Нью-Йоркские Чайки - Повести
Шрифт:
94
президентского кортежа их активность возрастала, повсюду беспокойно
шныряли и ребята из внутренней вооруженной охраны отеля. Снаружи все
успокаивалось только после того, как черный бронированный «Кадиллак»
весом три тонны и стоимостью три миллиона долларов, шелестя шинами по
бетонному покрытию, таинственно въезжал в громадный подземный гараж,
тоже набитый охранниками.
Как знать, как знать, где подчас решаются глобальные
политики и экономики, – в Белом доме или в таких вот «Мандаринах»?..
Впрочем, президенты США, бывшие и нынешний, в «Мандарине»
появлялись реже девочек легкого поведения. Реже, гораздо реже.
Девушки жужжали вокруг отеля, как осы, привлекаемые долларовым
медом. Эти прекрасные осы со сладким ядом жал слетались туда со всех
концов Нью-Йорка и из других штатов. Красавицы в коротких юбках,
футболочках, с татуировками на лодыжках вылетали из машин с
пенсильванскими, массачусетскими, даже флоридскими номерами. Надев
туфли на высоких каблуках, облизнув губы, устремлялись к дверям отеля,
где швейцары услужливо отворяли им двери, засовывая в свои карманы
полученные щедрые чаевые.
Девушек доставляли и в лимузинах разные фирмы по секс-услугам. В
салонах лимузинов с затемненными боковыми стеклами звучала приятная
музыка, девушкам там был предоставлен широкий выбор горячительных
напитков. Кокаин для клиентов лежал в дамских сумочках вместе с
презервативами и косметичками. Дверцы машин открывались, и стаи
обворожительных ос, раскованных после принятого алкоголя и наркотиков,
с жужжанием и хохотом летели в отель...
Стелла мелькала в «Мандарине» на всех этажах. Выходила из
лимузинов, приезжала сюда из других штатов, посещала гостиничные
бары...
95
Осип уже не снимал на камеру и не фотографировал. Больше ничто не
привлекало внимание художника, и ничто не интересовало его.
Увы, не уберег его и иудаизм. Великий и всемогущий Господь,
казалось, протянул руку спасения еще одному еврею Своего Дома: «Иди ко
Мне, заблудший сын Мой. Войди в синагогу и разверни свиток мудрости
Моей. Тогда ты узришь горные обиталища и обретешь землю обетования
Моего...»
Однако непостоянен и неразумен человек, многие бури и шторма
бушуют в его сердце. Не видит, когда Господь хочет увести его от безумия.
Нет же, хочется ему по своему давнему человеческому упрямству...
Как и грозился, Осип, правда, несколько раз сходил в синагогу, и
Арсения взял с собой. Попытался сам припасть к истокам веры, еще и
обратить сына в иудея. Облачившись в талес и в ермолку,
молитвенник в потертом переплете.
Заглянул и в ту иешиву, где недавно работал Джеффри. Охотно
согласился, чтоб там, в молитвенном зале, ему надели тфилин и прочитали
молитву. Вежливо поблагодарил за приглашение приходить туда каждый
день, до первой звезды, и надевать тфилин, чтобы, как гласит традиция,
установить контакт с Богом. Пообещал приходить. Но больше так и не
пришел...
Потом наступил сентябрь, начались занятия в школе. Ничего не
объясняя, Тоня сложила вещи и, забрав несчастного, убитого горем,
Арсюшу, вернулась в их квартиру в Бруклине.
А Осип остался один в Sea Gate.
Разъехались, значит. Развалилась семья...
ххх
96
Тихо в зале Оперативного центра охраны гостиницы. Изредка пищат
поставленные на подзарядку батарей рации.
На электронных часах на стене все четыре черные цифры, мигнув,
сменились на 02:00. Два часа ночи, стало быть.
Сверху сквозь вентиляционные отсеки льется в зал прохладный
воздух. Изредка поскрипывает кресло на колесиках, когда Осип
откидывается назад на его высокую спинку.
Второе кресло рядом – пусто. Уолтер, стало быть, у Лизы.
Все экраны подключены к видеокамерам отеля.
Единственный экран выбивается из общего фона – Стелла. Стоит,
прислонившись к дверному косяку. Смотрит перед собой, щурясь от солнца,
левая часть ее лица освещена сильнее. Без сережек. Волосы как бы
небрежно, но со вкусом взъерошены, кончики сомкнутых губ едва
приподняты в улыбке. Правда, улыбка грустная, с оттенком обреченности.
Хороший снимок, схвативший суть.
Осип сумрачно глядит на тот экран со Стеллой. Его белая рубашка
подчеркивает черноту его небритых щек. Потом смотрит на другие экраны,
там ничего интересного – жизнь отеля. Там для Осипа все мертво, как в
склепе. «Мандарин» – большой склеп на манхэттенском кладбище.
Он нажимает кнопки, переключает несколько видеокамер с
лестничных клеток на холл. На часах – 02:17. Щурит воспаленные глаза.
Движущийся силуэт какой-то девушки на одном из экранов расплывается в
контурах. Резь в глазах становится невыносимой. Он достает из кармана
брюк пластмассовую бутылочку с острым носиком. Выдавливает из нее
последние «слезки» и, даже не вытерев влагу, ручейками стекающую по
щекам, снова пялится на тот экран.
02:21 на электронных часах. Прошла еще одна минута. Он