Ну ты же мужчина!, или МеЖполовые парадоксы
Шрифт:
Я не стал встречаться с Жанной, когда узнал, что у нее есть молодой человек. И в данном случае я как-то не хочу это называть мужской солидарностью.
Я же, вальсируя и приближаясь к окончанию, не могу не упомянуть случай, когда мы, пытаясь спасти семью друга от излишних трясок, не сказали о приезде в Москву его давнишней подруги, к которой он когда-то питал более чем нежные чувства. Зная ревнивый характер его жены, мы резонно договорились утаить встречу друзей детства. Но, как это часто бывает, информация «просочилась».
У нашего друга был нехороший разговор тет-а-тет с его нынешней женой, которая, по неведомой мне причине, устроила буйства, хотя наши действия были продуманными и обоснованными. Страсти улеглись,
Вот только мне неймется, заусенцем сидит разговор, в котором я в тысячный — а может, и миллионный — раз пытался выпытать у жены моего школьного товарища, почему ее отношения с прежним мужем не подвергаются тотальному осуждению и не порождают скандалов, а любые упоминания о бывших женщинах супруга вызывают в ней дрожь и приступы недоверия, причин которому, как обычно случается, нет. Но увы и ах, я снова ничего не получил взамен потраченных усилий разобраться в природе такого явления, как ревность.
И со звоном в копилку падает еще одна пятикопеечная монета, где на аверсе выгравировано: «И это женщинам дозволяется!»
«А мы все ставим каверзный ответ и не находим нужного вопроса!» (В. Высоцкий)
ПОПЫТКА ИЗВИНИТЬСЯ ПЕРЕД ЖЕНЩИНОЙ
Словоохотливые, коммуникативно находчивые люди подвержены одному недостатку — они плохо умеют признавать свою вину. Они лучше засыплют собеседника объяснениями, уточнениями, хитроумной казуистикой и в итоге докажут ему, что это он — собеседник — дятел стоеросовый, вместо того, чтобы взять и извиниться, если обидели. Эта история о том, как я, словоохотливый человек, пошел поперек своих привычек — взял и извинился.
Вы уже знакомы с Таней Романовой, поэтому повторно представлять я ее вам не буду.
Мы довольно мило беседовали по телефону о природе человеческой тупости, когда, поддавшись какой-то хулиганской нотке настроения, я спросил:
— Танюх, вот скажи мне, а ты — дура? В смысле, считаешь себя таковой иногда?
Сапер ошибается только однажды. Все наше хрупкое взаимопонимание, а с ним и планы встретиться на следующий день, рухнули вниз и подняли тучи едкой пыли. Я извинился раз, другой, десятый, но… Знаете, как охотятся на глухарей? Когда самцы заводят свои брачные песнопения, к ним можно подобраться вплотную. На финальной части трели у глухаря, птицы чрезвычайно чуткой, закладывает уши от внутричерепного давления, и он буквально глохнет— отсюда и название. Эти самые кульминационные части выступления охотник и должен использовать, чтобы перебежками приблизиться к пернатому, замирая столбом в моменты затишья. В нашей с Таней беседе моментов затишья не было — она включила такой напор, что совершенно меня не слышала, зациклившись на этой «дуре», будь она неладна. Замечу, я не утверждал, я л ишь спросил, но и этого оказалось достаточно для беспримерной глухариной арии минут на двадцать. Нечего оправдываться — я допустил обыкновенную бестактность, но зачем же впадать в такой экстаз бичевания? Короче, альпинист неосторожным чихом сорвал лавину, которая его же и подмяла.
— Тань, — предложил я, пытаясь сгладить острые углы шуткой. — Признаю, опростоволосился. Давай решим проблему мирно, по-нашенски, по-русски: я ставлю тебе пузырь водки, и конфликт исчерпан.
— Что-о-о? Да ты за кого меня принимаешь?
И погнали наши городских… Так я сорвал лавину номер два.
Когда ее трубка со словами «Видеть и слышать тебя не хочу» была гневно брошена, я, по своей пагубной привычке, погрузился в размышления. Странно все выходило: до этого она признавала во мне необычного, интересного ей человека, но из-за одной глупости спустила на меня всю псарню и отказалась мириться. Вот скажите мне: как надо вывернуться наизнанку в подобном случае, чтобы объяснить, что ты не похабник и эта случайность не показательна? Как доораться до человека, увидевшего в тебе
Как бы там ни было, пускать все на самотек и ждать, пока буря уляжется сама, мне не улыбалось. Я свято верю в жизненность и романтику активных, неожиданных шагов.
Я собрался и отправился в другой конец Москвы делать ответный ход. Выйдя на станции «Крылатское», я заглянул в магазин и купил там две вещи: бутылку водки и бутылку воды. Потом отыскал на улице стандартное субботнее чудо, лечившееся после пятничных увеселений. Около ларька неустойчиво стоял мужчина лет сорока и тряскими руками вливал в свои стонущие недра пиво.
— Добрый вечер, — поприветствовал я его. — Водки хотите?
— А? A-а… не, спасибо.
— Просто выкидывать зазря жалко, поэтому предлагаю. — Я показал ему бутылку.
— Сколько? — заинтересовался он.
— Да нисколько. Так отдам.
— А! Ну едреныть! Так бы и сказал сразу! — расцвел мужик. — Давай.
— Вы только найдите емкость, куда перелить, потому что мне сама бутылка нужна.
Мой собеседник прытко сунулся в ларек, купил там полулитровую бутылочку «Святого Источника», подержал ее в пляшущих ладонях, весьма критически оценивая свои шансы, потом, потупясь, попросил тихим голосом:
— Слышь, друг… Ты только того… Перелей сам, а то видишь, какой из меня сегодня переливатель.
Я вытряхнул минералку и аккуратно переместил шибающую в нос драгоценность в пластиковую бутылку. Внешне получилось весьма похоже на оригинал.
— На, — протянул я ему негаданный подарок. — «Святой Источник», остерегайтесь подделок.
— Сам бог мне тебя послал, — тряс мне руку мужчина. — А запиши-ка мой телефон! Я тут недалеко на крытом катке работаю, можешь прийти и друзей привести. Все чин-чинарем вам оформим, без входного билета.
Я записал. Если, дорогие читатели, вам захочется покататься на коньках, приезжайте в Крылатское, найдите там в крытом комплексе Сашу и скажите, что вы от Кирилла, который накануне Пасхи одарил его водкой. Вдруг он запомнил этот случай, кто знает… А я двинулся дальше, на улицу Крылатские холмы. По дороге я влил в опустошенную водочную тару обыкновенной питьевой воды, сунул ее в пакет и вложил туда записку.
Около Таниного дома народ будто вымер — никого. Я нуждался в помощи ассистента, который передал бы пакет, так как лично меня Танюша видеть абсолютно не хотела. Через десять минут издалека приблизилась группка прогуливающихся подростков: три девочки и мальчик.
— Ребят, выручайте! — обратился я к ним. — Этот подарок нужно занести одной девушке. Вот подъезд, номер квартиры и имя я скажу.
Парень промолчал, а девчонки хором сказали сами знаете что. Но при этом остановились и даже обступили меня, с интересом разглядывая.
— Почему нет? Это не бомба, не наркотики. Ровно две минуты…
— А мы вас боимся, — ответила мне самая бойкая.
— Чем же я так страшен?
— А мы газеты читаем, — многозначительно заявила она.