Нужный
Шрифт:
— Похоже, блондинчик решил со мной разобраться, — задумчиво прошептал Рафи, внимательно вглядываясь в ближайший папоротник в огромной кадушке, раскинувшийся на несколько метров в стороны. — Черт, в самый же первый день вляпаться в такое… А это еще что такое?
Ему что-то послышалось. Затаив дыхание, парень прислушался. Точно! Кто-то плакал. Тихо-тихо, едва сдерживая рыдания.
— Что это еще такое? — Рафи заглянул за папоротник, раздвигая огромные листья в стороны. — Где же ты? Эй, кто здесь?
Сделал еще несколько шагов вперед, направляясь
— Хм…
А вот здесь его ждал еще один сюрприз, к счастью, приятный.
Прямо за исполинской кадкой, спрятавшись от всех, сидела девушка, и тихо плакала. Ее худенькие плечики подрагивали, а кулачки то и дело вытирали слезы.
— Ты чего? — тихо, чтобы не напугать девчонку, спросил Рафи. — Обидел кто-то?
Та тут же вздрогнула и затихла, как мышка. Через какое-то время осторожно подняла голову.
— Ты, ты, ты… — на Рафи уставился девичий взгляд, в котором было столько удивления, надежды и радости, что у него ком в горле встал. — Ты…
И тут паренек заметил подозрительно знакомые рыжие кудряшки с премилыми веснушками, густо покрывавшими лоб и щеки.
— Лиза? — Рафи, наконец, узнал спасенную им когда-то девушку, оказавшеюся к тому же дочерью самого Мирского, главы Отдельного жандармского корпуса. — Вот это сюрприз! Ты чего здесь делаешь? От кого прячешься?
Улыбка, только что озарявшее ее лицо, мгновенно исчезла. И следа не осталось, словно ничего и не было. Она снова насупилась, нахохлилась, как воробушек под дождем.
— Рассказывай, — севший рядом, Рафи грустно улыбнулся. Она так сильно ему сейчас напомнила его сестренку, что у него даже сердце защемило. — Не бойся, — рукой накрыл ее узкую ладошку, которая даже не попыталась при этом вырваться из «плена». — Я помогу.
Лиза некоторое время внимательно смотрела в его глаза, вызывая у парня сильное чувство нежности. Ему жутко захотелось обнять ее, закрыв собой от всех опасностей этого мира.
— Верю… — тихо прошептала она, подвинувшись к нему поближе. — Я… Я сегодня первый день в гимназии… Хотела со всеми познакомиться, подружиться, — ее голос задрожал, а в глазах показались слезы. — Принесла коробочку монпасье с марципаном… Думала угостить… А они… они даже говорить со мной не стали, — все же не сдержалась и слезы снова потекли по ее щекам. — Я подхожу, а они отворачиваются. Спрашиваю, а они молчат, ничего не говорят…
Удивление, с которым Рафи слушал ее, быстро сменилось на злость. До него уже дошло, о чем таком рассказывала Елизавета. Слышал уже об этом развлечении богатеньких гимназистов, которое называлось то ли загнать, то ли задрать овечку. Самым шиком у них считалось довести ничего не подозревающую жертву до умопомешательства и не попасться при этом.
— Значит, с тобой ни разу не заговорили. Отворачивались, едва ты подходили. Молчали, когда пыталась заговорить. И отворачивали глаза, если смотрела на них, — девушка всякий раз кивала. Мол, все обстояло именно так. — Понятно… А теперь посмотри
Пронзительный девичий взгляд снова уставился прямо ему в душу, словно выворачивая всего его наизнанку.
— Верю…
— Тогда, вытри слезы и, вообще, забудь о слезах. Много чести для этих подонков.
Глава 5
Мирский заехал домой пообедать со службы. Благо проживал почти на Варшавском проспекте, откуда до здания Главного жандармского управления столицы было рукой подать. Немного освежившись, мужчина как раз прошел в столовую.
— Право слово, занимательная картина, — проходя у больших окон, выходящих на широкий проспект, его взгляд вдруг зацепился за весьма необычное зрелище. В удивлении качнув головой, он подошел ближе к окну и раздвинул тяжелую шелковую штору. — Надо же…
На улице в этот самый момент, куда был обращен взгляд Михаила Павловича Мирского, по брусчатке неторопливо вышагивали двое гимназистов — девочка-подросток, что-то рассказывающая с улыбкой, и невысокий парнишка, нагруженный двумя школьными рюкзаками. И оба они, на взгляд мужчины, выглядели самой настоящей парочкой, испытывающей обоюдные романтические отношения. Прямо гром среди ясного неба какой-то, нахмурился он.
— Дорогая! — отпустив штору, Мирский вошел в столовую. Его супруга, миловидная женщина болезненного вида, тут же поднялась со стула и вышла ему на встречу. — Представляешь, наша Катерина ведет в дом кавалера. Вот только что видел их собственными глазами.
— Что? Что ты такое говоришь? — ахнула она, схватившись за сердце. Глаза расширились, по лицу пошли красные пятна. Похоже, услышанное она восприняла слишком близко к сердцу. — В первый же день в гимназии?! Как такое, вообще, возможно?! Где они?
Мгновение, и она уже была у окна. Судорожно зашевелила шторами, вытягивая голову то в одну сторону в другую сторону. Дочь высматривала.
— Не вижу… Зашла в дом уже, значит. Сейчас я ее встречу.
В словах женщины было столько звенящей угрозы и неудовольствия, что вслед за ней поспешил в гостиную и ее супруг. Анастасия Мирская, несмотря на утонченную внешность, была довольно не сдержана на язык, о чем домашним, конечно же, было очень хорошо известно. Словом, их дочери сейчас могло сильно достаться.
— Что она, вообще, себе позволяет?! Мы же о нем ничего не знаем. Ведь могут пойти такие разговоры… — спускаясь лестнице на первый этаж, едва «не кипела» женщина. — А ты что молчишь? С ней нужно обязательно поговорить. Не хватало еще, чтобы повторилось прошлое, — бросила на супруга укоризненный взгляд, явно намекая на недавнее романтическое увлечение их дочери каким-то босяком с улицы. — Ты слышишь меня?
Уже ступив на паркет гостиной, Анастасия Мирская немедленно приняла холодно-отстраненный вид, чтобы не выдать себя эмоциями. Дочь должна была сама осознать свою провинность, как и полагается настоящей леди.