Няня в (не)приличную семью
Шрифт:
Все это наводило сумбур в голове, но я быстренько натянула на себя сарафан, прошлась расческой по своей копне и стянула ее резинкой в высокий хвост. Схватила сумочку, кинула туда ключ-карту и телефон. Застегнула сандалии и отрапортовала:
– Я готова. Луковка, если вдруг станет страшно, звони.
– Слушаюсь, мой генерал! – Луковка подскочила на кровати и приставила ладонь к виску.
– Только ложись в кровать и не скачи, - строго предупредила я.
– Ради такого дела я и дохлой мышкой притворюсь.
Из своей комнаты вышел Вяземский.
– Луша, мы
– Можете и долго, - скривила хитрую моську малявка.
– Я не знаю, правильно ли мы делаем, что оставляем ее одну, - нерешительно сказала я, как только мы вышли за дверь.
– Насколько я знаю свою дочь, она не сделает того, что может ей навредить. К электроприборам не полезет, пальцы в розетку совать не будет, ванну принимать тоже не будет. К тому же нам нужно договорить. Я бы бар и дискотеку отложил до другого раза, - Вяземский вопросительно посмотрел на меня.
– Поддерживаю, - кивнула я.
Несмотря на безумно теплый вечер, меня потряхивало от волнения. И, как оказалось, не зря.
Мы прошли к пляжу.
– Побродим? – Вяземский как-то напрягся и решил, видно, не разбрасываться словами.
– С удовольствием! – я поддержала предложение, надеясь, что ласкающие волны как-то снимут напряжение.
В молчании мы разулись, мой работодатель подвернул штаны и протянул мне руку.
В мире не так много вещей, которые доставляют истинное наслаждение. И, несомненно, побродить по воде ночью с любимым человеком – это одно из них.
– Маша, я порой бываю резок, может, даже несправедлив…, - начал Вяземский, а я тяжко вздохнула. Он это заметил и усмехнулся.
– Я повторяюсь, да?
– Да.
– Ну мне непросто говорить о таких вещах, - опять он что-то начал мутить, потом резко замолчал и на выдохе признался.
– Маша, ты мне нравишься. Очень. И я, действительно, хочу, чтоб мы стали парой. Поверь, не потому что Луковка приняла тебя. Черт. Не так. Потому что сошлись звезды. Как сказала дочь, у нас нарисовался равносторонний треугольник. И две стороны согласны. Третьей будешь?
Я едва сдержалась, чтоб не хихикнуть от двусмысленного «Третьей будешь?» Будто алкаши собираются что-то отпраздновать. И оно чуть не сбило меня с ощущения парения.
Все, что я сейчас услышала, было настолько неожиданным и желанным, что я готова была как есть, в сарафане, просто упасть в воду или нырнуть с головой. Чтобы захлестнувшие эмоции не разорвали меня.
– Ну, наверно, этим можно объяснить, что вы постоянно меня стараетесь задеть… Как ученик начальной школы дергает за косичку и отнимает портфель у девочки, когда она ему нравится? – я пыталась поддевкой компенсировать свою растерянность, и язык по инерции выдавал то, что сидело в подсознании.
Вяземский не обиделся. Очевидно, для него это не стало откровением, потому что он наклонил голову и тряхнул ею, признавая, что я попала в точку.
– Ну вот, ты умная. Сама все понимаешь, - улыбнулся он.
– Звучит прямо настораживающе. Как в анекдоте - муж предлагает жене самой найти оправдание его грешку, - снова не удержалась я. Наверно, хотелось выплеснуть все напряжение, которое накопилось
– Ну да, я не классический пример джентльмена, ухаживающего за девушкой. Но согласись, и знакомство у нас с тобой началось с инцидента. Собственно, поэтому я и вел себя, как пацан. Потому что мозг говорил одно, а сердце другое. Ты мне понравилась еще тогда, в ресторане. Я же видел, что ты чистая и порядочная, но ужасно злился, что тебя заставили участвовать в том фарсе, что разыграл Демид. Потом твои отношения с Захаром. Меня это все жутко бесило. Когда ты появилась на пороге, я честно, хотел тебя отправить с глаз вон. Чтоб не подвергать себя искушению. Не вышло. Ну, надеюсь, ты на меня не обижаешься?
Я покачала головой, потому что после такого признания мне самой говорить было трудно. Я хорошо представила, как выглядела в его глазах. Глупой наивной девочкой. Хотя так оно и было.
В свое время я не потрудилась образ своего «принца» прогнать через сканер критичного мышления, увидеть, что кроется за его легкостью общения и обаянием. Но русский мужик задним умом крепок, как говорится. То, что произошло, уже произошло. И глупо его пережевывать, как корова жвачку. Прошлое не изменить, зато можно испортить будущее, не распрощавшись с прошлым.
– Не обижаюсь, - наконец выдохнула я. –Только как мы будем парой, если есть мама Луковки. В любой момент она может появиться в вашей жизни, и вы из чувства вины решите, что нужно дать ей второй шанс. Так ведь?
– Не так ведь. Строить отношения на чувстве вины – гиблое дело. Да и на любом другом чувстве, кроме любви, тоже гиблое. Говорят, что браки по расчету – самые крепкие. Но они рухнут в один момент, когда появится настоящая любовь. Ее ни с чем не спутаешь…
Язык прилип к гортани, а сердце, сделав кульбит, едва не выпрыгнуло из горла. Вяземский переступил через обычную свою предосторожность и признался в любви? Ущипните меня!
Но вместо того, чтоб щипать, он притянул меня к себе и впился в мои губы. Властно, так, будто между нами все решено, и этот поцелуй своего рода печать на документе. Лунно-звездное небо едва не поменялось местами с ласковым теплым морем, настолько я потерялась в пространстве. Я невольно подалась вперед и, потеряв всякий стыд, обхватила Вяземского за шею.
Мне показалось, что в груди полыхнуло жаром, и этот жар обжигающим сладким комом скатился вниз, превратившись в желание слиться с этим мужчиной. Только сейчас я поняла, что значит «твой человек». От простого касания загораются искры, хочется раствориться в нем, отгородиться от всего мира.
Я потеряла счет времени, показалось, что оно совсем остановилось, чтоб дать нам шанс прорасти друг в друга и не сбежать, испугавшись неизведанных чувств.
А то, что они были неизведанными, я была уверена. С Захаром было все по-другому. Я таяла от его ласк только потому, что он получал удовольствие. Пусть это было даже на бегу или, наоборот, перед сном, чтоб не затягивать процесс. И Захар никогда меня так не целовал.
Удивительно, как в моей голове, кружащейся от эйфории, появляются такие мысли…