Нью-Йоркские Чайки - Повести
Шрифт:
платить за квартиру целых три месяца, пока я не начну работать. Или ты
хочешь вернуться в Денвер? Скучаешь по сестре Пэм? Я тоже скучаю по
83
ней. Но она сюда к нам ехать не хочет. А у твоего папочки там новая
герлфренд...
Она гладила сына, а Мойше заворожено смотрел на Осипа, вернее, на
чудный корабль в его руках. Черный флаг с черепом и костями, пушки в
амбразурах, пираты в трюме.
– Родители Джеффа, эти сраные профессора,
своего Кентукки на похороны, – сказала Эстер.
В общем, она уже не выглядела убитой горем, как несколько дней
назад. Первые дни траура – Шивы – миновали, унося шок от внезапной
смерти мужа. Теперь Эстер даже иногда улыбалась, хотя еще легко пускала
слезу. Она была не удручена, а, скорее, растеряна, пока не знала, как
приспособиться к новой ситуации, к своему положению вдовы.
– Да... Печально... Так доподлинно и неизвестно, отчего он умер? –
спросил Осип, присаживаясь на стул, и тут же мысленно укорил себя за этот
вопрос.
О причине смерти Джеффри было известно всем в Sea Gate, кого это
интересовало. Но, дабы не бросать лишнюю тень на умершего и, скрывая
свой стыд, Эстер говорила всем якобы об обширном инфаркте. И эта
фальшь привносила в траур оттенок фарса. Как, впрочем, не вязалось и
слово «смерть» с фотографией влюбленного в жизнь симпатяги Джеффа.
– Кто же будет долго разбираться в смерти обычного наркомана? –
сказала она без обиняков. Видимо, эта ложь уже тяготила ее саму. – Это
ведь не убийство, а обычный наркотический овердоз. Копы осмотрели
иешиву, правда, не нашли там ни шприцов, ни пакетов от наркотиков.
Составили протокол. На этом следствие и закончилось. Сегодня получила
из морга бумагу с результатами экспертизы. У него, кроме героина, в крови
обнаружили и барбитураты, и еще какую-то дрянь, не помню названия, –
она кивнула в сторону трюмо с завешенным простыней зеркалом, где
лежали распечатанные конверты. – Я, конечно, догадываюсь, кто ему помог
84
уйти на тот свет, – с некоторой осторожностью, и не без любопытства,
Эстер посмотрела на Осипа. – Я проверила его мобильник, кому он звонил в
тот день. Знаешь, кому он сделал свои последние звонки?
– Кому? – спросил он тихо.
– Ты же сам знаешь, зачем притворяешься? Он, правда, изменил ее
имя, в его мобильнике она названа «Friend». Хороший друг, преданный. Я
знаю, что они встречались несколько раз, мне студенты иешивы
докладывали. А накануне его смерти из моего кошелька пропали пятьдесят
долларов... Ах, я же видела, что с ним в последнее время творится что-то
неладное.
быстро овладела собой. – Теперь телефон того «друга» отключен. Я
заходила к ней несколько раз домой, хотела плюнуть ей в бесстыжие глаза,
но она не открыла дверь. Шлюха! Сколько из-за нее бед! – метнув злой
взгляд на Осипа, Эстер покрепче прижала Мойше к себе.
– Я тут корабль принес... – промолвил Осип.
Досадуя, но и радуясь в душе, что прямых улик против Стеллы нет, и
вообще, все это – грязные сплетни, Осип сделал шаг, протягивая Мойше
корабль. Уже жалел, что зашел сюда. Нечего ему тут делать. Эстер сама не
углядела своего мужа, теперь ищет виновных.
– Я поговорил с Арсением, наказал его. Он больше не будет тебя бить
и обзывать не будет, – пообещал он Мойше неестественно слащавым,
сюсюкающим тоном.
В дверь постучали.
– Кто там?
В квартиру вошли два молодых хасида лет двадцати пяти, с
вьющимися, как лианы, пейсами из-под меховых шляп, в атласных новых
халатах. Читать Кадиш по умершему.
В комнате стояла невысокая кафедра под черной накидкой.
Пришедшие перебросились несколькими словами с Эстер, перемежая
85
английский язык со специфическими словами из иврита. До уха Осипа
долетели обрывки непонятных ивритских слов, с их глубокими гортанными
и мягкими шипящими: «вааш-ев», «авраг-хам».
Один из хасидов, как Осипу показалось, улыбался, вернее, старался
прятать улыбку, но какое-то самодовольство сочилось из его глаз. Пока он
зажигал свечку, другой положил на кафедру перед собой молитвенник, стал
искать нужную страницу. Все это проделывали с напускной деловитостью,
словно желая показать, что чья-то смерть для них привычна, что они имеют
уже достаточно опыта в отправлении соответствующего обряда.
– Бери, он твой. Бери же! – присев на корточки, Осип тем временем
протянул Мойше корабль. Заодно пригляделся, нет ли на лице ребенка
синяков или свежих царапин.
Мальчик смотрел на него, не зная, как быть.
– А пошли к нам на часок, а? – предложил Осип вдруг.
Он смотрел на Мойше, в его большие черные глаза. Страшная мысль
неожиданно поразила его: этот несчастный Мойше, грязнуля и недотепа, в
тайниках еврейской души Осипу очень близок и дорог. Не менее дорог, чем
его родной Арсений...
Мойше тоже ощутил сейчас что-то необычное. По природе мальчик