Ной Буачидзе
Шрифт:
В те дни Ляхов еще свирепствовал на Тереке. Владикавказ был переполнен жандармами, филерами, казачьими и армейскими офицерами. А у Ноя и Нико Кикнадзе, как на грех, ни одного знакомого, ни одной явки. Искать связи вслепую, опять испытывать судьбу «авось и обойдется» было слишком рискованно.
Снова путь — на Грозный. Даже в «официально дозволенном к пользованию» ежегодном календаре-справочнике о Грозном было сказано: «В городе промышленности и торговли, полностью оправдывающем свое выразительное наименование — Грозный, цель жизни — нефтяной фонтан, мечта — хорошая заявка на нефтеносный участок, идеал — нефтепромышленник с миллионом в кармане».
Положим, о хорошем нефтеносном участке, еще не захваченном иностранной
Эти подробности как-то позднее поведал Ною его хороший знакомый и коллега — грозненский учитель Шалва Лежава. Его гостеприимством воспользовались в самые трудные дни Самуил и Нико. Нашелся и другой земляк — Константин Бакрадзе, преподаватель реального училища и заведующий народной читальней. В секретной жандармской переписке Бакрадзе был назван «душой грозненской группы Бакинского комитета РСДРП», а читальня — «революционным клубом, где на тайных собраниях обсуждали вопросы антиправительственного характера». Характеристика довольно точная! С помощью Бакрадзе Ной снова вошел в круг единомышленников, друзей по партии.
Работать Буачидзе все-таки предстояло во Владикавказе. Большевистская группа там была малочисленна и слаба. Вернее сказать, были лишь одиночки, обособленные, напуганные непрекращавшимися арестами, провалами. Рабочий класс города еще только формировался. Единственный большой завод «Алагир» был пущен недавно, некоторые цехи только строились. Давало себя чувствовать и пагубное влияние меньшевиков. Одни из них — по преимуществу русские — спешили приспособиться к легальным условиям, уверяли, что революция окончательно похоронена, демократические преобразования и землю крестьянам даст I Государственная дума.
Другая группа отступников — осетинские меньшевики-националисты — их лидер Ахмет Цаликов приложит еще много усилий, чтобы укоротить жизнь Ною, — всячески распространяла «теорию» об особенностях общественного строя Осетии, клялась, что интересы крестьян и алдаро-баделят [7] едины, общенациональны. По «теории» и вывод — борьба осетинской бедноты за землю бессмысленна, вовсе не к чему копировать аграрное движение русских мужиков.
Работать во Владикавказе надо было на свой страх и риск. Надеяться на Терско-Дагестанский областной комитет не приходилось, там верховодили меньшевики. Насколько же легче было в Белогорах под началом Имеретино-Мингрельского комитета! В последние месяцы Буачидзе и сам входил в руководство комитета. В какой-то мере и к нему относилась высокая ленинская опенка деятельности этого партийного комитета. В статье, озаглавленной «Имеретино-Мингрельский комитет», газета «Пролетарий» писала, что «взоры всех были обращены на комитет, на который привыкли смотреть как на официальное учреждение. Туда стекались запросы и требования, и комитет работал без устали, печатал и редактировал листовки, организовывал демонстрации…» [8] .
7
Алдаро-баделят —
8
Газета «Пролетарий», 1905 г., № 5.
Листовки позарез нужны были Ною и сейчас. Сторонник ленинской тактики активного бойкота Государственной думы, Буачидзе при этом стремился использовать малейшие возможности куцей избирательной кампании. В области, все еще находившейся на военном положении, иначе нельзя было проникнуть в осетинские селения, казачьи станицы, горные аулы.
— Живое слово и прокламация — на этом надо сосредоточить все наши усилия, — говорил Буачидзе на первой короткой сходке владикавказских большевиков.
Смелее других оказалась учительница Елена Казахишвили. Под благовидным предлогом навестить тяжело заболевшую одинокую старушку мать Елена отправилась в Тифлис. Дальний родственник, работавший в одной из типографий, помог достать шрифты. Он же подыскал наборщика, согласившегося за двадцать пять рублей в месяц отправиться с Казахишвили во Владикавказ, работать в подпольной типографии.
По обычаю грузинских подпольщиков на прокламациях, отпечатанных на квартире Елены Казахишвили, Ной поставил строку «Дозволено цензурой, Владикавказ. Типография Едзие и К°». Немало жандармов попались на эту злую шутку: «Едзие» по-грузински значит «ищи»…
Месяц спустя все-таки нашли. 1 апреля 1906 года заведующий полицией на Кавказе телеграфировал в Петербург министру внутренних дел: «Сегодня во Владикавказе взяли в момент работы подпольную типографию с принадлежностями, некоторое количество отпечатанных воззваний, рукопись. Арестованы застигнутые на месте преступления учительница Елена Казахишвили и назвавшийся Иосифом Бабиладзе. Генерал-лейтенант Ширинкин».
Удар был тяжелый. Елену ждала каторга, но оборвать выпуск подпольных изданий власти не смогли. Уже была создана запасная «кочующая» типография. Печатник Василий Кудрявцев, Буачидзе и Кикнадзе, последовавший вслед за Ноем во Владикавказ, переносили хозяйство типографии с места на место. Листовки печатали на русском, грузинском, осетинском языках. Начальник жандармерии вынужден был донести заведующему полицией на Кавказе, что «благодаря подпольной печати социал-демократам крайне левого толка удается координировать свою деятельность, усилить революционизирование войск… возбуждать сельское население к активным выступлениям в борьбе со властью».
В разгар лета «кочующая» типография — это было во время забастовки рабочих пищевых предприятий Владикавказа — обосновалась в первом переулке от Александровского проспекта, если ехать к вокзалу. Тут ее накрыла полиция. Полуодетые подпольщики выбрались через подземный ход, прорытый в подвал соседнего дома.
Снова стали добывать шрифты, искать печатную машину, такую, чтобы работала без шума. Прокламации нужны были позарез. В Беслане как раз намечалась забастовка паровозных машинистов и рабочих депо. Кроме того, из Петербурга доставили текст «Манифеста ко всем русским крестьянам». Надо было размножить и разослать его по области.
Буачидзе нервничал. Он, постоянно доказывавший подпольщикам, что безвыходных положений не бывает, что это отговорка людей, собравшихся на покой, теперь сам не находил выхода.
Как-то на глаза попалось объявление: предприимчивый господин Казаров расхваливал свою новую типографию «Казбек», уверял, что «качество печати гарантируется». Ной решил: пожалуй, эта типография подойдет.
В середине дня Буачидзе с несколькими друзьями вошел в типографию. Хозяина и служащих конторы быстро свели в одну комнату. Спустили на окнах шторы, у дверей поставили охрану. Рабочие, не говоря ни слова, посмеиваясь, быстро набрали тексты, стали печатать на двух машинах сразу.