Ну здравствуй, муж!

Абалова Татьяна Геннадьевна

«Ну вот, осталось только упасть на спину и подставить пузо!» – стоило подумать, как тело тут же подвело.

– Ты очень милый пес, но там я чесать не буду, – Шаша поднялась. – Тебя сначала следовало бы помыть.

Большего унижения лорд Гаррон никогда не испытывал.

Зу поднялась с ковра с помощью двух человек. Взбила пухлыми пальчиками черную гриву, глянула в зеркало, не размазалась ли помада, и пошла на «сцену».

Пес проводил ее долгим взглядом. Все-таки она была нелепа в золотом платье – близнеце того, что было надето на Шаше. И серьги в ушах слишком тяжелые – оттянули

мочки чуть ли не до плеч, а на пальцах слишком много колец. На ногах браслеты, сопровождающие перезвоном каждый шаг «дивы». Встала, растопырила руки. Хозяин оазиса спрятал улыбку в усах, гарем с его позволения захихикал. Зу набрала полную грудь воздуха… и запела.

Гаррон быстро захлопнул пасть. Что за чарующий голос! Низкие ноты пробирали до самого нутра, шерсть на холке встала дыбом, а вязкая слюна потянулась до лап.

– Хороша, да? – спросил пса Дани, и Гаррон поспешно облизнулся. – Вот такая она, наша Зу. Стоит запеть, и все ей прощаешь.

Раскланивалась Толстушка Зу долго и с удовольствием. Сам Вари-даг подошел к ней и, надев на палец кольцо с собственной руки, поцеловал пухлую ладонь.

– Чаровница…

Зу, поблагодарив зрителей, кивнула музыкантам и затянула новую песню. Шерсть на холке вновь встала дыбом, но насладиться пением псу помешал разговор, который шепотом вели Шаша и Дани. Чтобы понять, о чем речь, Гаррону пришлось подползти ближе.

«Так они оба из России!» – удивился он, услышав правильную русскую речь. Гаррон по делам службы не раз перемещался в Москву, да и совсем недавно обретенная сестра Юлька была родом оттуда.

– Смотри, вон та, у ног Вари-дага, – Шаша показала на худенькую девушку, которая прижималась к ножке кресла своего хозяина. Ее поза выдавала полное подчинение. – Видишь, лицо заплаканное.

– Ну? – Дани прищурил глаза.

– Мария совсем недавно в гареме. Я слышала, что она плачет каждый день. Вари-даг сам приволок ее с Земли.

– Ты надумала ее спасти? Но мы совсем не знаем, кто она и откуда…

– Скажи просто, что боишься возвращаться на Землю. Да, прошло много времени, и тебя наверняка похоронили, но… Мама там, сестра! Неужели не хочешь их увидеть, жить не рабом?

– Дурочка, я не хочу оставлять тебя одну.

– Мне нечего бояться. Сам король покровительствует мне. Я под его защитой. Да и кто из хаюрдагов укажет на меня? Или ты думаешь, что Вари-даг пойдет жаловаться Хаюрбу, что кто-то увел его младшую жену? Да он язык скорей откусит, чем признается, что не имеет власти в своем гареме.

– А если тебя когда-нибудь выдаст эльф-контрабандист?

– Ему какая выгода объявлять всем, что он продает амулеты Ханнора не только врагам-хаюрдагам, но и мне? Тем более, что я за молчание плачу вдвойне…

– Ох, Сашка! Рисковая ты девчонка!

– Ну все, я пошла.

Зарокотал барабан. Словно по его команде огонь в чашах взметнулся еще выше, раздвигая тьму ночи.

Шаша скинула с себя одежду, легким движением стянула с волос тюрбан, тряхнула ими и, плавно покачивая бедрами, вошла в круг света. Гаррон сел на задние лапы. Была бы более чувствительная натура, упал бы в обморок.

– Пресветлый Шаагиль! Вот это женщина!

Он впервые видел Шашу с непокрытой головой, а потому не

ожидал, что у сероглазой танцовщицы окажется смоляной цвет волос. Золото обнаженной кожи мерцало искрами, лицо походило на маску, где живыми оставались только глаза, для контраста сильно подведенные черным. Короткая, прямо обрезанная челка открывала густые брови, а вплетенные в пряди золотые змейки, покачиваясь в такт движениям, приковывали к себе взгляд. Все в ней завораживало и будило желание.

Губы, высокая грудь, маленький пупок и…

Ритм барабана учащался, танец набирал темп.

Сердце билось так, будто вознамерилось вырваться. Гаррон был ослеплен, повержен. Хотелось выть и кусаться. И бежать в ночь, чтобы ветер бил в лицо…

«Э-э-э… в морду».

Это небольшое уточнение отвлекло и даже раздосадовало. Был бы он мужчиной, ни за что не упустил бы столь горячую штучку, как Шаша. А он всего лишь паршивый пес, который еще в начале дня валялся в грязной канаве.

Самоуничижение не позволило запомнить тот момент, когда в руках танцовщицы появилась тонкая кисея, своей чернотой напоминающая звездное небо. Шаша крутанула ее над головой, и воздух сделался невероятно тяжелым. Смолк барабан, а язык у пса вывалился сам по себе. Захотелось закрыть глаза и тихо скулить, представляя сахарную кость.

Между тем танцовщица неспешно огляделась. Гаррон, гася инстинкты и желания, проследил за ее взглядом и был немало удивлен. Все вокруг словно замерзли: музыкант так и не опустил ладонь на барабан, Толстуха Зу застыла с бананом в руках и открытым ртом, охрана каравана и хозяина оазиса смотрела вдаль пустыми глазами, даже Дани сидел истуканом, опустив светловолосую голову на колени.

– Говори, – приказала Шаша, разрывая поцелуй с Вари-дагом.

– Ты сладка как хурма, – вкрадчиво произнес хаюрдаг, не замечая, что вокруг все застыло. Ветер не раскачивал длинные листья пальм, смолкли сверчки, а над головой замерла в полете ночная птица.

– Не боишься своего короля? – длинный ноготь, которым она вела вверх по горлу мужчины, оставлял красный след. Вари-даг сглотнул.

– Я могу выкупить тебя у него. А хочешь, я сам стану королем?

– У тебя хватит денег и людей? – она улыбнулась, когда рука мужчины поползла по ее бедру, снимая тонкий слой золотой краски

– У меня тысяча отборных скакунов из Врада, а у берегов Кадии корабли, которые по моему приказу остановят поток рабов в королевские колонии. Хаюрб против моей мощи ничто.

– Ты со своими скакунами здесь, корабли там. И те, и другие слишком далеко от столицы. Шторм и пески легко уничтожать твою армию. Нет, тебе рано грезить о короне и обо мне.

– У меня сундуки забиты амулетами Ханнора! Хочешь, я прямо сейчас пошлю гонцов, а к утру мои всадники будут крушить шатры Хаюрба?

– Давай оставим эту ночь для любви, – Шаша потянулась к губам Вари-дага. – Все потом… Все потом…

– Как нехорошо подглядывать, – сказала она псу, когда второй поцелуй погрузил мужчину в глубокий сон. – Теперь осталось дело за малым, – Шаша торопливо стерла краешком звездной кисеи, которую она набросила на обнаженные плечи, следы губной помады. – Давай поговорим с плачущей малышкой. Милая! Милая, просыпайся!