Ньюкомы, жизнеописание одной весьма почтенной семьи, составленное Артуром Пенденнисом, эсквайром (книга 2)
Шрифт:
Даже те из лондонцев, кого связывает искренняя симпатия, редко встречаются друг с другом. Этот город так велик, что вам до соседа и то не добраться; наши служебные дела, светские обязанности и развлечения до того многообразны, что истинным друзьям удается порой лишь мимоходом обменяться рукопожатием. Люди живут своими заботами и поневоле сосредотачиваются на себе, но при этом не становятся вам чужими. Вы ведь знаете, где вам в трудную минуту найти друга, да и он вполне уверен в вас. Одним словом, я не часто заглядывал на Хауленд-стрит, где теперь жил Клайв, и еще реже в Лемб-Корт, где в своем обветшалом жилище обитал старый мой друг Уорингтон; и все же наши встречи были по-прежнему радостными, и мы знали, что всегда можем рассчитывать друг на друга. Люди часто жалуются на бездушие света; тот, кто утверждает это — скорей всего (и в лучшем случае) повторяет банальность, а возможно, он сам бездушен или на редкость неудачлив в приобретении друзей.
75
Нерадивый и небрежный почитатель своих ближних (лат.).
Мало того, что Клайв и его родитель обрели верного друга в лице упомянутой леди, но еще и хозяйка их милого нового жилища оказалась настоящим сокровищем. В ее доме, помимо комнат, первоначально нанятых мистером Ньюкомом, имелось достаточно помещения, чтобы с удобством разместить его жену, ребенка и няньку, пожелай они приехать, а также была уютная келейка для полковника наверху, возле детской, куда его особенно тянуло.
— Ну, а если здесь не найдется комнаты для полковой дамы, как вы ее называете, — что поделаешь! — говорила миссис Лора, пожимая плечами. Придется Клайву как-нибудь обойтись без нее. Ведь все-таки, милый Пен, он женат на Рози, а не на ее маменьке. И право же, будет гораздо лучше, если они заживут, как прежде, своим хозяйством.
Невысокая квартирная плата, назначенная их чудо-хозяйкой, обилие хорошей новой мебели, предложенной ею постояльцам, а также совещания этой особы с моей женой по поводу всех необходимых приобретений приводили меня в изумление.
— Уж не заложила ли ты свои бриллианты, безрассудная женщина, чтобы устроить их со всем комфортом?
— Нет, сэр, бриллиантов я не закладывала, — отвечает миссис Лора.
Мне оставалось только предположить (если б я и впрямь вздумал ломать над этим голову), что указанными заботами Клайв обязан исключительно благожелательству своей домохозяйки — ибо жена мистера Пенденниса была, уж во всяком случае, женщиной небогатой и в описываемое время обращалась к мужу за деньгами не чаще обычного.
Поначалу, несмотря на брюзжание Клайва, дела его явно шли на лад, и в мастерской у него появилось столько заказчиков из числа прежних друзей, что я, вслед за Лорой и полковником, тоже было поверил, будто он и вправду гениальный художник и его ждет прекрасное будущее. Лора полагала, что пора поехать за Рози: каждая жена должна находиться при муже. Но Джей Джей, глядя на все эти успехи, только покачивал головой.
— Посмотрим, примет ли Академия его картины на следующую выставку и где их повесят, — говорил Ридли.
Надо отдать должное Клайву, сам он был еще более скромного мнения о своем творчестве, чем Ридли. Нам, знавшим обоих друзей с юности, было трогательно наблюдать их нынешние отношения. Теперь Ридли покровительствовал Клайву: трудолюбие и талант превратили Ридли из прилежного ученика в прославленного живописца; но никто из его
Мистер Клайв по временам ездил в Булонь навестить супругу; полковник не сопровождал сына в этих поездках и в его отсутствие принимал приглашение миссис Пенденнис ежедневно обедать у нас.
Но вот приготовления на Хауленд-стрит были закончены, а Клайв по-прежнему ездил в Булонь; он, как заметила миссис Пенденнис, очевидно, все еще не может окончательно решиться перевезти жену в Лондон.
На это мистер Пенденнис возразил ей, что иные джентльмены не особенно скучают без своих жен, а уж этой паре явно лучше жить врозь. Тогда миссис Пенденнис, топнув своей маленькой ножкой, воскликнула:
— Постыдился бы, Артур! Как ты можешь в столь легкомысленном тоне говорить о подобных вещах?! Разве он не клялся перед богом любить и лелеять ее и никогда не покидать ее, сэр? Это же его долг, сэр, его долг! — И она еще энергичнее топнула ножкой. — Он же взял ее на счастье и на горе, не так ли?
— И полковую даму тоже, милочка? — осведомляется мистер П.
— К чему эти шутки, сэр! Жена должна к нему переехать. А для миссис Маккензи на Хауленд-стрит нет комнаты.
— Ах ты, хитрая интриганка! Но у нас-то вполне просторно. Может, нам пригласить миссис Маккензи погостить у нас, милочка? Мы тогда получим возможность слушать гарнизонные истории и казарменные остроты твоего любимца капитана Гоби.
— Я не выношу этого ужасного человека! — восклицает миссис Пендеянис. Чем он внушил ей такую неприязнь, не знаю.
Когда все в доме было готово к принятию маленькой семьи Клайва, мы посоветовали нашему другу поехать в Булонь и привезти оттуда жену и ребенка, а с полковой дамой заключить какое-нибудь нерасторжимое соглашение. Он видел не хуже нашего, что присутствие этой несносной деспотки угнетает отца и подрывает его здоровье, что старику рядом с ней нет ни отдыха, ни покоя, и что она своими беспрестанными нападками просто до срока сведет его в могилу. Впрочем, миссис Маккензи досаждала Клайву не многим меньше, чем его отцу: она хозяйничала в его доме, отдаляла от него слабовольную Рози и отравляла существование всем вокруг. Им нельзя было жить вместе. Если ей трудно существовать на вдовью пенсию, которая и впрямь невелика, пусть он отдаст ей половину от тех ста фунтов, что составляют годовой доход его жены. Нынешние его заработки, а также виды на будущее были таковы, что он вполне мог отказаться от этой части дохода; во всяком случае, им с отцом стоило откупиться подобной ценой от несносной вдовы и обрести свободу.
— Поезжай, Клайв, — советовали ему друзья, — привези сюда жену и сына, и все мы счастливо заживем вместе.
Добрые советчики, естественно, опасались, что, если он просто вызовет жену письмом, она непременно прикатит в сопровождении маменьки.
Поклявшись, что он будет тверд как скала, — а нам было известно, что он уже и в прежних стычках не раз выказывал мужество и стойкость, — Клайв поплыл в Европу за малюткой Рози. Наш друг полковник согласился в его отсутствие обедать у нас. Я уже рассказывал, как все в доме, от мала до велика, обожали его, а сам он, добрая душа, признавался потом, что ни с одной женщиной ему не было так хорошо, как с Лорой. Мы от него скрыли, — сам не знаю почему, — что посоветовали Клайву предложить миссис Маккензи в виде отступного пятьдесят фунтов годовых. Лишь через две недели после отъезда Клайва и неделю спустя по его возвращении, когда из Ньюкома поступило известие о кончине бедной старушки Мейеон, мы сообщили полковнику, что теперь на его содержании будет другая особа — полковая дама.
Полковник Ньюком возблагодарил небо за то, что его милая нянюшка жила под старость в довольстве и ушла из мира без мучений. Она уже давно составила завещание, отписав всю свою движимость Томасу Ньюкому, а тот отдал все ее первой служанке Кассии, поскольку не имел денег, чтобы вознаградить ее.
Хотя большинство прежних знакомых полковника рассорились с ним и отошли от него после краха Бунделнундского банка, все же были две старушки, которые оставались ему преданными, а именно — мисс Канн и почтенная мисс Ханимен из Брайтона; последняя, едва прослышав о возвращении в Лондон зятя и племянника, прибыла по железной дороге в столицу (каковое путешествие совершала впервые в жизни) я явилась, шурша своими шелковыми юбками, в их жилище на Хауленд-стрит, ни чуточки не постаревшая с того времени, как мы с ней расстались. Побранив Клайва за то, что он позволил отцу заниматься денежными делами (полковник, бедняжка, разбирается в этом не лучше младенца), она объявила обоим джентльменам, что в банке у нее есть небольшая сумма, которую она предоставляет в их распоряжение, а полковника просит еще помнить, что дом ее — его дом, и она будет счастлива и горда принять его у себя в любой день и на любой срок, когда бы он ни счел удобным почтить ее своим присутствием.