Новый Вавилон
Шрифт:
— Уф! Полегче, детка! — дядя Жерар охнул, когда я решительно вспорола брючину охотничьим ножом. Кровь успела подсохнуть и, естественно, намертво приклеила ткань к коже.
— Потерпите, мессир, — сказала я, делая суровое лицо. Дядя Жерар в ответ закатил глаза. Ох уж эти мужчины, стоит им угодить в руки к медсестре, как они мигом превращаются в плаксивых мальчишек. Вроде как понарошку, исключительно, чтобы подурачиться, раз уж им представилась такая возможность. И, при этом, всерьез, пряча за мальчишескими кривляньями настоящий страх. Я три года прослужила в действующей армии, многого насмотрелась, так что, поверь, Дина, прекрасно знаю, о чем говорю…
— Пока наш штаб окончательно не превратился
Дядя Жерар покосился на него с таким видом, который без слов говорил: чья бы корова мычала? Потом открыл рот, собираясь ответить. Но не успел, вместо француза это сделала боливийская наркомафия. Или колумбийская. Или даже международная, чтобы не вешать на латиноамериканцев обидных ярлыков, потому что они не стали бы выращивать в своих краях коку, если бы она не пользовалась бешеным спросом среди торчков на просвещенном Западе. Кто больше виноват, яйцо или курица, не ясно со времен Даниэля Дефо. Лично я не знаю и не берусь судить-рядить, это вопрос — для компетентного института вроде Нюрнбергского трибунала. Впрочем, говорят, и тот, состоявшийся в сорок шестом суд, обтек острые углы, как речная вода пороги…
Высоко над нашими головами раздалось характерное цоканье вертолетных винтов.
— Дождались, — констатировал папа упавшим голосом.
— Думай позитивно, — посоветовал ему Жорик. — Если бы высунули нос из-под прикрытия, уже бы вляпались…
— А так не вляпались?!
— Пока еще не по уши, если ты сам не видишь разницы…
— Думаешь отсиживаться в кустах до конца света?!
— До конца дневного света, так уж точно, — заверил француз. — Двинемся в путь, как только стемнеет…
Собственно, ждать оставалось недолго, уже начало вечереть, в сельве смеркается быстро, даже на реке.
Звон винтов крылатой машины постепенно стих на юге, как раз там, куда нам предстояло плыть.
— Конечно, можно пробираться огородами, то есть, вдоль берега и при свете дня, — как бы размышляя вслух, добавил Жорик. — Но — с оглядкой. Если у них несколько вертолетов…
— А если у них вдобавок несколько скоростных катеров?! — вспылил Мишель. — Если они уже прут сюда на всех парах?!
— Тогда бросим лодки и уйдем в джунгли, — сказал Жорик. — И будем уповать, что у них нет служебно-розыскных собак или индейских следопытов, которые, как я слышал, куда опаснее натасканных псов…
— Очень смешно! — фыркнул Мишель.
— Кто тебе сказал, будто я смеюсь? Мне абсолютно не до смеха. Ой, Рита, больно же!
— Терпи, — проговорила я. Перекись пузырилась бурой пеной, смывая запекшуюся кровь. Рана открылась и снова начала кровоточить.
— Далеко ты уковыляешь на одной ноге? — бросил папа.
— Сие пока неизвестно, — хмыкнул Жорик. — Не хотелось бы проверять на практике, Мишель. Но, заруби себе на носу, в создавшихся условиях от меня, тебя и даже Риты зависит не слишком-то много. Боюсь, они, — он ткнул пальцем в заросли, над которыми пронесся вертолет, — могли принять нас за какой-нибудь отряд спецназа и здорово всполошиться. Если так, у нас под ногами скоро загорится земля. Между тем, мы даже не в курсе, есть ли выше по течению фактории, аналогичные тому осиному гнезду, которое, кстати, разворошил именно ты, мой несомненно отважный и, одновременно, недальновидный друг. Наше положение паршивое, с этим не поспоришь. Но и задирать лапки рановато, тем более, вряд ли наркомафия берет военнопленных. Мы рискуем стать не первыми, кто просто не вернется из сельвы… — дядя Жерар умолк.
Я подумала
— Ты лучше расскажи, что там стряслось на фазенде, и как тебе посчастливилось живым уйти? — сменил тему Жорик. — Кстати, ребята, хочу заметить, что каким бы скверным не представлялось вам обоим наше положение, пока что нам просто неправдоподобно везет. Мы оторвались от преследователей без единой царапины, мои — не в счет. Да и то, что твой отец, Рита, выбрался с кокаиновой плантации живым, уже само по себе — чудо. Так что там случилось, Мишель?
— Да ничего такого, собственно, — без энтузиазма сказал папа. — Не успел я и рта открыть, как на меня наставили с десяток автоматов. Дали по уху и посадили под замок. Я понял, что дело дрянь, и надо спасаться. Разобрал фрагмент крыши и, как говорится, сделал ноги. К несчастью, на пути к лесу я напоролся на двоих держиморд, возившихся с заглохшим джипом. Тем самым «Вранглером», на котором я прикатил. Держиморды решили меня заломать, в итоге я их нокаутировал. На беду, это увидел еще один недоумок, мне пришлось отправить на пол и его. К сожалению, мерзавец успел выстрелить из помпового ружья. В меня он не попал, зато поднял тревогу. Мне ничего не оставалось, как угнать джип, иначе бы они меня точно схватили. Вот, собственно, и все. Оба кулака о них разбил, руки совсем не те, что прежде, — папа сокрушенно вздохнул, покосившись на костяшки пальцев. Кожа действительно лопнула в нескольких местах, на пальцах левого кулака виднелись ссадины, судя по всему, оставленные чьими-то зубами.
— Сейчас тобой займусь, — пообещала я, не сумев сдержать улыбки. Пожалуй, могла себе ее позволить, поскольку пока все действительно было относительно неплохо. Просто представила, какое сильное впечатление произвело на боливийских гангстеров папино сольное выступление. Невысокий, порядочно облысевший щуплый очкарик среднего возраста. Ни за что не скажешь, что бывший боксер. Не Костя Дзю, безусловно, но все же, мастер спорта, чемпион города и области среди любителей. Навыки, приобретенные в юности, не исчезают без остатка, и такой, внешне ничем не примечательный человек способен послать в нокаут кого угодно. Практически любого среднестатистического мужика. А внешне — ну дохлик дохликом…
***
Кстати, первыми, кто убедился в этом на собственных шкурах, переносицах, подбородках и солнечных сплетениях, были те самые подонки, что мучили с помощью старого противогаза ГП-5 безобидного старика из Ленинграда, музейного смотрителя Игоря Ивановича Рыбина. Папиного знакомого, того самого, что передал ему один из даров Иштар. Это случилось, когда мы еще не уехали из постсоветской России, двадцать с хвостиком лет назад.
Помнишь, Дина, я уже рассказывала тебе об этом. Старик недаром предупреждал отца, что от древнего шумерского артефакта — одни неприятности. Игорь Иванович всерьез опасался, как бы анонимные охотники за сокровищем не взялись за Мишеля, засучив рукава. Так и вышло, хоть Мишель внял предостережениям старика и затаился, как таракан за печкой, тише воды и ниже травы. Но, бестолку. Папу все же вычислили, и за Ключом явились личности в штатском.
Прошла примерно неделя, как Мишель извлек Ключ из абонентского ящика на Главпочтамте. Ее хватило с лихвой, чтобы папочка принял решение перепрятать Дар в более подходящем месте.
— Понимаешь, Ритуля, — рассказывал мне Мишель спустя много лет, — пока Ключ Иштар лежал у нас в квартире, я весь извелся. Места себе не находил. Был, как на иголках, умываясь испариной от каждого телефонного звонка и вслушиваясь в доносившиеся из коридора шаги соседей, как какой-нибудь взвинченный акустик с подводной лодки. Так и до язвы желудка доиграться недолго. Сидишь и ждешь, когда уроды в масках вынесут дверь, свихнуться можно…