Новый Вавилон
Шрифт:
— Выруби мотор! — заорал Жорик, не без оснований испугавшись, как бы бешено вращавшийся винт не прорубил дыру в носу ведомой лодки. Печальные последствия подобного происшествия было нетрудно предугадать.
— На что мы напоролись?! — потирая лоб, я испуганно озиралась. Хорошего, действительно было мало, утопить надувную лодку, проглядев корягу — пустяшное дело. Мы расслабились под утро, да и усталость сказывалась. А ведь могли сообразить, Маморе покинула берега, а значит — обмелела… И вот, как результат…
— Все путем, ребята, без паники, — Мишель первым оценил ситуацию. — Рита, хватит метаться! Это всего лишь кувшинки…
— Кувшинки?!
— Не какие-то там, а гигантские амазонские. Сама погляди…
— Ой, ля-ля! — донеслось оттуда, где сидел Жорик. Здоровяк включил ручной фонарь. Что сказать? Он еще слабо выразился, если на то пошло. Поверхности Маморе было не разглядеть. Повсюду, насколько хватало глаз, еле заметно колыхался гигантский ковер, лоскутное одеяло, сотканное из плотных зеленых листьев круглой формы размером с небольшой спасательный плот. Наподобие тех, что сбрасывают с самолетов береговой охраны жертвам кораблекрушений…
— Viktoria amazonika, — сказал отец. — Самая крупная в мире кувшинка, открытая Эдуардом Пеппигом полтораста лет назад. Удивительное тропическое растение, названное в честь британской королевы…
Да уж, воистину — удивительное…
— Кстати, она цветет всего пару дней как раз в середине лета, так что, если нам только повезет… — с вдохновением добавил Мишель, в котором всегда дремал садовод-любитель. Видела наш садик в Кирьят-Моцкин, Динуля? А грядки за домом? Его работа…
— Нам крупно повезет, если мы продвинемся хотя бы на метр, — вернул папу на Землю, а, точнее, в лодку дядя Жорик. Нетрудно было понять, чем он встревожен. Исполинские листья целиком перегородили широко разлившуюся Маморе. Было сомнительно, чтобы мотор сумел пробиться сквозь их сомкнутые ряды.
— Это, конечно, не льдины, но… — Жорик развел руками. Все было ясно без слов.
— У листьев таких размеров должны быть черенки диаметром с канат, — предположила я.
— Вот именно, — кивнул француз. Папа немедленно провел эксперимент. Ухватился за край листа и попытался приподнять.
— Ай! — воскликнул он, отдергивая пальцы. Я поспешила к нему.
— Что стряслось?!
— Укололся до крови, — пожаловался Мишель.
— Рита, немедленно обработай рану, — распорядился Жорик и, пока я искала аптечку, осторожно повторил папины действия.
— Ого! Да тут натуральные шипы…
— Это чтобы рыбы не объедали, — пояснил папочка жалобно, пока я мазала ранки зеленкой.
— Если в курсе дела, какого беса хватался? — удивился здоровяк.
— Читал когда-то в энциклопедии, — оправдывался Мишель. — Еще там указывалось, что взрослые листья амазонской Виктории спокойно выдерживают человеческий вес. Можно ходить, как по паркету, без проблем. Аборигены, кстати, так и делают, когда надо перебраться с одного берега на другой. Хочешь попробовать, Жорик?
— Предлагаешь дальше идти пешком прямо по кувшинкам, навьючившись тюками, как мулы? А лодки — тут бросим или тоже на себе потащим?
— Потащишь, — поправил здоровяка Мишель. — А что? Один мул у нас уже имеется. А то и слон…
Я хихикнула. Жорик, усмехнувшись, потер переносицу.
— Когда авторы энциклопедии расписывали тебе, как ловко индейцы скачут с листа на лист, они имели в виду именно аборигенов, Мишель. Видал, какие местные индейцы низкорослые и щупленькие? Даже дохлик вроде тебя чувствует себя среди них Гераклом, — ехидная улыбка на губах Жорика
— Можно мне попробовать? — спросила я, заклеив папины ранки кусочками пластыря.
— Нет! — одновременно выдохнули мои мужчины.
— Еще чего удумала! — позеленел отец.
— Жить надоело, принцесса?! — добавил дядя Жерар. Хочешь, по доброте душевной, подкормить какого-нибудь каймана, открой банку говядины, черт с ней, собой-то жертвовать зачем?!
Шутки шутками, но они были полностью правы, рисковать понапрасну не имело ни малейшего смысла. А риск — был, причем немалый. Должна тебе сказать, Дина, что, чем выше мы поднимались по Маморе, тем больше живности становилось с каждым днем. Джунгли словно оживали по мере отдаления обжитых homo sapiens мест. Нам все чаще встречались южноамериканские крокодиловые кайманы, иногда эти рептилии целыми компаниями нежились на песчаных пляжах у воды, принимая солнечные ванны. Или лениво дремали прямо в реке, издали не отличишь от полузатопленной коряги. Шум, издаваемый нашим Mercury, ни капельки не смущал их, что лишь подчеркивало — человек был редким гостем в здешних краях. Я подумала еще, наверное, браконьеры не суют сюда носов, побаиваясь наркоторговцев. А самим наркоторговцам не до браконьерства, их бизнес — куда рентабельнее…
***
Нам не оставалось ничего другого, как медленно двинуться вдоль живого плавучего острова, в надежде обнаружить брешь, через которую мы смогли бы продолжить путь вверх по течению. Задача усугублялась тем, что само течение отсутствовало напрочь, и, определить, куда нам плыть, можно было лишь по компасу или Солнцу. Последнее, кстати, вот-вот обещалось взойти. Конечно, мы могли попытаться прорваться вдоль берега, но, повторяю, берега исчезли. Наверное, уровень воды поднялся гораздо выше обычного. Короче, как в старинной песне про кочегара, которую перепел Юрий Шевчук: раскинулось море широко, лишь волны белеют вдали…
— Надо бы замерять глубину, — предложила я, вспомнив, как это делал когда-то старый полковник Офсет. Поискала моток бечевы. Дядя Жорик, наблюдавший за мной, усмехнулся. С утра он был мрачнее тучи, но, стоило ему взглянуть на меня, и морщины на лбу разглаживались. Признаться, это и смущало, и даже бесило меня.
Итак, привязав к концу бечевы грузило, я перегнулась через борт. Вода была темно-коричневой, ряды выстроившихся в оборонительную линию кувшинок, вдоль которых мы плыли, отбрасывали вниз длинную тень. Тем не менее, мне удалось разглядеть извивающееся бревно с телеграфный столб, вальяжно так плывущее прямо под нами, всего в каком-то метре от поверхности. Пронзительно визжа, я завалилась спиной назад. Благо, папочка не утратил выработанной по ходу занятий боксом реакции, вцепился мне в плечо, удержал от падения.
— Там! Там!! — тараторила я, захлебываясь.
— Анаконда, — сказал Жорик, пристально изучая реку. Потянулся, выудил из воды веревку, которую я обронила.
— Осторожнее, Жора! — крикнула я.
— Все в порядке, милая. Ничего страшного. Я не слышал, чтобы эти прожорливые хищники нападали днем где-нибудь, кроме как в американских ужастиках…
— Это правда, что она гипнотизирует жертв, на которых охотится?!
— Ну, вряд ли ее чары сильней, чем у подсвеченных неоном витрин супермаркета, — улыбнулся здоровяк.