Ныряльщица
Шрифт:
— Она объяснила, почему это делала?
Кажется, Вирна напрягается еще сильнее, как силовое поле в моих ладонях во время тренировок.
— Понял. Тупой вопрос. Хотела заработать, зачем же еще.
Вирна отстраняется и смотрит на меня странно, будто уже жалеет, что рассказала мне.
— Ты знала, — говорю я, прищурившись. — Или догадывалась. Именно поэтому не хотела, чтобы я искал Лэйс.
Щеки синеглазки слегка розовеют, совсем чуть-чуть, но ее кожа такая светлая и тонкая, что сразу же выдает ее с головой.
— Знала! —
Я так распаляюсь, что не слышу, как Мэйс ко мне приближается. Она подходит бесшумно и обхватывает мою талию. Из меня снова будто вышибает весь дух, когда она прижимается грудью к моей спине, утыкается лицом между лопаток. Все мое раздражение мигом сдувается от одного прикосновения, от осознания, что моя девушка-океан первая обнимает меня. Второй раз за этой утро.
— Из-за твоего отца, — выдыхает она тихо.
— Я не мой отец, Вирна.
— Я знаю. Именно поэтому я все тебе рассказала.
Я поворачиваюсь, чтобы заглянуть в ее глаза, но Мэйс упорно прячет взгляд. А когда, все-таки смотрит на меня, в их глубине растерянность, подавленность и боль. Много боли, которую я бы забрал себе, если бы мог.
— Ты узнала, что с ней произошло?
— Нет.
Я понимаю, что с ныряльщицей могло служиться все, что угодно: начиная от встречи с Подводным ведомством и заканчивая тем, что Лэйс могла просто не справиться со стихией и не выплыть. Остаться на дне, и спасти ее было некому.
Мы это оба понимаем.
— Не вини себя, — говорю. — Ты за нее не отвечаешь.
— Я ничего не заметила, Лайтнер. Ничего не поняла, когда ей нужна была моя помощь.
По телу Вирны прокатывается дрожь, но ее глаза остаются сухими.
— Она ее у тебя не просила.
— Лэйс не хотела, чтобы мы пострадали. Хотела нас защитить.
Спорное заявление, учитывая, чем она занималась, но я придерживаю свое мнение при себе.
— И я очень этому рад. Тому, что она не втянула тебя в то, чем занималась.
Мэйс вздрагивает, и в ее взгляде мелькает беспомощность, которую мне тоже хочется стереть.
— Вирна, ты самая потрясающая девушка, которую я знаю. Ты не только красивая, умная и талантливая, твоей выдержке и целеустремленности можно позавидовать. Ты не побоялась пойти против Д’ерри. Не побоялась назвать меня засранцем в нашу первую встречу. — На губах Вирны появляется слабая улыбка, и я мысленно поздравляю себя с победой. — Пошла учиться плавать после того, как едва не утонула. Для этого нужна
— Я тебе пообещала!
— Но могла отказаться.
— Не могла…
— В этом вся ты! Ты удивительная. Великолепная. Одна единственная. Ты мой океан.
Мы смотрим друг на друга, и затем она снова меня обнимает. Так, будто в последний раз. А потом говорит:
— Останься со мной сегодня.
Я так ждал этого. Но не после подобных откровенностей!
— Мэйс, я не уверен, что мы… Ты устала, а я не хочу этим пользоваться. Позволь мне хоть казаться немного лучше, чем я есть.
— Я хочу этого. Хочу тебя, Лайтнер.
Перед просьбой в ее взгляде невозможно устоять.
К едхам всем!
Я подхватываю ее на руки и опускаю на старый продавленный диван. Плед летит на пол, но нам плевать. Зарываюсь пальцами в ее волосы и целую Мэйс, как мне всегда хотелось. Прикусываю ее нижнюю губу, сплетаю наши языки, пока мои руки гуляют по ее телу. А она подается мне навстречу, сдавливает мою талию ногами и прижимается так, будто не может без меня. Словно мы одно целое.
Я ласкаю ее всю: губами и руками. Стягиваю ненужную и явно лишнюю одежду, отбрасывая ее в сторону, и раздеваю Вирну. Ответные прикосновения Мэйс несмелые, но даже от них мутится рассудок. Настолько сильно я ее желаю, эту девочку, ворвавшуюся в мою жизнь.
— Океан, — шепчу я, оставляя дорожку поцелуев на нежной шее и ключице, касаюсь ее совершенной груди. — Мой океан.
Вирна всхлипывает и подается навстречу мне, когда я накрываю губами вершинку ее груди. Когда ласкаю ее языком.
Вирна отпускает себя, доверяя мне всю себя, и эта ее новая грань сводит с ума. Как и то, что я могу чувствовать ее всю, целовать и изучить ее тело. Скользить по ней пальцами и губами. Открывая для себя. Раскрывая для себя. Осторожно и бережно.
Я стараюсь быть нежным изо всех сил, но вся моя выдержка летит туда же, куда я все и всех послал, когда мы прикасаемся друг к другу кожа к коже. Я толкаюсь вперед, Вирна всхлипывает, и я губами ловлю ее стон. Распахиваю глаза широко-широко, чтобы встретиться с ее таким же взглядом.
Все понимаю.
Понимаю все ее колючки. Понимаю, почему' Мэйс так долго не подпускала меня к себе. Понимаю, почему она так неумело целуется.
Я не променяю ни один ее поцелуй ни на какой другой!
Отступаем, словно обожглись, и снова соединяемся, потому что не можем жить по одиночке. Вирна шипит, а я останавливаюсь, давая ей привыкнуть. Едх, это стоит всей моей выдержки! Потому что горячая волна накрывает нас с головой. И тогда я целую Мэйс. Целую губы, нос, скулы, глаза, морщинку, что залегла между бровей, и снова. Мы целуемся, как одержимые, ударяемся друг друга, как волна о скалу. То медленно до дрожи, лаская, то сильно, пока не темнеет перед глазами.