Новый учитель
Шрифт:
– Если честно, то не знаю. Но ребята и школа мне нравятся. Да и народ в деревнях особенный. Иногда мне кажется, что я и сам родился в сельской местности.
– Это точно, народ здесь особенный, - усмехнулся Весницкий.
– Ну, мы договорились?
– полувопросительно сказал Павел Андреевич.
Глеб кивнул. Весницкий похлопал его по плечу и пошёл своей дорогой.
"Славный парень, - подумал Весницкий.
– Ополчился на него без причины, хорошо хоть глупостей не натворил".
Вместо того, чтобы сразу идти домой, Катя предложила Ане побродить по кладбищу.
– Сейчас дождь начнётся, - заметила Аня.
– Если начнётся, вернемся.
Аня пожала плечами и согласилась. Бродя по грунтовым дорожкам среди невысоких, покрытых мхом надгробий,
– Она была красивой, - заметила Катя, глядя на овальный чёрно-белый портрет, прикрепленный к надгробию.
– Да, - согласилась Аня, - была красивой, но я почти не помню её живой. И боюсь.
– Боишься?
– удивлённо спросила Катя.
– Очень боюсь. Я никому этого не рассказывала, даже отцу, но перед своей смертью мама разговаривала со мной, - Аня опустила голову.
– Этой беседой она сильно меня напугала. В юности, говорила она тогда, я ходила к гадалке в городе. Старая сморщенная бабка, которой на вид меньше ста лет не дашь. Своими трясущимися руками она выкладывала карты и напророчила, что мне нельзя иметь детей, - Аня прервалась. - Представляешь, помню слово в слово, а лица матери в тот день вспомнить не могу. Так вот, бабка сказала, что ей нельзя иметь детей. Я спрашиваю, почему? А она приподнялась на локтях и с каким-то жутким скрежетом выдавила: "Потому что бабка нарекла, моя дочь будет проклята, причинит много зла, погубит души невинных и сама никогда не обретёт упокоения. Но тебя же никто не проклинал, доченька, ты же никого не погубишь, любимая?" В голосе было столько тепла и ласки, а мне всё равно страшно. Не понимаю, зачем она рассказала эти вещи пятилетней девочке.
– Ты веришь в гадание?
– Дело не в этом. Пойми, Катюша, мне с детства говорили, что я должна любить маму, что мне должно быть грустно оттого, как рано она умерла. А я почти не помню её, зато помню страх, который испытала, услышав эту историю. Помню, как убивался отец, а оттого я злилась на мать. Вот и получается, что к ней я пита не любовь, а озлобленность смешанную с испугом.
Катя опустила глаза, ничего не сказал. Ей вдруг стало ясно, что Аня делится с ней самыми глубокими переживаниями, доверяет тайну, которую можно доверить только самому близкому человеку.
"Она считает меня самым близким человеком, - заключила Катя.
– Как же я скажу ей то, ради чего позвала на эту прогулку? Нет, только не сегодня".
Словно бы прочитав мысли Кати, заморосил мелкий дождь. Девочки побежали домой и, распрощавшись на перекрестке у въезда в деревню, побежали каждая своей дорогой.
Чтобы срезать путь Аня решила возвращаться через улицу Ульянова. Там девушка снова столкнулась с Глебом Максимовичем. Он стоял под дождём у калитки своего дома и глядел на горизонт, где тёмно-синим пламенем загорались яркие молнии. Девушка попыталась проскользнуть незамеченной, но Глеб окликнул её. Обида на него никак не сказалась на чувствах, которые Аня испытывала. От голоса Глеба - громкого, низкого, мягкого - по её спине побежали мурашки. Девушка замерла, не зная, куда идти и как себя вести.
– Заходи, дождь переждёшь. Вон как вся вымокла, дрожишь, - сказал Глеб.
– Нет, спасибо, - услышала Аня себя, - я домой.
– Тебе домой ещё полтора километра бежать, как пить дать заболеешь. Иди ко мне, хоть обсохнешь. Не могу же я позволить своей лучшей ученице подхватить ангину, - настаивал Глеб.
Спорить Аня не стала и пошла прямиком к калитке. Глеб впустил её, проводил в дом.
– Чай будешь или так отогреешься?
– спросил он.
– Да я не замерзла.
– А ну-ка, - Глеб взял своими руками её ладонь, сжал, погладил.
– Холодная, как лёд, а говоришь не замерзла.
Он поднёс её ладонь к своему лицу и, широко открыв рот, дохнул. Взволнованная его прикосновением Аня не знала, как себя вести. Ей хотелось одного - чтобы это мгновение растянулось. Глеб продолжил растирать ладонь, а затем взялся и за вторую. В этот момент Аня отчётливо поняла, почему влюбленным так хочется держаться за руки, переплетать пальцы друг
– Пошли на кухню, чай с печеньем и конфетами пить будем, - нарушил молчание Глеб.
Аня робко кивнула. Она хотела отказаться, но не могла, настолько приятно ей было находиться рядом с Глебом.
– Был у нас в детдоме один случай - парень пропал зимой. Дети оттуда убегали часто - кто к престарелой бабушке, кто к тетке. Одним словом, к самым близким, - начал рассказывать Глеб.
– Поэтому обычно большого значения исчезновению детей не придавали. Позвонят в милицию, скажут, пропал такой-то и такой, а те в ответ, будем искать. Надо сказать, часто находили. Но тут случай особый был - зима на дворе, застынет ненароком, тогда начнутся проверки, бумажная волокита, журналисты, опять же, в дело вмешаются и скандал раздуют. Поэтому искать беглеца заставили пацанят, в том числе и меня. А этот дурак связался со старшими ребятами, они его по приколу напоили и ржали, когда его вырвало. Потом им наскучило так развлекаться, бросили его в одном подвале, там он и заснул. Я его нашёл. Гляжу на его пальцы, а они синие. Ну, давай его будить и руки отогревать. Кое-как растолкал, а что дальше делать не знаю. Побежал в подъезд, стал взрослых звать. Нашлась сердобольная женщина, выскочила, мальчишку этого к себе в дом отнесла и давай нас чаем поить. Смотрю, товарищ мой кружку выпил, вторую выпил, пальцы порозовели, сам он живее стал. Вот с тех пор и знаю, что лучше чая средства от обморожения нет, - тут Глеб сделал паузу, чтобы снять чайник с плиты и разлить кипяток по кружкам.
– Правда, туда нужно добавлять коньяк, но тебя я спиртным потчевать не стану. Во-первых, ты пальцы себе не отморозила, а во-вторых, твой отец меня убьет, - закончил Глеб с широкой улыбкой, доставая из подвесного шкафчика блюдце с конфетами и печеньем.
– А вы боитесь моего папу?
– Ане передалось озорное веселье учителя.
– Конечно, боюсь, - искренне признался Глеб.
– Его вся деревня боится. Не обижайся, но на него посмотришь и решишь, что человек не одну ходку сделал.
Аня расхохоталась, не смотря на нелицеприятное замечание в адрес её отца.
– На самом деле он очень тихий и мирный. Ни разу не слышала, чтобы хоть с кем-то дрался, - заявила Аня.
– То ты не слышала, а мне рассказывали, что в своё время твой отец горазд был подраться. Говорят, он, когда учился в школе, чуть Весницкого не избил.
– Не знаю, мне папа об этом ничего не рассказывал.
– Ну не станешь ж ты спорить, что он недолюбливает Весницкого?
– Не стану.
С хитрецой посмотрев на Аню, Глеб вдруг спросил:
– А твое отношение к нему за последние месяцы не изменилось?
– К кому? К папе?
– Да нет, к этому козлу Весницкому.
Аня хихикнула. Она никак не могла ожидать, что с виду культурный и аккуратный Глеб станет высказываться перед своей ученицей в подобной манере.
– А с чего вы взяли, что оно изменилось.
– По глазам вижу. Расскажешь, что он такого сделал?
Аня вспомнила про нечаянный поцелуй, прикосновение старых губ, запах затхлости и сырости, исходивший от Весницкого, и поморщилась. Она ни при каких обстоятельствах не станет рассказывать об этом Глебу.
– Значит, врут вам глаза. Расскажите лучше, за что вы его не любите.
– За то, что он меня из школы решил выжить, - без обиняков заявил Глеб.
– Шантажировать начал. Если так пойдёт и дальше, придётся мне уехать. Думал, может, ты мне поможешь, расскажешь что-нибудь эдакое. При случае хлестну старика в ответ.