Нулевые. Затишье перед катастрофой
Шрифт:
“Ненависть либерала. Любовь государственника.
Как получилось, что такая богатая страна как Россия докатилось до такого унизительного существования? По всем прогнозам начала двадцатого века Россия должна была стать второй Америкой. К тому же ещё во времена Российской Империи вычислили, что население её к началу двадцать первого века должно было составлять порядка четырехсот миллионов человек. Так как же мы к началу двадцать первого века докатились до первого места по абсолютной
Конечно, всему виной – либералы. Эти жалкие людишки предали монархию в девятьсот пятом, после чего власть сама упала в кровавые руки большевиков. И эти же люди под масками “демократов” сдали Союз црушным агентам, иностранным консультантам и силам мировой закулисы. Сейчас считается, что государство не справилось со своими обязанностями. Мы должны были быть предельно жесткими и жестокими с этим либеральным племенем.
Но давайте разберёмся по существу. Чем именно занимаются все эти государственники, охранители, энтузиасты, патриоты и пламенные сторонники партии? Укреплением фундамента государственной власти и доведением властных тенденций до безальтернативных закостенелых тиранических форм. Государственник воспевает самые архаичные и мракобесные черты государства. При этом он видит смысл своего существования в пресечении любых тенденций к обновлению, модернизации и эволюции.
А как там либералы? В условиях гранита российской власти либеральная интеллигенция всегда была малочисленной и почти никогда не играла особой роли в управлении государством. Находясь на задворках созвездий, либералам оставалось только плевать в гранитное солнце российской государственности, отпуская циничные комментарии по поводу той реальности, на которую они не могли повлиять. Но этот цинизм и желчь либеральной интеллигенции – это конструктивная критика. Потому что либерал в первую очередь стремится не унизить Родину, а указать на изъяны государства.
Поэтому любовь государственника вредна, а критика либерала полезна. И в трагической судьбе России зачастую виновато не либеральное меньшинство, а активное государственническое большинство.”
– Либераст хренов, – подумал Власов.
Михаил подошел к другому занавешенному полотну. Он был готов уже отрыть занавес и начать читать, но ему позвонили.
– Миша, привет! – голос Анны был весёлым и звонким.
– Откуда у этой твари мой рабочий номер? – думал Власов.
– Чё тебе от меня надо на этот раз?
– Только не бросай трубку, ладно.
– Чё надо?!
– Почему ты такой грубый? Твоя второкурсница ушла на лекции?
– Опять хочешь постебаться? Она лучше, чем ты.
– Я думала, что нам стоит встретиться. Я так неожиданно покинула тебя в прошлый раз. Это был мой крик о помощи.
– Нам не о чём разговаривать.
– Ну ладно тебе. Ведь столько времени прошло. Разве тебе не интересно снова меня увидеть, пообщаться. Как раньше. Я же по тебе так соскучилась.
– Нет. Я вычеркнул тебя
– Почему ты такой мудак? Ладно, Миша. У меня проблемы.
– Да? Какие? Сутенёр припёр тебя к стене?
– Как смешно, но нет. Если конкретней, то проблемы не у меня. Моя мамочка в твоё отсутствие организовала партию. Какое-то там соборное что-то там. Вместе с такими же старыми лузерами. В данный момент они заняли нашу или твою старую квартиру и проводят там собрания. Одновременно пытаясь не нажраться водки.
– Какое я имею к этому отношение? Это твои проблемы.
– Ну, я думала, что это же твоя квартира и тебе будет интересно узнать о её судьбе там.
– Хватит, Аня, – Михаил бросил трубку.
Анна звонила снова, а Власов всё сбрасывал трубку. В конце концов, ему надоело.
– Что?! – он злился.
– Стой, Миша! Это же не нужно нам обоим. Просто припрись туда и попроси мою маму вернуть тебе квартиру. И она согласиться. Тебя она послушает. Тем более учитывая то, как я с тобой поступила, эта квартира должна быть твоей, а не нашей. И не её.
– Вот как ты заговорила, – Власов рассмеялся. – Послушай мне вообще глубоко срать на то, что там происходит. Разбирайся с этим сама. Са-ма!
Власов бросил трубку. Анна не перезванивала.
Михаил долго не мог понять причину яркого оптимизма Князева. Пока тот не рассказал ему о своей жизни. Князев родился и окончил школу в России, после чего он с родителями иммигрировал в Америку. Там он получил высшее образование и проживал. В какой-то момент ему это надоело. Тогда он ушел работать в одну нефтяную компанию. Анатолий был специалистом в сфере информационных технологий. Власов понял, что его поставили возглавлять институт СЕР не только из-за его модернистского образа, но и потому что на Западе он не смог получить дозу постсоветской радиации.
Князев ожидал Власова в кабинете. Он был чем-то сильно обрадован.
– Ты едешь в США на конференцию по сотрудничеству.
– Никогда там не был.
– Отлично. Будешь выступать с докладом против пещерного антиамериканизма.
– Я не большой любитель массовых сборищ. Халява будет?
– Вроде бы.
– Хотя бы оторвусь за счет бюджета.
– Эх, Миша, с таким отношением к жизни у тебя никогда не будет счастья.
– Цинизм лучше ханжества.
– Я, – Анатолий сделался чересчур серьезным. – Не притворяюсь.
– Извини. Я говорил за себя. Сегодня я не в духе. Мне угораздило дать своей бывшей рабочий номер. Эта ведьма вывернула меня наизнанку, предала и оставила ни с чем и теперь терроризирует меня.
– Женщины все такие. Она хотя бы красивая?
– Ну да, – Власов замешкался. – Наверное.
– Так прости её – и дело с концом. А то так и останешься одиноким. Кому тогда бабки твои достанутся? Что делать будешь?
Мысль о семейной жизни с Анной вызвала у Власова отвращение и тошноту, переходящую в острую ментальную боль.