Нуманция
Шрифт:
— Ни от кого я не собираюсь избавляться!
— В смысле? — она аж подалась навстречу, аж губы от удивления разомкнулись, — Вы хотите, чтобы он родился?
— Да!
— Вы с ума сошли! Я столько пережила за одну только эту ночь… Он не родится здоровым…
— Зато ко всему привычным. — Он усмехнулся.
— Вы, действительно… сошли с ума… — она качала головой, не веря ему, — Я поэтому сбежала — я не знала, как воспримите, вы и сейчас, по-моему, не до конца понимаете… Вы — военный! Какие вам дети?.. Отпустите меня, разрешите написать в Рим, мой брат заберёт
— И что? — он дёрнул небритым подбородком, усмехаясь, — Ты вернёшься к своему жениху? Выйдешь за него замуж? Выйдешь замуж за всадника с ребёнком в животе от декануса?
Ацилия выдохнула:
— Навряд ли я вообще смогу выйти замуж хоть за кого-то после всего…
— Я сам хочу воспитывать своего сына. — Он говорил уверенно, и голос его не дрожал.
— А если это будет девочка?
— Значит, — дочь.
Ацилия выдохнула с насмешкой и откинулась назад, в неверии качая головой:
— Зачем?.. Зачем вам это?
Он некоторое время молчал, глядел в сторону, потом перевёл глаза ей на лицо:
— Мне надоело мотаться по всей стране, у меня нет ни дома, ни родных, я ни к чему не привязан, у меня нет никого! Мне жить не для кого… Я, как корабль без паруса, — куда течение забросит!.. А я устал так! Я не хочу жить только для Рима и для его интересов… Я хочу, чтобы у меня кто-то был…
— Можно подумать, за всё это время у вас не было женщин и ни одна из них не была беременной… — Ацилия усмехнулась, и эта насмешка обидела его:
— Волчицы не рожают детей! — он резко поднялся на ноги, глянул сверху, — Ты первая у меня такая! Никогда ещё у меня не было таких женщин…
— Каких? Патрицианок? — Ацилия опять усмехнулась. Но он словно и не заметил её:
— Никогда я ещё не жил с женщиной, и не было и нет у меня детей… Я хочу воспитывать своих детей сам! Я жил без отца и не хочу, чтобы с ним было то же самое…
— Как вы себе это представляете? — перебила Ацилия с вызовом.
— Скоро мы вернёмся в город, мою когорту отправят в пограничную крепость, вероятно так и будет, в гарнизоне мне, как семейному выделят жилище, отдельный дом…
Ацилия перебила его холодным смехом, откинувшись назад. Потом заговорила, дрожа от пережитого смеха:
— Вы хотите сказать, что… Что я буду у вас на месте… то есть, ну… как бы жена? Рожать и кормить вам детей?..
Марций пожал плечами:
— Выходит, так…
— Ну уж нет! Быть рабыней, наложницей, — как вы там сказали? — чтобы деньги на проститутках экономить?.. И как бы — жена?
— Я дам тебе свободу и женюсь!
— А вы меня спросили? — она дёрнулась к нему навстречу, глядела снизу, вздёрнув подбородок, — Я не хочу быть вашей женой! Не хочу быть матерью вашим детям! И жить с вами я не хочу! — вскинула тёмные брови вопросительно. Но Марций молчал, и она сама продолжила, пожимая плечами, — И что это?.. "Женюсь!" Чтобы жениться, надо испытывать хоть какие-то чувства…
И тут он перебил её:
— А к своему жениху ты какие чувства испытываешь? Любовь безразмерную?
Она спокойно приняла его иронию:
— Мне
— Его больше нет…
— И вам его не заменить, не вам выбирать мне жениха, у меня есть брат… Он сам это сделает.
— Не сделает, потому что не узнает. Для него тебя больше нет, ни отца твоего, ни брата, ни — тебя!..
Ацилия помолчала, глядя ему в лицо прищуренными глазами:
— Только не удивляйтесь, если я попробую сбежать в третий раз.
— А я с тобой уже ничему не удивляюсь.
— Хм! — она хмыкнула и отвернулась, поправила на коленях разорванную тунику, потом поправила волосы, убирая пряди со лба. Марций следил за её руками. "Наша встреча была судьбоносной, вспомни сама… Нуманция… А у Овидия?.. И я у тебя первый и единственный, сама сказала… Это судьба… Ты — моя, и будешь моей, вот увидишь…"
— Поешь и ложись спать, — она только глянула искоса. Марций спросил вдруг, — Почему ты раньше не сказала? Разве я бы так мучил тебя, если бы знал?..
Она выставила руку, перебивая его:
— Оставьте меня, пожалуйста… Я хочу побыть одна.
И сама удивилась, потому что он развернулся и ушёл. Ацилия устало прикрыла глаза. Будь всё проклято!
* * * * *
Весь следующий день Ацилия не выходила из своего угла, проспала почти до обеда, пока Марция не было дома, приняла ванну и снова скрылась у себя. Не выходила ни есть, ни пить. Гай несколько раз заглядывал к ней, но она лежала лицом к стене и даже не шелохнулась, а, может, и не видела его.
Марций тоже весь этот день ничем не занимался, проверил состояние оружие, навестил дружка-центуриона, отсыпался, морально залечивая свои раны; настроение тоже было хорошим: ходил по палатке, что-то насвистывал, даже напевал.
Ацилия стискивала зубы, слушая его. "Радуешься… Радуешься, паразит…" Нет, она чего угодно ждала от него, но никак не подобной реакции. Он откровенно радовался. Конечно, ведь по его словам, в его жизни появилось какое-то будущее, какие-то перспективы, связанные с Ацилией и ещё неродившимся ребёнком. Он хочет семьи, жены и детей, вполне человеческое желание. Но ведь сама Ацилия никак не хотела вписываться в эти его желания, она не хотела быть его женой, не хотела быть матерью его детям, при всём том отношении его к ней, потребительском. Он же только пользуется ею. Она для него — временное увлечение. Даже до рождения этого ребёнка ещё более полугода, он сумеет передумать не один раз и возненавидит её, и этого ребёнка в её животе.
А потом, когда он родится, начнутся будни, — как там когда-то говорил его гость ночной? — начнутся пелёнки, сопли, слёзы… И она выслушает целую гору упрёков оттого, что женился на рабыне до этого ребёнка.
Чтобы всё это принять, как должное, надо любить женщину, хотеть от неё детей, а он никого не любит, а ребёнка хочет, заботясь о себе, о своей пристани…
Нельзя! Нельзя! Ох, как нельзя!..
Ацилия стиснула виски кулаками, задавливая в груди стон-выдох.
Это ошибка! Ошибка…