НП-2 (2007 г.)

Гурин Максим Юрьевич

В конце концов, вспомнив, одну из мантр своего детства, коими меня поистине щедро снабдили старшие родственники, что безвыходных ситуаций не бывает, я собрался с духом и позвонил бывшему гитаристу своего Другого Оркестра, а ныне ставшему реально именно что знаменитым звукорежиссёром, Серёже Большакову, который, несмотря на наши с ним непростые отношения, начинавшиеся когда-то тоже с большой дружбы, в итоге мне и помог. Карма, она и в Африке карма J.

В ходе этой некогда большой дружбы было создано не одно из произведений Другого Оркестра, а однажды, когда Другой Оркестр был уже в прошлом, мы и вовсе из принципа сосали друг другу хуи (это, конечно,

не было велением сердца, ибо ну что тут поделаешь, если не дал нам с ним Господь Миров всерьёз однополого либидо!) в ходе нашей совместной ночи с ним и его к тому времени уже супругой Ирой Добридень, о которой столь многое написано в «Псевдо» (кстати, официальная публикация этого романа и стала причиной нашего отдаления друг от друга, хотя за пять лет до этого события Серёжа читал его в машинописи и выражал вполне себе одобрение, а Ире и вовсе «Псевдо» просто-таки нравился J). «Зубрик, ну пососи Скворцу хуй!» – дословно просил Иру Серёжа. Но Зубрик этого делать не стала.

Тогда мы с ним снова занялись друг другом и он, будучи человеком, никогда не упускающим шанса якобы в шутливой форме сказать кому-либо гадость, сказал Ире, что у меня минет получается существенно лучше, чем у неё. Коитуса между нами не было. Серёжа же под конец наших игр овладел своей женой сзади. Мне не понравилось на это смотреть.

Спустя года полтора после той ночки мы всё таки переспали с Ирой. Уже без участия Серёжи, но тоже сделали это скорее из принципа (см. роман «Псевдо» (http://www.raz-dva-tri.com/psevdo.doc

)) – я тогда торчал на героине и даже, помнится, не смог кончить (повозившись некоторое время, я вообще отказался от этой затеи), а у Иры была тогда глубокая депрессия, связанная, разумеется, с невнимательным отношением к ней Серёжи (опять же, смотри роман «Псевдо» J), и она, в сущности, не получая от этого никакого удовольствия, целенаправленно, тоже из принципа, изменяла ему последовательно со всеми своими реально близкими знакомыми. (Да, возможно, Серёжа и прав: минет я, кажется, всё-таки делаю лучше J.) Так или иначе, тогда, в мае 2003-го, Серёжа мне очень помог с мастерингом, и я очень за это ему благодарен, как, честно признаться, и за многое другое.

И вот ко мне приехал Антон Севидов (когда-то мы с ним работали по текстам для его проекта, с которым ничего не вышло. За продюссирование взялся в итоге Костя Арсеньев (автор текстов большинства хитов Орбакайте и Овсиенко), переписал большинство моих текстов, добавив туда то, что, по его мнению, было необходимой в этом случае «молодёжной» и довольно плоской пошлостью, но проект всё равно не пошёл, ибо Арсеньева, кажется, кинул спонсор), отдал мне деньги и забрал уже свой компьютер (в том числе и купленный относительно недавно и при таких драматических обстоятельствах 17’’-й монитор «Sony Trinitron»).

На следующий же день я поехал на вокзал и купил себе билет в один конец до города-героя моей мечты Харькова.

Утром в день отъезда мы забили стрелку конечно же с Володей Никритиным возле кинотеатра «Байконур» (где, кстати, всё время, пока я там жил, встречались по ночам с живущей неподалёку Яной Аксёновой, у которой тоже была тогда непростая любовь, и отправлялись до рассвета гулять по отраднинским дворикам и пить пиво) – так вот, утром в день отъезда мы встретились с Никритиным возле кинотеатра «Байконур», выпили по маленькой банке и пошли ко мне на квартиру. По дороге мы застопили какую-то тачку.

Так же по дороге, не помню уж по какому поводу, я познакомил Володю с поговоркой

«Бог создал и сам заплакал…», которую он до этого странным образом никогда не слышал и каковая вызвала у него приступ истерического хохота. Сам эту поговорку я впервые услышал от Вовы Афанасьева. Помнится, это было сказано в мой адрес и, разумеется, очень к месту J.

Мы зашли в мою комнату, схватили обе огромные сумки, в которые я практически не глядя хаотично покидал весь свой небольшой скарб: книжки, диски, тарелку, чашку и всякую мелочовку; погрузили всё это в машину и поехали на квартиру к моей маме, которая ещё не знала, что я уезжаю; которой, соответственно, точно не было дома и от квартиры которой у меня временно были ключи. По дороге к маме мне позвонил Костя Аджер и пожелал счастливого пути.

На кухне у моей мамы мы с Никритиным где-то с часок попили водки, послушали почему-то «e69» (ах, ну да, Костя же позвонил! J), а потом и вовсе Ансамбль Новой Импровизационной Музыки под управлением Иры-Имярек (старые-старые записи), а потом Володя пошёл в гости к живущему по соседству Кириллу Баскакову, а я взял небольшой бордовый рюкзачок, что привезла мне Ларисса, и поехал к маме на работу.

Я отдал ей ключи; сказал, что уезжаю; мы попили с ней кофе, и я двинулся на Курский вокзал.

Вечером 6-го июня 2003-го года я выехал в направлении города Харькова, где, как выяснилось в тот самый момент, когда я пил с мамой вышеописанный кофе, родился мой дед, Арнольд Борисович Одэр, и где, как выяснилось уже существенно позже, когда-то был главным раввином мой прапрадед – в городе, куда я приехал впервые в мае 1999-го года как участник фестиваля современного искусства «Апокалипсис начнётся отсюда» и сразу же полюбил его всей душой.

Дорога на Харьков, как известно, проходит мимо нашего с Да дома. Когда я проезжал мимо, Да как раз позвонила мне и сказала, что она только что приняла смертельную дозу таблеток и скоро умрёт. Ещё сказала, что желает мне счастья.

Я перезвонил Калинину, который к тому времени уже спал с ней несколько раз и попросил его за ней присмотреть.

После этого я выкурил сигарету, вернулся в вагон, забрался на верхнюю полку и уснул хоть и совершенно пьяным, но довольно глубоким сном…

XII.

Город Харьков прекрасен! Город Харьков прекрасен! Город Харьков – самый прекрасный город на всей земле!

Там живут замечательные люди и замечательные девушки, у каждой из коих потрясающе красивые ноги, глаза и грудь!..

Мне с детства нравился этот город. То есть не то, чтобы нравился, а просто как-то всегда некое смутное трогательное откликалось в сердце, когда я ещё в детстве слышал это название.

В командировку в Харьков пару раз ездил муж моей тёти дядя Серёжа; в день моего пятнадцатилетия другой мой дядя, брат моей мамы, дядя Игоряша, подарил мне первую, и, кстати, последнюю, в моей жизни электробритву (да, к 15-ти годам мне уже было зачем такое дарить), которая называлась «Харкiв»; в Харьков же после того, как я в первый раз слез с героина, мы ездили с Костей Аджером как Ансамбль Спонтанной Импровизации «e69» на фестиваль «Апокалiпсiс почнется звiдси» («Апокалипсис начнётся отсюда»); там же в свободное от мероприятий время мы довольно лирично гуляли с ним по местному зоопарку, предаваясь взаимной сладкой ностальгии по первым сильным своим любвям. Я грустил об Имярек, он – о девушке, с которой однажды, когда мы ещё не были с ним знакомы, случайно попал на концерт «Другого оркестра» (http:///www.raz-dva-tri.com/do.htm