Ной Буачидзе

Дубинский-Мухадзе Илья Моисеевич

Роза носила передачи, ходила на свидания. Как же могло быть иначе, если она и Абуладзе состояли в одной и той же большевистской подпольной организации? Может быть, она только слишком часто ходила в Бутырки, слишком порывисто вбегала в комнату свиданий? Что ж, ей недавно исполнилось двадцать два года, мнимый же князь Иван был старше всего на три года!

Строгие законы конспирации запрещали излишнюю откровенность, но Роза действительно была невестой Ноя, они строили планы совместной жизни, борьбы, и, конечно, оба знали правду друг о друге. Роза жила в Москве по чужому паспорту, ей пришлось бежать из родного Минска. Дочь бедного еврейского ремесленника, она с ранних лет участвовала в революционном движении. Признался и сиятельный

князь Абуладзе, что он сын едва влачащего существование грузинского крестьянина из горной деревушки Парцхнали.

А в Грузии, в городе Чиатурах, Николай Григорьевич Буачидзе получил письмо ст младшего брата Самуила. Оно пришло окольным путем, минуя почту, но все фразы были очень осторожны. Какой-то «Ной находится в железной клетке», он объявил себя бродягой, не помнящим родства, а отобранный у него паспорт на имя Абуладзе — найденным на пристани. Этому Ною не поверили, и паспорт Абуладзе вместе с фотографиями самого Ноя послали в Кутаис на проверку. Еще «бродяга» Ной интересовался, как поживает господин Сенкевич, закончил ли он свою работу и получил ли повышение в должности. Ответ на письмо надо было быстро послать по адресу магазина «Сан-Ремо» Розалии Шабалиной.

При содействии одного из руководителей кутаисской большевистской организации Бибинейшвили, человека чрезвычайно энергичного и изобретательного (он был известен под не совсем обычным псевдонимом «Барон»), Николай Буачидзе нашел общих знакомых с регистратором губернского жандармского управления. Регистратор «случайно» нуждался в деньгах — солидной сумме. Буачидзе тоже «случайно» желал заполучить паспорт и фотографии некоего Абуладзе. Соглашение состоялось. Николай Григорьевич срочно выехал в Москву, через Розу передал Ною, что запрос из Бутырок уничтожен.

В Кутаисе следствие о «мятежной Квирильско-Белогорской республике» в разгаре.

Николай Григорьевич не знал, что по любопытному стечению обстоятельств в тех же двадцатых числах января в Петербург из Тифлиса пришла шифрованная телеграмма от наместника Кавказа. Генерал-адъютант граф Воронцов-Дашков просил согласия министра юстиции на передачу дела «главарей Квирильско-Белогорской республики» военному суду.

В списке под № 1 значился: «Бывший учитель Белогорского министерского училища Самуил Гигоев Буачидзе, житель села Парцхнали Шорапанского уезда Кутаисской губернии, 25 лет, рост ниже среднего, волосы, брови и усы черные, глаза коричневые. Бороду бреет. Одевается в штатский костюм, иногда носит блузу».

Министр юстиции Щегловитов, не колеблясь, написал коллеге — министру внутренних дел: «Я со своей стороны не встречаю препятствий для осуждения учителя Буачидзе и других означенных лиц по законам военного времени».

26 января, в тот самый день, когда помощник пристава Пресненской части арестовал молодого князя Ивана Абуладзе, товарищ министра внутренних дел сообщил военному министру:

«Исходя из высших государственных интересов и по соглашению всех заинтересованных министерств, признано необходимым дела, возникшие в пределах Кутаисской губернии: 1) о вооруженном нападении в Шорапанском уезде на две роты Тенгинского полка и 2) об открытом похищении 201 тысячи рублей из квирильского казначейства, изъять из общего порядка подсудности и передать на рассмотрение военно-окружного суда для осуждения виновных по законам военного времени.

О последующем благоволите уведомить».

В секретной переписке наместника Кавказа и министров пока еще ничего не говорилось о том, что в боевую дружину Буачидзе, в круг нескольких сот мужественных славных людей, был заслан провокатор. Этого неделикатного предмета старались не касаться.

Сам Ной так никогда и не узнал, что единственный человек, долго и шумно протестовавший против сохранения жизни сдавшимся в плен офицерам Тен-гинского полка и освобождения поручика Ренненкампфа, давно уже сотрудничал с Тифлисским жандармским управлением.

И в самый последний час, когда Ной прощался с боевыми товарищами, провокатор снова подбивал дружинников не слушаться «мягкосердечного учителя».

— Кто чувствует себя настоящим революционером, не сложит оружия, пойдет со мной убивать царских слуг… — уговаривал провокатор.

В боевую дружину провокатор вступил под именем крестьянина Арсения Палавандишвили, позднее он подвизался в Кутаисе как Георгий Цицианов, а в тайных документах жандармерии именовался дворянином, жителем села Зерта Горийского уезда Арсеном Коридзе. Четким писарским почерком указано: «Арсен Давидов Коридзе, 26 лет, крепкого телосложения, полный, с густыми черными усами, закрученными вверх, с коротко подстриженной бородкой «а ля буланже». Имеет заживленную пулевую рану на правой ноге».

Ной Буачидзе не подозревал, что перед ним провокатор. Но два с половиной года спустя политические заключенные Кутаисского тюремного замка составили себе достаточно ясное представление о Коридзе-Палавандишвили-Цицианове. Вот-вот должно было свершиться возмездие. В Петербург полетело срочное донесение:

Сов. секретно

«Врем. генерал-губернатор

Кутаисской губернии и Сухумского округа

21 августа 1908 г.

Г. Кутаис

№ 111

В ДЕПАРТАМЕНТ ПОЛИЦИИ

В Кутаисском тюремном замке содержится арестант Арсен Коридзе, приговорен Кавказским военноокружным судом к каторжным работам. Названный Коридзе, содержась в тюрьме, своими добровольными и обстоятельными сообщениями чинам полиции способствовал выяснению многих весьма важных преступлений (как-то: захват учителем Буачидзе Сурамского тоннеля, дерзкая экспроприация, совершенная Тер-Петросяном (кличка Камо) в Тифлисе, и т. п.). Об услугах, оказанных Коридзе администрации, начали подозревать другие арестанты Кут. тюрьмы, которые из мести решили его убить и для исполнения этого выбрали из своей среды несколько человек.

Ввиду этого представляется необходимым перевести Коридзе из Кут. тюрьмы, причем перевод его в одну из тюрем Кавказа не достигнет цели, так как местные арестанты сумеют сообщить о поведении Коридзе его новым товарищам по заключению, и там его ожидает та же участь.

Сообщая об этом, прошу департамент полиции не отказать в безотлагательном сношении с Главным тюремным управлением и его высокопревосходительством министром на предмет скорейшего распоряжения о переводе Коридзе в одну из тюрем России или полном его освобождении по усмотрению департамента.

Генерал-губернатор (подпись). Управляющий канцелярией (подпись)».

Тем временем поединок между Ноем и следователями московской жандармерии и судебной палаты закончился как бы вничью. Ною не удалось убедить их в том, что он бродяга, не помнящий родства, а следователи не смогли разгадать, кто в самом деле Абуладзе и с кем он связан в Москве, хотя жандармский ротмистр Кулинский с самого начала дал следствию довольно правильное направление. Ротмистр, а по его стопам и другие следователи настаивали, чтобы Абуладзе объяснил, с кем он ежедневно искал встречи на Патриарших прудах, почему так часто прогуливался по Бронной улице, кто рекомендовал его в кружок студентов и курсисток, содержавших в складчину столовую на Девичьем поле, в доме № 6.

— Если это вам не наскучило, я с удовольствием повторю, — с полной готовностью отвечал на допросах Ной. — По дороге в Москву в вагоне я встретился с приятным господином в золотых очках и с аккуратно подстриженной бородкой клинышком. Узнав, что я князь, но сейчас несколько стеснен в средствах, этот отзывчивый господин, наверное он приват-доцент или даже присяжный поверенный, написал на своей визитной карточке несколько слов и велел отнести в столовую на Девичьем поле. Русские фамилии очень трудные, к сожалению, я их не запоминаю…