Новый стратегический союз. Россия и Европа перед вызовами XXI века: возможности «большой сделки»
Шрифт:
Спору нет, тот факт, что в 2002 году цена сырой нефти брент-смеси составляла 26 долл. за баррель, являлся существенным ограничителем самостоятельности России на международной арене вообще и в отношениях с Европейским союзом в частности. Жесткая позиция ЕС по вопросу калининградского транзита объяснялась, вполне в духе отношений по правилам «игры с нулевой суммой», слабостью российских позиций на мировом рынке и необходимостью поддерживать ровные отношения со странами-кредиторами. Вместе с тем российская сторона никогда за всю историю осуществления энергопоставок в Европу (т. е. с середины 1970-х годов) не использовала их в качестве инструмента политического шантажа, а случаи сбоев в выполнении договорных обязательств, первым из которых стала приостановка
Толчком к осложнению отношений в области энергетики и их стремительной политизации стала резкая и многоплановая реакция Евросоюза и европейской общественности на российско-украинский ценовой спор в декабре 2005 – январе 2006 года. Оправданные с точки зрения двусторонних российско-украинских отношений, действия компании «Газпром» активизировали процесс рассмотрения ранее сугубо экономических вопросов с точки зрения проблем безопасности. Далее мы будем более детально рассматривать эффект так называемой секьюритизации экономической политики в современном мире. Он в первую очередь связан с общей тенденцией к усилению государственного вмешательства в экономику и применения к ней исключительно государственных методов и практик.
Однако сам факт совпадения по времени трех разнохарактерных тенденций – усиления государственного контроля над энергетическим сектором в России, общего возвращения государства в экономику в мировом масштабе и поиска Евросоюзом источника внешней угрозы – привел в первой половине 2006 года к результатам, долгосрочный эффект которых пока трудно предсказывать. Что касается исключительно двусторонних отношений Россия – ЕС, то, как пишут российские эксперты Дмитрий Суслов и Андрей Белый в своей статье с многозначительным названием «Энергетическое 11 сентября»:
«Газовый кризис... стал „спусковым крючком“, серьезно изменившим и энергетическую политику Евросоюза, и отношения Россия – ЕС, и восприятие РФ на Западе в целом. Из энергетических партнеров Москва и Брюссель превратились в конкурентов и даже соперников». [50]
Изменение характера российско-европейских отношений в области энергетики стало результатом не только и не столько действий «Газпрома» или Европейской комиссии. За ним стояли более глубокие процессы, носящие иногда глобальный характер. Однако в результате всех этих трансформаций 2006–2007 годов, как пишет Тома Гомар:
50
Независимая газета. – 2008. – 15 февраля.
«Если в начале президентства Путина отношения в сфере энергетики расценивались как фактор сотрудничества, то постепенно они стали источником напряженности». [51]
Именно новое, мифологизированное и секьюритизированное, понимание вопросов энергетической безопасности было положено в основу так называемого третьего пакета по либерализации энергетического рынка Евросоюза, представленного Европейской комиссией 19 сентября 2007 года. В соответствии с этими инициативами доступ компаниям третьих стран на рынок ЕС будет предоставлен лишь в том случае и в том объеме, если данная третья страна предоставит те же условия компаниям стран ЕС по доступу на собственный рынок и если компания третьих стран будет руководствоваться теми же правилами и принципами, которыми руководствуются компании Евросоюза. Несколько позже, уже в октябре 2007 года, Еврокомиссия предложила распространить его на все отрасли экономики.
51
Гомар Т. Европа, Россия, США: новые величины
Положение данной инициативы, касающееся «расчленения» присутствующих на внутреннем рынке ЕС энергетических компаний на добывающие и транспортно-распределительные, скорее всего не будет одобрено странами – членами Евросоюза. Вместе с тем другая составляющая третьего пакета – принцип взаимности в инвестициях – может в обозримой перспективе стать частью законодательной базы Европейского союза. В этом случае российские энергетические компании смогут приобретать контрольные пакеты европейских энергетических компаний и энергетической инфраструктуры лишь в том случае, если Россия предоставит на своем внутреннем энергетическом рынке те же условия для европейских энергетических компаний, что и на внутреннем рынке ЕС. Фактически этот принцип является инструментом гармонизации энергетического законодательства третьих стран с внутренним энергетическим законодательством Евросоюза.
Два вектора
Помимо энергетики, вторым важнейшим вопросом, разделившим Россию и Европу в 2004–2008 годах, стали события и роль Евросоюза на так называемом постсоветском пространстве. Здесь деятельность Москвы, Брюсселя и европейских столиц и соприкосновение между их интересами развиваются в последние годы по двум направлениям.
Во-первых, это попытки Европы (до августа 2008 года) оттеснить Россию и выступить в роли главного посредника, если не единственного гаранта, в урегулировании так называемых замороженных конфликтов в Молдавии и Грузии. Несмотря на отсутствие готовности к принятию ответственности за поддержание мира в Приднестровье, Абхазии и Южной Осетии, Европейский союз последовательно декларирует необходимость сокращения там российского присутствия, зачастую провоцируя местные политические элиты на резкие действия, которых при других условиях можно было бы избежать.
Во-вторых, Европейский союз все больше берет курс на выстраивание односторонних стратегий и систем взаимоотношений и сотрудничества, часто пересекающихся, с отдельными регионами и государствами постсоветского пространства. К числу таких инициатив необходимо отнести политику соседства, выдвинутую ЕС в 2003 году, инициативу «Синергия Черноморского региона», которую Евросоюз начал продвигать с лета 2007 года, и одобренную под давлением Польши, Швеции и ряда других стран-членов в июне 2008 года программу действий «Восточное партнерство» на пространстве западной части СНГ. В значительной мере данные инициативы направлены на сокращение российского влияния в Закавказье, на Украине и, потенциально, в Белоруссии.
Приоритетная задача ЕС в этой связи – укрепление своего политического и экономического (в области регулирующих стандартов и законодательства) влияния на страны, осуществляющие производство и транзит природных энергоресурсов. В настоящее время все попытки выстраивания системы транзитных трубопроводов в обход России и без российского участия блокируются. Вместе с тем в более долгосрочной перспективе Европейский союз будет стремиться концентрировать международные отношения на постсоветском пространстве на себе и играть особую роль спонсора, организатора и вдохновителя правящих элит в странах Закавказья, на Украине и, возможно, в Белоруссии и государствах Центральной Азии.
Необходимо отметить, однако, что в силу крайней ограниченности в финансовых средствах и неспособности играть роль гаранта безопасности непосредственно в зоне конфликта Европейский союз действует преимущественно на декларативном и политическом уровне, что также вызывает напряженность в двусторонних отношениях между ним и Россией.
Отдельное место в политическом диалоге Россия – Евросоюз занимает вопрос прав русскоязычного населения в ряде стран Балтии. Несмотря на очевидность данной проблемы, внутренняя ситуация в ЕС такова, что защита прав национальных меньшинств в Латвии и Эстонии не стала пока предметом особого внимания со стороны других стран Евросоюза и органов ЕС в Брюсселе.