Нож сновидений

Джордан Роберт

Остальные сделали то же самое. С горьким смехом Аллиандре отправилась подбирать свои атрибуты гай’шайн. Ну что ж, она снова способна смеяться. Фэйли жалела, что ей самой не доступна такая роскошь.

Груда обугленных деревяшек и обгоревших досок, заваливших ступени, напоминала одну из тех головоломок кузнеца, которые так любил ее Перрин. Практически каждая деталь поддерживала другую. Хуже всего то, что где-то там могут находиться обломки, подпирающие более тяжелые бруски, на которых и держится завал. Но если бы им удалось расчистить эту кучу так, чтобы появилась возможность пролезть между толстыми балками… Такой путь был очень опасен. Но если

опасный путь – единственный путь к спасению, то остается только следовать по нему.

Несколько досок легко поддались и тут же были сложены у дальней стены подвала. Но дальше девушкам предстояло тщательно выбирать, проверяя, не свалится ли что-то сверху, если убрать эту часть, просовывая руки в завал, чтобы нащупать гвозди, которые могут помешать. Они старались не думать о том, что в любой момент вся эта конструкция может просесть и прищемить, а то и раздробить кость. И только после всех этих предосторожностей можно было начать вытаскивать деревяшку. Зачастую девушки работали подвое, налегая сильнее и сильнее до тех пор, пока кусок не поддавался. Работа шла медленно, громадная куча часто скрипела или слегка сдвигалась. Когда это происходило, все пятеро, затаив дыхание, бросались к стене подвала. Там они оставались до тех пор, пока не появлялась уверенность, что завал не смещается дальше. Работа стала для них центром вселенной. Один раз Фэйли почудился волчий вой. Обычно волки наводили ее на мысли о Перрине, но только не сейчас. Работа, работа и еще раз работа.

И тут Аллиандре вытянула одну из обугленных досок, – и с громким скрипом груда балок поехала вниз. Прямо на них. Девушки ринулись к задней стене подвала как раз в тот миг, когда обломки разъехались в разные стороны, подняв тучи пыли.

Когда подруги прекратили кашлять, и пыль осела настолько, что появилась возможность что-то видеть, выяснилось, что подвал на четверть завален деревянным мусором. Вся работа пошла насмарку, и кроме того, груда опасно кренилась в их сторону. Заскрипев, она еще немного подалась вперед и, наконец, замерла. Стало ясно, что теперь одна вытащенная доска приведет к дальнейшему обрушению. Аррела принялась тихонько плакать. Лучи солнечного света пробивались сквозь дразнящие проломы, в которых виднелось небо, однако не было ни одного достаточно широкого, чтобы кто-нибудь из них мог протиснуться через него, даже худенькая Ласиль. Фэйли видела красный шарф, которым Галина пометила здание. Он дернулся на ветру.

Не сводя взгляда с этого лоскута ткани, она схватила Майгдин за плечо:

– Я хочу, чтобы ты попыталась заставить этот шарф двигаться неестественно, не как от порыва ветра.

– Хочешь привлечь внимание? – хрипло спросила Аллиандре. – Скорее всего, его заметят Шайдо.

– Это лучше, чем умереть здесь от жажды, – отрезала Фэйли. Получилось резче, чем ей хотелось. Иначе она больше не увидит Перрина. Если Севанна закует ее в цепи, она, по крайней мере, останется жива, и у него будет шанс спасти ее. Он спасет ее. Она это знала. А сейчас основная задача – спасти жизни тех женщин, что пошли с ней. Если им снова суждено стать пленницами, значит, так тому и быть. – Майгдин?

– Я могу просидеть весь день, пытаясь обнять Источник, и из этого мало что выйдет, – уныло откликнулась девушка, чьи локоны цветом напоминали лучик солнца. Она стояла, опустив глаза и глядя в никуда. На ее лице застыло такое выражение, словно у нее под ногами разверзлась бездна. – И, даже если я все-таки обниму его, едва ли мне удастся что-то сплести.

Фэйли отпустила руку горничной и погладила ее по волосам:

– Я знаю, что это трудно, – успокаивающе проговорила она. – Ну, если честно, не знаю. Я никогда не делала этого. Но ты же делала.

И сможешь сделать снова. Наши жизни зависят от тебя, Майгдин. Я знаю, что в тебе есть Сила. Это заметно в каждом твоем шаге. Ты не сдаешься. Я знаю, что ты сможешь, да ты и сама это отлично знаешь.

Майгдин медленно выпрямилась, выражение отчаяния исчезло с ее лица. Может, она все еще видела перед собой бездну, однако теперь она решила, что если ей суждено упасть туда, то она даже не вздрогнет.

– Я постараюсь, – согласилась она.

Она долго и пристально смотрела на шарф, но затем расстроенно покачала головой:

– Источник – там, он – словно солнце за пределами видимости, – прошептала она, – но каждый раз, когда я пытаюсь коснуться его, он проходит сквозь пальцы, словно дым.

Фэйли деловито извлекла грязную одежду гай’шайн из своей корзины, потом еще из одной, не заботясь о золотых поясах и ошейниках, упавших на каменный пол.

– Садись, – приказала она, сложив одежду в кучу. – Расслабься. Я знаю, что ты сможешь, Майгдин.

Усадив горничную на ворох тряпок, Фэйли, поджав ноги, опустилась рядом.

– Ты сможешь, – ласково поддержала Аллиандре, садясь по другую сторону от Майгдин.

– Да, сможешь, – прошептала Ласиль, присоединяясь к ним.

– Я знаю, ты сможешь, – Аррела тоже расположилась на полу.

Время шло, Майгдин смотрела на шарф. Фэйли шептала слова поддержки и судорожно цеплялась за надежду. И тут шарф как будто стал упругим, словно что-то натянуло его. На лице Майгдин засияла радостная улыбка, – шарф начал раскачиваться из стороны в сторону, как маятник. Шесть раз, семь, восемь… После чего дернулся на ветру и обвис.

– Это было чудесно, – похвалила Фэйли.

– Воистину чудесно, – подтвердила Аллиандре, – ты спасешь нас, Майгдин.

– Да, – шепнула Аррела, – ты спасешь нас, Майгдин.

Битвы бывают разные. Сейчас они сражались, сидя на полу и подбадривая Майгдин, которая изо всех сил старалась ухватить то, что давалось ей крайне редко. Они боролись за свою жизнь, а шарф то качался, то трепыхался на ветру, то безжизненно повисал. Но они продолжали сражаться.

Опустив голову и стараясь не сбиваться на бег, Галина пробиралась сквозь поток облаченных в белое мужчин и женщин, которые несли в город пустые ведра и выносили наполненные. Она не хотела привлекать к себе внимание, особенно без этих проклятых пояса и ошейника. Она надела их, когда одевалась ночью, пока Терава еще спала, но ей так хотелось их снять и спрятать вместе с одеждой и прочими вещами, которые она приберегла для побега, что она не смогла удержаться. Кроме того, Терава наверняка разозлится, проснувшись и обнаружив ее отсутствие. Женщина приказала следить за своей «крошкой Линой», а все узнавали ее в толпе именно по этим драгоценностям. Что ж, теперь эти побрякушки помогут ей вернуться в Башню, вернуться на законное место. Эта заносчивая Фэйли и остальные курицы уже мертвы или почти мертвы, а она – свободна. Галина погладила жезл, который прятала в рукаве, и задрожала от восторга. Свободна!

Жаль, кончено, что пришлось оставить Тераву в живых, но если кто-нибудь зашел бы в палатку и обнаружил женщину с ножом в сердце, то первым делом подозрение пало бы на Галину. Кроме того… В голове вдруг возникли образы: вот она тихо склонятся над погруженной в сон Теравой, сжимая в руке нож спящей, глаза Теравы внезапно распахиваются, их взгляды встречаются, и Галина вскрикивает, ее руки пытаются судорожно спрятать нож, она молит Тераву… Нет. Нет! Все будет не так. Конечно, нет! Терава осталась в живых, только потому, что другого выхода нет, а не потому что она ее… Других причин просто быть не может.