Ну, здравствуй, перестройка!

Иванов Дмитрий

— Вот такой мужик! Нас уже познакомили! Он насчет дрели и посоветовал! — кивнул головой отец.

И правду, чего это я? Мои-то вроде как блатными едут, кто их там за руку хватать будет?

После обеда меня стала инструктировать бабушка, по её раскладам сейчас, летом, корова в районе двенадцати -пятнадцати литров даёт, уже годы не те, рекорды ставить. Продаётся всего десять в день! А покупателей — четырнадцать точек! Как так? А обычно берут трехлитровую банку или бидончик на несколько дней. В общем, продать надо будет в среднем четырем покупателям в день,

не уработаюсь. Из остатков молока она делала и сметану, масло и творог, и даже сыр, но я этого не умею. Поэтому бабушка договорилась с детским садом отдавать излишки туда.

— Они согласились? — спросил я. — А там экспертизы разные?

— Они всё равно кипятят всё, — отмахнулась бабуля.

Взяв её записи, поразился красивому, округлому почерку с завитушками.

— Меня поп учил, если не нравилось ему что, бил по голове, — пояснила бабушка. — Быстрее так доходит наука. — Водки взяли ещё с собой шесть бутылок на троих, икры черной немного, сигареты да фотоаппарат. Я предупредила — продавать не буду, да мне и не надо ничего. Могилки ребят посетить, да цветы им положить.

Мы помолчали, а я сказал:

— Ордена с собой возьми.

— Взяла, и форму тоже. Пусть видят — я ещё жива! — сухо и зло сказала фронтовичка.

Я обнял её, мы постояли, и я пошёл переодеваться. Мою комнату занимали отец с женой, я буду жить в бабулиной, для этого туда уже перенесли мою старую кровать.

Пока корову не привели, решил сходить к своим друзьям. Первым отправился к Кондрату в гараж, где он работал. Он сидел в яме и копался под днищем жигуля-копейки.

— Привет мастер-ломастер! — кричу в яму своему другу.

— Толяныч, ты что ли? Них… ты подрос с зимы! Когда приехал?

— Только что, руку пожимать не буду, ты весь в масле и соляре! — смеюсь я.

— Щас и ты такой же будешь, подмогни-ка мне, вовремя ты пришёл, — обнаглел Кондрат.

— Грязный буду как свинья, — отказался я. — А где твой шеф?

— Болеет шеф, там, на стене висит роба солдатская, надевай, я, в самом деле, один не вывезу, — просит Кондрат. — Работа срочная, понедельник — день тяжёлый.

— «Им бы понедельники взять и отменить», — согласился я, переодеваясь.

Пока трудимся, вернее, трудится Кондрат, а я так — подай, подержи, принеси, нахер отойди, пока не зашибло, — друг рассказывает мне последние новости. Одна одноклассница родила, другая села в тюрьму, Похаба буквально вчера положили в Ростове в больницу недели на три, сгорел дом в поселке, без жертв, и то хорошо, два мужика, пьяные, утонули в реке, в нашей-то, мелкой! Я тоже рассказываю и про свою жизнь и про будущую поездку в Москву. Друг не завидует, у него выходит в месяц сейчас рублей триста, и терять половину зарплаты ради какого-то отдыха он не желает. Копит на машину. У одного ветерана можно взять старый ЗИС 110, не на ходу, за три с половиной тысячи всего, ещё вложиться в ремонт, и машина будет своя! Прав, конечно, нет пока у Кондрата, но в деревне из представителей милиции сейчас один участковый, и тот пьёт как конь.

— Ты что-то путаешь, их всего пару тысяч выпустили,

откуда у него такая машина? — почти спалился послезнанием я.

— Таксистом дед работал в Москве, потом выкупил, ничего не путаю, хочешь, сходим, посмотрим, — предложил Кондрат.

Дожидаемся клиента, которому чинили «жигу», Кондрат получает сорок рублей за работу и пытается сунуть какую-то купюру мне.

— В лоб дам, — отказываюсь я.

Идти к продавцу машины недалеко. И точно — ЗИС у него стоит в гараже. Без колёс, с пошарканным чёрным корпусом, с одной фарой, без стартёра и аккумулятора, зато ЗИС!

— В шестьдесят первом я его в нашем таксопарке выкупил по блату, он там всего лет десять проработал, ну и сам поездил лет двадцать потом. А тут родители умерли, и дом в наследство мне остался. Решил на пенсии здесь пожить, чтобы детям не мешать. Перевозил машину поездом, в дороге её пограбили. Сволочи! Денег восстанавливать нет, да и старый я, — пояснил свою историю дедок, лет семидесяти, но ещё крепкий на вид. — У меня дети, внуки, всем помочь хочу.

Кстати, у деда ещё и «москвич» имелся, четыреста восьмой, в гараже стоял. И домик такой крепкий, хоть и в один этаж, но кирпичный.

— Машине почти сорок лет, но коробка и двигатель капиталены, — заманивает дедок.

Я представляю, сколько будет стоить такая машина в будущем, и шепчу Кондрату:

— Бери, если денег не хватит, я займу!

— Рублей пятьсот надо, — мгновенно поворачивается ко мне друг. — Отдам за полгода!

Кончено, я занял. Дома у нас суета, последние наставления, советы. Я уже никуда не иду, Кондрата видел, а Похаб лечится. Больше и друзей нет хороших у меня тут.

Утром встаю рано, и не только из-за отъезда, а ещё и из-за коровы, доить её надо да пастуху отдавать! Об этом я и не подумал сразу. Тем не менее, слово уже дал. Мои забираются в УАЗик к папиному знакомому и уезжают, а я остаюсь один. До вечера делать совершенно нечего. Хотя… можно пострелять! У меня же ствол заначен!

— Толян! Хорошо, что ты дома! — слышу из-за забора голос Кондрата. — Проблемка одна есть! Поможешь?

— Кондрат, иди в жопу, я у тебя работать не нанимался! Я отдыхать приехал, — говорю я, открывая калитку.

— Да я про другое, машину мы на матушку мою сегодня перепишем. А вот как этот раритет ко мне домой привезти? Кран, какой, надо, что ли. Вообще не представляю, — печалится друг.

Глава 15

Глава 15

— А как его раньше везли? Он весит больше двух тонн! Ты у хозяина спросил? — задумался я. — Да ещё и в гараж затащили?

— Сука! — с чувством сказал Кондрат. — Есть у него колеса! Заныкал, скорее всего, хочет отдельно продать! Я в дальнем углу гаража видел колеса, брезентом накрытые, но подумал, что от «Москвича» его. Давай вместе сходим, проверим?

— Легко! — соглашаюсь я, ибо скучно.

— В обед же решили ехать в район, покупку оформлять! — удивился дед нашему раннему визиту.