«Новый завет»
Шрифт:
«Через пять дней пришел первосвященник Анания со старейшинами и с некоторым ритором Тертуллом, которые жаловались правителю на Павла».
Феликс вызвал Павла. Слово для обвинения почему-то взял Тертулл, а не первосвященник. Ритор — профессиональный оратор, которого нанял Анания.
То ли первосвященник не знал латыни, то ли Феликс не знал еврейского языка, но факт остается фактом — обвинение огласил человек, не имеющий отношения к делу.
Тертулл взялся за дело. Его речь была хорошо продуманной и логически выстроенной.
«Всегда и везде со всякой благодарностью признаем мы, что тебе, достопочтенный Феликс, обязаны мы многим миром, и твоему попечению благоустроением сего народа. Но, чтобы много не утруждать тебя, прошу выслушать нас кратко, со свойственным тебе снисхождением.
Найдя сего человека язвою общества, возбудителем мятежа между иудеями, живущими во вселенной, и представителем Назорейской ереси, который отважился даже осквернить храм, мы взяли его и хотели судить по нашему Закону. Но тысяченачальник Лисий, придя, с великим насилием взял его из рук наших и послал к тебе…»
Павел осквернял храм? Формальным предлогом его ареста было обвинение в том, что он ввёл туда нескольких греков, сопровождавших его в Иерусалим.
Скорее всего, он этого не делал, ведь, в этом случае, вместе с ним схватили бы и его спутников.
Выслушав обвинителей, Феликс предоставил слово Павлу. Апостол оказался не менее красноречивым.
«Зная, что ты многие годы справедливо судишь народ сей, я тем свободнее буду защищать мое дело. Ты можешь узнать, что не более двенадцати дней тому, как я пришел в Иерусалим для поклонения.
И ни в святилище, ни в синагогах, ни по городу они не находили меня с кем-либо спорящим или производящим народное возмущение, и не могут доказать, в чем теперь обвиняют меня».
Ловко. Павел выводил вопрос из-под иудейской юрисдикции, ему нужно было дать понять Феликсу, что синедрион не может рассматривать его дело. Нужно было упомянуть и пункт об осквернении храма.
«При сем нашли меня очистившегося в храме не с народом и не с шумом. Это были некоторые асийские иудеи, которым надлежало бы предстать пред тебя и обвинять меня, если что имеют против меня».
Вот так, главное обвинение было объявлено несостоятельным. Что было делать Феликсу? Он поступил очень осторожно, а главное, мудро.
«Выслушав это, Феликс отсрочил дело их, сказав: “Рассмотрю ваше дело, когда придет тысяченачальник Лисий”».
На самом деле Феликс не собирался ничего решать. Он повелел содержать Павла под стражей, но со всяческими послаблениями. Стал частенько захаживать к нему в камеру, да не один, а со своей женой, иудейкой.
Он якобы хотел изучить христианство. Отсрочка затянулась на два года — сорок человек умерли от голода, не имея возможности выполнить свою клятву.
А что же Пётр? Ведь он находился здесь, в Кесарии. Неужели он ничего не предпринял?
Выполнение их с Павлом плана срывалось, можно было поискать другие пути его реализации. Мы можем
«Притом же надеялся он, что Павел даст ему денег, чтобы отпустил его».
Вот. Феликс ждал денег, а это значит, что Пётр сделал к нему подход, чтобы выкупить Павла. А потом передумал. Возможно, изменилась ситуация в самой церкви. Или он выжидал.
«Но по происшествии двух лет на место Феликса поступил Порций Фест».
Феликса, видимо, уволили за взятки.
Фест, приняв должность в Кесарии, поехал в Иерусалим. Первосвященники и иудейская знать решили сделать вторую попытку.
«Тогда первосвященники и знатнейшие из иудеев явились к нему с жалобою на Павла и убеждали его, прося, чтобы он вызвал его в Иерусалим; и злоумышляли убить его по дороге».
Речь уже не шла о суде или справедливости — им просто нужно было убить этого человека. Любой ценой. Фест не пошёл у них на поводу.
«Итак, — сказал он, — которые из вас могут, пусть пойдут со мною, и если есть что-нибудь за этим человеком, пусть обвиняют его».
Иудеи опять пришли в Кесарию. Ситуация повторилась — как и два года назад, первосвященники не смогли предъявить Павлу ни одного серьёзного обвинения.
Апостол в своё оправдание сказал: «Я не сделал никакого преступления ни против Закона Иудейского, ни против Храма, ни против кесаря».
Дело зашло в тупик. Фест спросил: «Хочешь, я отведу тебя в Иерусалим, и мы проведем суд там?» Конечно же, Павел этого не хотел.
«Я стою перед судом кесаря, где мне и следует быть судиму. Иудеев я ничем не обидел, как и ты хорошо знаешь. Требую суда кесарева».
Наконец-то Павел получил возможность выложить свой главный козырь. Он, римский гражданин, имел право требовать императорского суда. А это означало поездку в Рим.
«Тогда Фест, поговорив с советом, отвечал: “Ты потребовал суда кесарева, к кесарю и отправишься”».
Значит, всё было не зря.
Примерно в это же время в Кесарию прибыл царь Агриппа, чтобы поздравить Феста с назначением на должность. Фест решил воспользоваться случаем и представить царю мятежного апостола.
Подождите, какой Агриппа? Ну, Агриппа, сын того Ирода Агриппы, которого съели черви.
Ох уж эти библейские Ироды. Славная династия. Один избивал младенцев, разыскивая Христа, другой отрезал голову Иоанну, третий отрезал голову Иакову.
И вот, их славный потомок сидел в зале суда претории и с интересом рассматривал дело Павла, который уже успел стать легендой.
Фест кратенько обрисовал суть дела.
«Здесь есть человек, оставленный Феликсом в узах, на которого с жалобою явились первосвященники и старейшины иудейские, требуя осуждения его. Я отвечал им, что у римлян нет обыкновения выдавать какого-нибудь человека на смерть, прежде нежели обвиняемый будет иметь обвинителей налицо и получит свободу защищаться против обвинения…