Новый Вавилон
Шрифт:
— Ох!! — выдохнул преследователь, хватаясь за расквашенный нос. Секунда, и налетчик уже катился кубарем. Очутившись сверху, Мишель вцепился ему в глотку.
— Кто вас послал?! — зарычал он, замахиваясь.
— Не бей, сука! — взвизгнул поверженный здоровяк, умываясь кровью из сломанного носопырника. — Блядь, мудак! Я из органов!
— Из органов?! — начав прозревать, папа замер с занесенным кулаком.
— Слезь с меня, уебан! Жидяра блядская! Ну мы на тебе в управлении выспимся, сука, век будешь помнить!
Врет?! — спросил себя Мишель, сидя верхом на извивающемся и харкающем кровью мордовороте. Понятно, что мог, даже запросто, лишь бы избежать заслуженной трепки. И, все же, отец так не думал. Слов
— Пусти, пидар гнойный! — взревел молодчик, делая отчаянную попытку вырваться. Однако, борьба в партере не входила в планы Мишеля. Во-первых, бандит был из другой весовой категории. Во-вторых — при исполнении служебных обязанностей, и это, последнее обстоятельство было куда хуже разницы в весе. Посему Мишель прекратил возню коротким ударом в подбородок. Отбросил лацканы пиджака и похолодел, узрев подплечную кобуру с пистолетом ПМ. Сунув пальцы в нагрудный карман налетчика, где под тканью отчетливо проступали контуры служебного удостоверения, извлек его, раскрыл красную книжицу. Выругался. Против обыкновения, матом… Вскочил, как ошпаренный, отбросив удостоверение сотрудника госбезопасности, будто оно было каракуртом и могло ужалить за палец. Все случилось в точности, как у Владимира Маяковского в его стихотворении о советском паспорте с поправкой на то, что Мишель не был таможенником империалистической цитадели, которому поплохело от одного вида серпасто-молоткастой бумажки. Наоборот, папа точно такую имел, отчего неприятные ощущения таможенника из зарисовки застрелившегося поэта представились ему детским лепетом. Между тем, худшее было впереди. Оно только начиналось захватывающей дух динамикой. Расплескивая весенние лужи скатами, во двор детсада влетела оперативная «Волга». За рулем автомобиля сидел всего один человек, но папа уже знал, это не налетчик, а опер из Конторы. Он не только вооружен, на его стороне закон. Ну и все прочее, разумеется, тоже.
По идее, единственным выходом из сложившейся ситуации было бегство с поля боя. Мишелю оставалось перемахнуть через забор и задать стрекача, уповая на ноги, особенно ценные для боксеров. Накрутить петель меж жилых домов, выйти на какую-нибудь оживленную улицу в парочке кварталов от дома, и двигать себе дальше с максимальной непринужденностью, изображая праздного гуляку, который никуда не торопится, а перед законом — чист как стекло. А я, иду, шагаю по Москве, как в древнем фильме с юным Михалковым. Но, вот как раз этого папа и не мог себе позволить никак. Ибо детский сад, во дворе которого случилась, мягко говоря, потасовка — был моим садиком. Кто ж знал, когда он определял сюда дочь, под крылышко к Нине Моисеевне, что именно здесь, у разноцветной карусели, ставшей одним из самых ранних моих воспоминаний, ему доведется вступить в кулачный поединок с гэбистами! Воспитанники и воспитатели, привлеченные криками, в ужасе наблюдали за дракой, приникнув к окнам. Когда до Мишеля дошло, что где-то среди испуганных детских мордашек маячит и моя, зареванная, он окончательно осознал, что отступать ему некуда, точно, как гвардейцам-панфиловцам у разъезда Дубосеково.
Сообразив, обратной дороги нет, папа снова присел над распростертым на асфальте телом. Выдернул из кобуры ПМ, опустил флажок предохранителя, передернул затвор и вскинул оружие, метя водителю приближающейся легковушки в голову.
— Вышел из машины! — срывающимся от волнения голосом крикнул Мишель. Не представляю, что он при этом чувствовал. Только что шел, никого не трогал, попросили сигарету, слово за слово, и ты участвуешь в голливудском боевике…
— Не будь мудаком, парень, — вполголоса предложил оперативник. Папа подумал, совет — хорош, только запоздал лет на сто. Приказал оперу положить обе ладони на крышу, обезоружил, а затем и обездвижил, залепив конфискованным Макарычем по уху. Ну и рванул за мной, расталкивая перепуганных воспитателей и нянечек. Думается, я стала первым на их памяти ребенком, кого забрали из детсада столь экстравагантным способом.
— Стыдно признаться, дочка, — рассказывал много позже отец. — Но, в тот момент — я словно ополоумел. Потерял рассудок от страха. Эти проклятые кагэбяры, подстерегшие меня. Этот чертов Мэ, свалившийся прямо на голову. Ужас от одной мысли, что я тебя потеряю. Мою крошечную девочку, самое дорогое, что у меня есть, было и будет. В итоге — я как сбесился. До сих пор содрогаюсь, вспоминая, как вновь выбежал на крыльцо с тобой в левой руке и пистолетом в правой. Сумка с Ключом — висела на шее. С другой стороны, ну а какие у меня еще были варианты? Машину, конечно, не стоило угонять. Но я же не специально, просто хотел, чтобы мы с тобой оказались как можно дальше за максимально короткий промежуток времени.
А что, разве не так, Динуля? Хочешь оперативно убраться восвояси, побеспокойся о хороших колесах. Двадцать четвертая «Волга», по тем временам была, что называется, на высоте. На улицах Питера только-только начали появляться пригнанные из Германии «Мерседесы» и «БМВ» позавчерашней свежести, но позволить себе иномарку могли только самые крутые бандиты. Папочка воспользовался «Волгой». Молодец…
Машина оказалась радиофицированной, ну, естественно, как иначе, и какой-то человек, как догадался Мишель, начальник разбросанных им оперативников, успел выйти с нами на связь, назвав папу по имени и предложив не валять дурака. Это стало для Мишеля такой неожиданностью, что он чуть не протаранил какой-то «Жигуленок», сворачивая с Синопской набережной на проспект Бакунина…
— Михаил, нам надо поговорить с глазу на глаз, — заскрипел незнакомец из динамика. Голос был властный, привыкший отдавать команды. — Не усугубляй своего положения, ты и так — в говне по уши!
— Без вас знаю, что мне надо и в чем я по уши! — отрезал отец, испытав сильное желание послать оппонента по известному всей России адресу из трех букв. «Волга» неслась по Бакунина. Машин было немного.
— У тебя ж дочь маленькая, еб твою мать! Маргарита, так? Не глупи, парень…
Мишель едва не выпустил руль. Какая трогательная забота, ну надо же, дочку вспомнили, суки…
— А не пошли бы вы нахер, уважаемый! — процедил он.
— Я-то пойду, Михаил, только тебе от этого только хуже будет, — голос незнакомца дрогнул от обиды.
— Да ну?! — усомнился папа
— Даже не сомневайся, сынок.
— Что вам надо?! — изо всех сил стараясь обуздать распоясавшиеся нервы, выдохнул Мишель.
— Сам, знаешь, что, так что не еби мне мозг, сынок…
— Я вам не сынок!!
— Да? Ну, как скажешь. Но я бы на твоем конкретном месте не возражал против такого бати, кхе-кхе. Тогда вот что, просто отдай херовину, которая один болт не твоя, и, я тебе гарантирую, мы все забудем. Уголовное дело против тебя закроем, обеспечим охраной, еще и деньжат тебе отсыплем, чтоб в своей бухгалтерии сраной не торчал. Скажи, как понял меня?