НП-2 (2007 г.)
Шрифт:
Мальчик же со своим дедушкой возвращается в эмпирей, где мальчику с минуты на минуту надлежит войти в Великие Ворота, а с дедушкой ещё решат, что делать J. И вот они едут на лифте всей честной компанией: дедушка, внучек и афроамериканец. Лифт останавливается на этаже, где расположены Великие Ворота. Мальчик выходит.
В кабине остаются дедушка и, называя вещи своими именами, высокопоставленный негр. «Мне, наверное, вниз? – чуть ли не поджав пристыжено ушки, спрашивает дедушка. Афроамериканец некоторое время молчит, выдерживая паузу, а потом улыбается и сообщает: «Нет, Вам выше!..» Главный, типа, своё слово держит… Такая вот киносказка.
Я её смотрел и всё время, ближе к концу, плакал в прямом смысле слова. То есть чисто-тупо реально, вопреки моей супер-пупер воле, которую со временем мне всё же удалось сформировать в
Скажу «чисто-тупо» больше. Сейчас, по прошествии почти четырёх лет с того дня, когда я сейчас вот только что пересказывал вам сюжет этого известного всем быдлякам фильма, глаза мои всё время были, тупо же, полны слёз каждый раз, когда я это писал, а поскольку моя «реальная» жизнь такова, что писать я могу только в метро, то это время от времени длилось два дня, и что при том, что, мягко говоря, я – далеко не робкого десятка парень, и позади у меня столько интересного прошлого, что, с точки зрения неподготовленного читателя, всё это совершенно непохоже на правду. Короче, что главное-то? Главное то, что шансов на исправление только три у каждой без исключения твари, к «человеческому» числу каковых бесспорно принадлежит и Пластмассовая Коробочка, прозывающаяся на сегодняшний день Макс Гурин (об этом по-прежнему позже и многое J (смайлик, лукаво улыбаясь, уверенно, вместе с тем, нанизывает свой анус на биту для игры под названием «Г о родки» J )).
И я, короче, всё понял. Когда через несколько дней мне опять позвонила Да и спросила: «Когда ты приедешь?», я ответил: «Через неделю».
Теперь оставим все сопли и перенесёмся на план так называемой грёбаной материальной проявленности. Ведь, как вы понимаете, мало было решить – надо же было ещё и осуществить задуманное. Как объяснял я своё поведение себе самому?
Во-первых, я получил за последние три месяца не один совершенно чёткий сигнал ИЗВНЕ, что ни с чем нельзя перепутать. А следовательно, мои желания и сопли уже должны уйти как минимум на второй план, ибо сигналам ИЗВНЕ можно только подчиняться, ибо в виде сигнала извне проявляется только Воля Бога. Это только всякие сатанинские хуйни являются к нам в результате болезненных самокопаний – Сигнал же Извне всегда чист, как пресловутая слеза ребёнка. Да, я понимаю, что возможно большая часть читающих это толком не понимает, о чём вообще сейчас идёт речь и, отыскивая в своей жизни хоть что-то подобное (таков уж механизм восприятия: воспринимая что-либо, мы всегда воссоздаём в нашем воображении картинки, условно соответствующие тем словам, что поступают в наш мозг извне, ибо любое поступающее в нас Слово – есть Системная Команда, но… пугаться тут нечего, ибо, как правило, если присмотреться, команда эта – наша же собственная J), находят там, в общем-то, совершенно не то, но… есть ещё и часть меньшая – люди, которые знают, что то, что я говорю – правда, что так действительно бывает и действительно испытывали что-то похожее сами.
Да, мне было сказочно хорошо в Харькове – раз, с Лариссой – два, но Господь Бог сказал мне, что я должен вернуться, и скорее всего у нас с Да будет ребёнок. А с Лариссой, сказал Господь Бог, нет, не будет, несмотря на острое желание её и на то, что мы, по её просьбе, принципиально не предохранялись.
А как же Вторая Голгофа?.. Мне вполне ясно указали, где она. (Смайлик попросту чешет нос J.)
Через три недели у Лариссы должен был начаться отпуск, и мы «договорились», что поедем на море. Перед этим мы условились, что я на несколько дней съезжу в Москву по делам (у меня и впрямь были там кое-какие дела даже при такой версии). В ближайшее воскресенье мы поехали на вокзал и купили там три билета: нам с ней до Симферополя и один мне до Москвы, из которой я должен был успеть вернуться в Харьков до нашего с ней отъезда на Чёрное море, где я, к слову, по сию пору ни разу не был (на Адриатике дважды был, на Балтийском был, на Северном был, а на Чёрном – нет, никогда). Я уже знал, что я не вернусь из Москвы. Ларисса – нет. Возможно, и скорее
Почему я не сказал ей об этом прямо? Ведь в предыдущих жизненных ситуациях я, напротив, именно этим и славился. Знаете, почему? Да очень же это просто, блядь! Я просто хотел, чтобы эта, наша с ней, история, история нашей с ней недолгой семьи, развернувшейся в одном отдельно взятом святом городе моих предков на всём своём протяжении, от и до, не имела никаких примесей этого ёбаного москальско-вавилонского дерьма.
Мне хотелось, чтобы эта история началась с счастливого для нас обоих дня моего приезда, 7-го июня 2003-го года, а закончилась бы всего лишь временным в её сознании расставанием, немного грустным, но… с открытым финалом.
Я знал, что этот «открытый финал» на самом деле соединится с началом, с 7-м июня 2003-го года, и всю жизнь, доходя в своих воспоминаниях о нашей безусловно счастливой семейной жизни до «финальной» точки вечера 6-го июля, когда я уехал, Ларисса всегда будет возвращаться ко дню, когда я приехал и, таким образом, наша жизнь в Харькове будет выключена из основного потока наших «реально» отдельных судеб, став одновременно чем-то совершенно автономным и существующим вечно. Это станет совершенно независимым Кольцом Счастья, ибо это действительно было счастьем.
Уехав в воскресенье вечером, 6-го июля 2003-го года, я добился расслоения так называемой Реальности на два варианта: в одном из них на следующий день, согласно общепринятой, сильно упрощённой и верной лишь с очень большими допусками и оговорками, концепции времени, 7-го июля 2003-го года, по странному совпадению, в день рождения Константина Аджера, некогда основавшего «e69» и пожелавшего мне «доброго пути» в день моего отъезда, я вернулся в Москву; в другом – следующим днём после 6-го июля стало… 7-е июня… того же года, и приехал я вовсе не в Москву, а вернулся в Харьков...
Скажу больше, собственно конкретно в Москву я не вернулся ни в одном из этих двух вариантов, ибо в финале моего тогдашнего романа «Да, смерть!» написана чистая правда: «7-го июля 2003-го года я вернулся в город Вавилон, на Курский вокзал».
Я знаю, что мне удалось это. Я знаю, что мне удалось создать другую реальность. Я знаю это наверняка.
Быть может, кто-то спросит из вас, а что, интересно, думает об этом Ларисса? Знаете ли, я совершенно не сомневаюсь, что в пылу амазонского пафоса она по сию пору (я говорю об «этой», неважной, реальности J) с лёгкостью найдёт в себе массу, мягко говоря, плохих слов в мой адрес, но… знаю я так же и то, что когда она в одиночестве, она тоже знает, что мне это удалось; знает, что я по-прежнему с ней, подобно тому, как со мной по-прежнему Имярек; подобно тому, как я всегда с моей Да, с дружиной моей; по-прежнему с ними со всеми, и все они есть… моя Дочь – Бог-Ребёнок. Это - Я. Это – Она. Это – Он, Великое Ничто.
Мы купили три билета, из которых был важен только один, знал о чём тоже только один из нас, и пошли гулять в центр (в каждом ведь городе есть свой центр J). Пили пиво, сидели во двориках. В один из двориков, как оказалось, выходило важное для Лариссы окно. Она там бывала, по ту сторону некоего окна. Это было для неё важно. В Москве мы тоже сидели в одном дворе, куда выходило важное окно для меня.
В течение моей последней недели в Харькове, городе моих предков, о чём по условиям «игры» знал только я один, Да мне не позвонила ни разу. Да, ёбаный в рот, я обладал правом выбора между ними. И я сделал его. Кто сделал бы это кроме меня? Пробка в Великих Воротах недопустима. Для того, чтобы я это понял, Господь дал мне право на некоторое время её создать. Да, Он считает возможным поступать так со своими детьми. Обсуждать это глупо. Можно только следовать Воле Его. «Но… то есть, да… что бы ты ни делал, лично ты не делаешь ничего!» – могу и должен сказать я любому, включая себя самого.
В довершение последней субботы в Харькове Ларисса и я сели в трамвай, что привёз нас на некое озеро… Сердечный поклон городу Зеленограду и всем его жителям J. В частности, озеру, сидя на котором с Имярек, мы видели с ней, как идёт на посадку самолёт, в котором летели я и Элоун.
Мы сидели с Лариссой на берегу, прямо на траве, у самой воды. Озеро как будто звучало, и ему отвечали ветви, склонившихся к самой зыби деревьев. «Ты слышишь, они с тобой разговаривают?» – сказала примерно это Ларисса. Я слышал...