Ну ты же мужчина!, или МеЖполовые парадоксы
Шрифт:
Наше удивительное время бросает нам вызов. На наши неподготовленные головы хлынул поток новой информации, новых возможностей, новых соблазнов, реализуемых с легкостью, которой прежде не знала история. Хлынул резко, с нарастающей по экспоненте интенсивностью. Все, что мы можем сделать, чтобы как минимум выжить, а в идеале — продолжить путь к полноценному званию человека, это взрастить в себе культуру информационного взаимодействия и культуру активной реакции. А для этого надо целенаправленно познавать мир, и другого пути не дано. Наткнулись на новый факт, неизвестную область знаний, незнакомое слово — не увиливайте, самостоятельно ставьте астериск [58] и отвоевывайте новые территории под свой кругозор. Надо искать, думать, интересоваться и, самое главное, не бояться утрачивать иллюзии. Каждую потребленную калорию пищи сегодня необходимо компенсировать битом новой информации. Не делая этого, мы включаем механизм обратного отсчета до взрыва. Предыдущее поколение выдержало свой экзамен относительно успешно. Свидетельством тому служит сам факт, что мы сейчас пишем эти строки в третьем тысячелетии. А могло быть иначе: беспросветная ночь и мертвая, остывающая после термоядерного ада планета. То была эпоха
58
Астериск — ну, хоть к концу нашего трёпа вы осознали, что словари не кусаются? Отыщите в любом из них слово «астериск» — прямо сейчас, — и вы увидите, что подсказка была рядом.
Вы, конечно, можете не согласиться с нашей позицией, вы, конечно, можете вздохнуть и покачать головой: «Ну вот, еще два визионера-параноика, прорицающие конец света в одной из бесчисленных форм». Нет, немного не так, ребятки. Конец света будет у каждого свой. Просто стилем нашей сегодняшней жизни мы увеличиваем возможность того, что он приключится для всех одновременно. Такая вот интересная эсхатология [59] . Вы можете не согласиться с нами, но вы никогда не обманете объективные законы развития материи. Следите за мыслью.
59
Эсхатология — учение о конце света.
Человек, как любое животное, подчинен базовым инстинктам. Согласны? Согласны. Чем выше уровень развития животного, тем сложнее рефлексы, читай — способы удовлетворения инстинктов. Возьмем инстинкт продолжения рода: земляные черви сплетаются без особых сантиментов, павлины выполняют замысловатый ритуал завоевания самки, мужчина дарит дворцы, сочиняет баллады, портит асфальт перед окнами зазнобы всякими проникновенными речевками — покупает краску, встает среди ночи, пишет, рискуя быть взятым за зад милицейским патрулем или дворником. Согласны? Согласны. Самые сложные, комплексные рефлексы возможны только у высших животных, обладающих корой головного мозга, богатой клетками со свободными окончаниями. Именно эти нейроны, способные быстро создавать Hoebie комбинации и генерировать новые мыслительные модели, отвечают за все, что в нас есть человеческого: наука, творчество, нравственность… а также нецелесообразные, избыточные с точки зрения инстинкта поступки. Согласны? Ну хорошо, я не тороплю. Для поддержания активности коры головного мозга, для сохранения комбинаторной гибкости мышления необходимы усилия мысли, постоянная творческая борьба с миром за ответы на вопросы. Нужен мощный направляющий вектор, так как в противном случае гипертрофированные рефлексивные модели — корень величия и ничтожества человека — начнут работать вхолостую, создавая разрушительные резонансы, уничтожая сами себя. Проявляется этот деструктивный процесс внешне безобидно: «не знаю себя», «не знаю, чего хочу», грубый материализм жизненных целей, непонятно откуда берущаяся апатия при вроде бы насыщенной жизни, гибель способности к вопросу «почему?», податливость моде и популярным трафаретам поведения, мышления, речи. В условиях информационной бедности — в первобытном обществе, в средние века, в тоталитарных системах типа нашего СССР — мы еще могли быть такими без особых потерь. Структурирующими опорами, стражами стабильности служили культы, религии, идеологии. Они создавали если не настоящую высшую цель, то хотя бы высший страх перед или высший фанатизм во имя. А теперь все — приплыли. С одной стороны нам «размагнитили компас», ментально отпустили на все четрые стороны, с другой — поставили под такую мощную информационную струю, что удержаться бы на ногах. Сколько информационного мусора в виде рекламы, ненужных новостей, пиара и тупого развлекалова нам приходится пропускать через себя ежедневно? И все они орут-разрываются, все сходят с ума в войне за наше внимание. Кора головного мозга начинает в ужасе шарахаться от муляжа к муляжу, не находя ничего реального. Единственным иммунитетом, единственным щитом против этой ударной волны может быть только продуктивное напряжение сознания, самостоятельная постановка вопросов и поиск ответов на них. Да-да, то самое «грузилово», то самое «умничание» и та самая «нудятина», которая вас так пугает. Если разум не будет работать «сверх плана», то есть: вернулся из офиса, упал на диван и уставился в ящик — то хана… Сложные рефлексивные программы убьют друг друга под воздействием легких информационных наркотиков, загнутся от суррогатной пищи. Мозг скатится до состояния органа, обслуживающего инстинкты. Такова кибернетика нервной деятельности. Впрочем, в технотронном, комфортном мире вам будет казаться, что если вы сподобились на выбор между шоппингом и просмотром «Евровидения», а потом еще и обсудили метания своей души с подружками, то уже типа напрягли рассудок в должной степени. Сейчас так в супердорогие тренажерные залы ходят — погулять в ласинах по беговой дорожке, попить энергетиков, полежать в солярии, а потом похвастаться годовым абонементом перед коллегами. И у мозгляка рождается ощущение причастности к силе, иллюзия прогресса. Настоящая же сила рождалась в люберецких подвальных качалках, где стоял звон самодельных штанг, ликовал дух (и — уж извините — соответствущий запах), кураж, настроение схватки с железом. Дайте же мозгам работу, люди! Проклятье, задайтесь, например, вопросом: почему небо синее? Я сначала объяснял это здесь, на страницах, но потом выбросил свои объяснения к чертям собачьим — сами найдете! Полезете в интернет и найдете. Почитаете, покумекаете, покряхтите, а потом… А потом посмотрите в который раз ввысь и вдруг
Еще недавно мы могли себе позволить быть проще, механистичнее и равнодушнее. Внешняя несвобода поддерживала наш тонус. Но за информационное изобилие современности и избыток возможностей нам приходится платить по новым тарифам. Теперь жить, не мысля, — жить в кредит. Фиг потом расплатитесь.
Наша атака на человеческую ограниченность бытового, местечкового масштаба (женского в данном случае) — это желание докричаться, что назревает кризис взаимопонимания. Всячески упражняясь в злословии по ходу повествования, мы искренне хотели указать на генеральную картину, что все яснее прорисовывается из будущего. Да, могут казаться несовместимыми конкретные жизненные эпизоды и рассуждения обобщающего характера, составившие наш сборник. Но не спешите, иногда надо присмотреться, чтобы понять, что к чему. Я вот тоже раньше думал, что листья по осени желтеют в том смысле, что наливаются желтой краской. На самом деле, вещества, имеющие осеннюю гамму цветов — желтый, оранжевый, багряный, — содержатся в листьях всегда. Просто активный хлорофилл их до поры до времени затмевает. А потом его содержание снижается, и становятся видны остальные колера. Листья не желтеют. Они просто теряют зеленый элемент. Ведь все это дико интересно.
Всматривайтесь в мир.
Дворовые своры бездомных собак сильны лишь своей стадностью. Как часто приходится лицезреть их трусливые нападки на сородичей благородных пород (хоть и тройная тавтология, но мне лично нравится — исправлять намеренно не стану), превосходящих их и по силе, и по выучке. Доберман либо кавказская овчарка послушно следует за хозяином, не обращая внимание на визжащих и захлебывающихся от злобы облезлых псов.
Оглянитесь вокруг и задумайтесь: разве достоинство благочестивых людей позволит им приземлить свою жизнь до уровня гавкающего быдла. «Человеку разумному», равно как и «человеку самостоятельному», не требуется дополнительная подпитка извне для комфортного ощущения гармонии с окружающим миром. Объема «серого вещества», что заключен в его черепушке, вполне достаточно для понимания несуразности короткой юбки на отекших от жира ногах. Чтобы найти ответы на волнующие вопросы, ему совсем не обязательно прочесть то, что читают в соседних квартирах. Он никогда не станет размахивать газетой «Правда», скандируя: «Единороссы проголосовали против закона об усилении борьбы с коррупцией среди чиновников», потому что не привык смотреть на мир одним (да и то полуприкрытым) глазом. На уровне бессознательного внутри него покоится слово «честь», удачно соседствуя с «благородством», а исполинский стан и твердый характер даютсилы противостоять самой большой волне…
Но, увы, сейчас положительные герои комедии «Жизнь» воюют в одиночку. Им кажется, что хватит мужества сдюжить и выдержать. Но грустно порой наблюдать, как действительно стоящие люди настолько малы, что их не видно в густых зарослях бурьяна.
Написав это, мы робко питаем надежду объединить борцов-одиночек. Не понимайте нас превратно, мы не ратуем за создание единого фронта. Своими письменами мы попытались подпитать силу тех, кто привычно зализывает раны от острых шипов этого мира, где грудами навален ржавый лом, некогда полезный, но сваленный в ямы из-за отсутствия необходимости в профессиональном использовании. Мы не рискнули взять лопаты и грузить мусор в грузовики, мы искренне верим, что рано или поздно его утилизируют, для нас главное — это остановить захламление.
Академик Борис Сергеевич Стечкин поведал мне однажды интересную вещь:
— Кирилл, — сказал он. — Множество — это неопределяемое математическое понятие. Его можно описать только приблизительно через некоторые признаки. Например, если на столе лежат разные канцелярские принадлежности: ручка, карандаш, циркуль, ластик, линейка, тетрадь, скрепка — то это можно определить как множество уникальных элементов. Но если хоть один элемент в этом множестве повторяется, то это уже мультимножество. Изюминка в том, что разница между множеством и мультимножеством проходит исключительно в сознании воспринимающего субъекта. Вот ты подходишь к ларьку и покупаешь жвачку за десять рублей. В кармане у тебя пять монет по пять рублей — всего двадцать пять. Тебе абсолютно все равно, какие две из этих пяти монет дать продавщице. Они для тебя — мультимножество идентичных предметов. Но рядом с тобой случился вдруг старичок-нумизмат, который попросил поменяться с тобой одной из монет, так как она оказалась какой-то редкой серии. Понимаешь? Для него с его специфически настроенным восприятием они — множество, где каждый элемент неповторим.
Мы с Филом радеем за общество-множество, где каждый человек — особенный. И в полном смысле особенным человек будет в том случае, если научится видеть особенность и индивидуальность в других. Пока женщина несет белиберду, привычно рассчитывая на индульгенцию женской логике, она — мультимножество. Как по стилю восприятия, так и по принадлежности к носителям схожего предрассудка. И это стыдно. Обыкновенность, мультимножественность, одинаковость, которую люди проявляют на бытовом повседневном уровне — это то самое зло, которое развернется во всю силу и уничтожит их в минуты кризиса. Оно пока просто досыпает свой сон.
«А вы, ребятки, не зациклились ли на этой одинаковости? Не будет ли людская открытость и свобода от предрассудков, которыми вы тут уши прожужжали, той же одинаковостью, только с другим знаком?» — сам же начинаю играть фигурами оппонента я. Нет, отвечаю сразу, не будет. Разница тут диаметрального порядка. И вот почему. Представьте шесть миллиардов снежинок. Когда они лежат сугробом, они — однородная белая масса, но когда они в свободном полете, каждая из них — кристалл уникального строения. Спрессовываясь в сугробы тех или иных массовых привычек, мы включаем замыкающий, закрывающий тип одинаковости, который глушит неповторимость каждого из нас. Оставаясь в воздухе, мы тоже одинаково вьемся, но это одинаковость совсем другая — размыкающая. Правильнее ее будет назвать схожестью условий, где раскрывается индивидуальность. Эти условия создаются в первую очередь в голове. Робко надеемся, что не без нашей помощи.
Беседуя со Стечкиным, Филипп как-то раз нелицеприятно высказался в адрес радиостанций, которые двадцать третьего февраля наперебой транслировали хит Олега Газманова «Офицеры», но ни одна из них не пустила в эфир песни Владимира Высоцкого, хотя у него очень много есть про войну.
— Так позвонили бы на радио сами и заказали, — ответил на это Борис Сергеевич. — Ребята, не будьте импотентами! Вы творите это время — вы! Берите и делайте, если чувствуете, что это сделать должно.