Новый мир. Книга 3: Пробуждение
Шрифт:
Полноценная тяжелая атлетика мне была также противопоказана — спина и ноги не выдержали бы этого. Но я сумел определить целый ряд подходящих для меня упражнений, главным образом с собственным весом, не нагружающих слишком сильно эти части тела. Мышцы рук и груди быстро вспоминали свою прежнюю форму, а плечи начали раздаваться вширь. Со ста шестидесяти фунтов, с которыми я выходил из госпиталя, я достиг вполне нормальных для своего роста двухсот, заново нарастив значительную часть утраченной мышечной массы.
Йога была полезна мне как минимум по двум причинам. Во-первых, при разумном обращении это был прекрасный способ улучшить общий тонус своего организма без риска для
— Хм. Не ожидал, — хмыкнул Дерек Филипс, завидев меня.
В свои 58 мой учитель выглядел не старше 50. Седины в его бороде и волосах было лишь чуть-чуть, в то время как мои отливали таким ярким серебром, какое редко встретишь даже у дряхлых старцев. По-молодецки яркая спортивная одежда и румянец на щеках позволяли ему выглядеть здоровее и бодрее меня на целый порядок. Если бы я не знал, что больше тридцати лет жизни этот человек посвятил расследованию насильственных преступлений, работая порой по шестьдесят и более часов в неделю, то предположил бы, что он прожил счастливую безбедную жизнь, лишенную стрессов.
— А почему, собственно, нет? — улыбнулся я, приветствовав старого полицейского рукопожатием.
Наша площадка для занятий йогой располагалась на крыше одного из 50-этажных жилых зданий в районе Сиднея, где в 83-м я участвовал в своей первой полицейской операции, связанной с освобождением заложника — той самой, которая спровоцировала легендарные беспорядки, получившие в истории название «Бури в фавелах». В отличие от пафосной крыши, на которой я в свое время высаживался с вертолета, эта была скромной, унылой бетонной площадкой с парой технических надстроек, вовсе не приспособленной для проведения досуга. Даже не знаю, договаривался ли кто-то об аренде этого места, или занятия начались с того, что этому «кому-то» удалось раздобыть ключ от крыши.
Людей здесь собиралось много — когда двадцать, а когда и тридцать. Я видел много знакомых лиц среди тех, кто расстилал свои коврики, и обменивался кивками с теми из них, кто не чурался страшного седого мужика в шрамах. Приходили сюда лишь завсегдатаи или те, кого они притащили с собой — никакой рекламы, кроме сарафанного радио, этот самозваный кружок не имел. Публика была самой разной в отношении возраста, пола, профессий и социального статуса. Чаще — конечно, победнее. Ведь здесь никто ни за что не платил. Обязанности тренера выполняли по очереди наиболее опытные члены группы, которые приходили сюда позаниматься, как и все.
— Короткий день? — осведомился Филипс.
— Вынужденно короткий.
Из-за графика работы в «Джарлинго» мне редко удавалось попасть сюда на 18:00. Филипс же бывал тут не меньше трех раз в неделю и успел стать своим в доску парнем, которого все без исключения знали по имени. Сейчас даже сложно было поверить, что в свое время это я посоветовал ему это место, а не наоборот.
Даже не знаю, зачем Филипс, который практиковал йогу уже больше пятнадцати лет без перерывов, посещает эти занятия. Он давно уже перерос базовый уровень, на который был рассчитан этот любительский кружок. Сам он, правда, божился, что никогда не стремился ни к каким достижениям, а делал лишь то, что у него получалось при приложении разумных усилий без риска для здоровья. Даже откровенно называл себя «ленивым и совсем неталантливым». Но Филипс, конечно, прибеднялся. Я подозревал, что любительские занятия, проходящие в дружелюбной и приподнятой атмосфере, были для Дерека в большей степени социальными
Став пару лет назад лейтенантом в качестве подарка к приближающейся пенсии, Филипс продолжил работать в полиции, перейдя на спокойную бумажную работу, несмотря на то, что уже заработал право уйти на покой. Бывший детектив занимался теперь обобщением статистической информации и подготовкой аналитики о криминогенной ситуации в городе. «Описываю человеческими словами пакеты данных, которые формирует компьютер, и разъясняю их журналистам. Машины в сто раз умнее меня. Но они так и не научились объяснять вещи доходчиво для тех, кто ничего в них не смыслит», — объяснял он свои функции с характерной для него добродушной самоиронией. Он открыто признавал, что не уходит на пенсию лишь из-за того, что просто не представляет, что вообще делать с таким количеством освободившегося времени. Ведь на свой нынешней должности он и так имел нормированный рабочий день и больше 50 дней отпуска в году, которых ему было больше чем достаточно.
— Хорошо. Расскажешь потом, если захочешь. Пора настраиваться на занятие.
— Да, — кивнул я.
Мы расстелили свои карематы и присели на них, уйдя в себя. Следующий час пролетел незаметно.
— Как дела на работе? — поинтересовался Филипс, когда занятие закончилось.
— Не очень хорошо, — признался я. — Отправили на медицинское обследование.
— Мне тоже не показалось хорошей идеей посадить тебя возле грохочущего озоногенератора. Ты уж извини меня за откровенность. Тебе гораздо больше подошла бы спокойная офисная работа вроде той, которой занимаюсь я, например.
Я многозначительно хмыкнул. Мы оба прекрасно знали, что никто никогда не позволил бы мне вернуться в полицию с моим послужным списком.
— Что там, кстати, у тебя?
— Вчера взял на горячем серийного маньяка. Сильно сопротивлялся, — с иронией усмехнулась риторическому вопросу старая ищейка. — А если серьезно, то посадил свою помощницу писать какой-то очередной никому не нужный отчет, а сам попивал какао и сплетничал в нашем кафетерии. Еще подыскивал кое-что для своего сада в Интернет-магазине.
— Что ж, приятно знать, что налоги, которые я плачу, идут на хорошее дело.
Мы обменялись еще парой ни к чему не обязывающих вопросов и легких подколок. Как всегда, потребовалось время, прежде чем Филипс заговорил о деле.
— Твоим «клубом» снова заинтересовались.
Я тяжело вздохнул.
— Так я и думал.
— Но ты же не ожидал, что может быть иначе? — рассудительно переспросил лейтенант. — Очередной парень, проявивший себя, как ты знаешь, не в самом лучшем свете, как выяснилось, посещал ваши собрания. Даже компьютер, которому приказали бы проанализировать эти данные, пришел бы к выводу, что на это сборище стоит обратить внимание.
— Какое счастье, что решения принимает все-таки не компьютер, а живые люди, которые способны мыслить и отличать добро от зла, — с едва заметным нажимом ответил я.
Тут уж настала очередь Филлпса вздохнуть.
— Димитрис, — откровенно молвил он. — У тебя по-прежнему есть друзья в полиции. И один из них — перед тобой. Но их слово значит не так много, как ты, возможно, думаешь.
— Даже слово старины Матадора?
Мой бывший командир, Джимми Гонсалес, с 90-го по 93-ий пробыл миротворцем в составе 22-ой ударно-штурмовой дивизии «Торнадо», сформированной из числа офицеров сиднейской полиции в первый год войны. Вернувшись с фронта с парой орденов, он получил свою первую комиссарскую звездочку и был назначен новым командующим одной из бригад быстрого реагирования.