Няня в (не)приличную семью
Шрифт:
Кто не любит всякие такие штучки, может повернуться ко мне спиной. Но я радовалась, как ребенок. И ребенок ждал меня в комнате, чтоб, как и я, познакомиться с красотой поближе.
Глава 26
С трудом расставшись с "богатством", я вернулась к Луковке. Вяземский, воспользовавшийся второй ванной, укоризненно посмотрел на меня, потом на свои дорогущие часы, давая понять, что меня заждались.
– Простите, я быстро! Схватив вещи, я снова метнулась в ванную переодеться. И уложилась бы наверняка в солдатский норматив - "пока горит спичка". Кинув быстрый взгляд в зеркало, я почувствовала радостный трепет при виде незнакомки в стильном наряде. Белые шорты и льняная рубаха
– Вау, Маша! Ты как модель!- воскликнула Луковка, а мой работодатель залип нескромным взглядом на моих ногах. Я смутилась и ожидаемо покраснела. Мне было приятно, и чувство довольства собой ещё больше добавило позитива. Если раньше я стеснялась и попы, и своих ног, то сейчас могла гордиться ими. Во-первых, ненормированный рабочий день и постоянная беготня за воспитанницей. Во- вторых, неслабый стресс и от Захара, и от Илоны, и полная смена образа жизни - от пассивного обжорства хомяка и сидения дома до активной жизнедеятельности белочки. Ну и в - третьих, получив разрешения хозяина, иногда я забегала в тренажерный зал.
– Я готова, - отрапортовала я, и мы отправились исследовать территорию. Поскольку до обеда времени было ещё достаточно, решили зайти в кофейню и продегустировать все, что там есть. А было чего много! И кофе с различными добавками, и горячий шоколад, и десерты, и мороженое из настоящего козьего молока. Мы сели за столик под зонтиком и на открытом воздухе. Даже Вяземский, у которого выражение лица практически никогда не менялось, выглядел довольным. И все бы хорошо, но не обошлось без ещё одного испытания для моих подавляемых чувств. Слопав мороженое, Луковка оставила нас "наслаждаться вкусом", а сама побежала узнать, что творится на большой площадке, где, словно гигантские грибы выросли огромные надувные фигуры. Гномы, Белоснежка, какие- то зайцы, улитки с шевелящимися усиками. Звучала зажигательная музыка, и явно готовилось что-то интересное. Обежав площадку, она ещё на подходе к нам восторженно крикнула:
– Мам, пап, там негрики так классно выступают!
Я едва не вздрогнула.
Конечно, она оговорилась, обозначив меня не «Маш», а «Мам». Но сердце екнуло. Как бы мне хотелось, чтоб так и было. Чтоб этот чудо-ребенок называл меня мамой, а его папа был моим мужчиной. Но тут выстраивается целая баррикада из весомых «но».
У Луковки есть настоящая мама, и судя по всему, Вяземский собирается восстановить справедливость и вернуть Апрелии ее права на дочь. К тому же он не допустит, чтоб мамы менялись слишком часто.
Внутри у меня все сжалось от надвигающейся неприятности. Вот сейчас он строго скажет, что нельзя гувернантку называть мамой. И хотя рядом сидели одни иностранцы, щелчок по моему размечтавшемуся носу будет изрядно отрезвляющим. Мне показалось, что прошла целая вечность. Но Луковка уже была рядом, а это дело нескольких секунд. Я с замирающим сердцем ждала неизбежного. Однако ничего не происходило. Либо Вяземский не заметил, либо сконцентрировался на другом. Он поймал малышку и усадил к себе на колени.
– Ребенок, - строго сказал он. – Неприлично людей с темным цветом кожи называть неграми. Негры звучит очень пренебрежительно. Даже уничижительно.
– Мы с Машей учили, что они принадлежат к негроидной расе. Так кто же они, если не негры? – Луковка смешно вытаращила глаза, не понимая, чего от нее хотят.
– Их называют афроамериканцами. Потому что подавляющее большинство выходцев из Африки живет в Америке. Они там родились и выросли, но чтобы не напоминать о долгих годах рабства, в обществе избегают называть их неграми, - терпеливо пояснил Вяземский.
– Стоп! Папа, ты меня не путай. Меня Илонка когда водила в детский центр, там английский вел настоящий темнокожий. Он родился и вырос в Москве. Так он кто? Афромосквич?
– Просто россиянин, просто
– Хорошо, пап. Я запомню. Ну вы еще тут съешьте что-нибудь, а я пока посмотрю, как выступают те, кого я еще не знаю, как зовут!
Луковка снова унеслась, оставив нас наедине. Не самое комфортное состояние, когда не знаешь, о чем говорить и боишься что-нибудь ляпнуть, поэтому я решила присоединиться к воспитаннице.
– Прохор Андреевич, пойду к Луковке. Хоть она никуда и не денется с подводной лодки, но хочется разделить с ней восторг.
Вяземский кивнул, и я думала, что лимит неловких ситуаций исчерпан. Когда мы с егозой, разговор течет сам собой, естественно. Получается ситуация «до наоборот» - не она, а я должна держаться за ее юбку.
Мы сходили на море, вкусно пообедали, во время сна Луковки я сидела на балконе, Вяземский у себя в комнате работал. Потом перекус в кафешке, снова море, ужин и вечер. И я уже начала думать, что жизнь удалась. Но тут опять засада.
На следующий день Луковка попросилась на вечернюю детскую дискотеку, и мы пошли ее сопровождать. Девочки- аниматоры так зажигали, что детвора визжала от восторга. И между делом успевала пообщаться. В паузе, пока готовился конкурс, малышка подбежала к нам, таща за руку новую подружку.
По виду они были ровесницами, но у нашу девочку отличал детский бесхитростный взгляд и живая непосредственность. Незнакомый ребенок же был из тех, кто с пеленок знает, что сколько стоит. Глаза смотрят оценивающе, что называется «сверху вниз».
– Вот, Оливия, мы познакомились в детской комнате, - отчиталась Луковка.
– Здравствуйте, - ожидаемо по-взрослому поприветствовала нас Оливия. – Лукерья сказала, что ей нужно подойти к родителям.
Слово «родителям» снова проехалось крупной наждачкой по моей нежной душе. Не понимая, что за диверсия, я вопросительно посмотрела на шкоду и опасливо покосилась на Вяземского. Однако на его лице не дрогнул ни один мускул, и я облегченно выдохнула.
А Луковка виновато улыбнулась и поманила пальцем, давая понять, что я должна подставить свое ухо.
– Маш, я потом все объясню, - заговорщическим шепотом пообещала она.
И это было только начало. Следом к нам, запыхавшись, подошла женщина в возрасте. Я так поняла, что это тоже няня, или бонна, как некоторые называют.
– Оливия, ну что ж ты не предупредила! Мама ругать будет, что ты убежала, - пожурила она девочку.
– Ну тебя ж будет ругать, - равнодушно пожала плечами Оливия.
– А, вот вы где! – нашествие на нашу «семью» продолжалось. Тюнингованная в соответствии со всеми модными тенденциями фифа подошла к нам. Я считала, что Илонка – это попадание в тренд, но ей было далеко до этой. А я … так вообще на ее фоне толстая неуклюжая слониха. Молочно-белое шелковое платье обнимало ее, как родную. Оно было на бретельках и открывало взору всю рукотворную красоту бюста, который без всякой поддержки типа бюстгальтера, вызывающе смотрел вперед. Аристократически тонкие ключицы выпирали, доказывая, что их владелица знает толк в диетах. О том же говорила и талия. Что называется, осиная. Читала, что ради такой красоты модницы выпиливают себе нижние ребра. Ну естественно, губы полные и пухлые, обещающие неземное блаженство. Татуаж. Волосы, соперничающие с платьем в блеске и шелковистости. И да, в высоком боковом разрезе видно было бедро. Причем чуть не до трусов. И оно говорило, что такая красота не дается от рождения, а формируется долгими и упорными тренировками в зале. В общем, стоило это все немеряных денег.
Она окинула меня быстрым взглядом, в котором читалось плохо завуалированное превосходство. Фух ты ж, королева тусовок! А на Вяземском она залипла гораздо дольше. Я хоть и не разбираюсь в брендах, но знаю, что рубашка моего работодателя стоит очень дорого. А эта красотка, я уверена, посчитала уже, сколько стоит прикид Вяземского и решила проверить на нем свои чары. И ее нимало не смущало, что у него есть спутница.
– Мам, Лукерья познакомила меня со своими родителями, - доложила подружка Луковки.