Нюрнберг. На веки вечные
Шрифт:
Подумать только, а ведь уже следующим утром она и виду не подаст к тому, что вчера была игрушкой в руках полудикого парня с Волги. Она будет сидеть в своем кабинете и принимать посетителей одного за другим. Так будет продолжаться неделю – день за днем, – пока среди этого бесконечного потока моряков, торговых представителей и бизнесменов в приемной ее не окажется один малозаметный, низкорослый человек в клетчатом костюме и широкополой шляпе. Его зовут Клайв Амни…
– Присаживайтесь, мистер Амни, – запирая дверь, спешно пригласила она гостя за стол. – Как ваши успехи?
– Какие успехи у простого частного детектива? Вот вы – настоящая бизнес- леди, которой свойственен успех. А я…
– Бросьте. Каждый на своем месте должен делать свое дело…
– Тут
– А какое у него дело?
– Простите, мисс Бентли, но озвучивать его род деятельности в присутствии дам я не приучен.
– Не забывайте, что я имею дело с моряками, а выбирать выражения – не в их традициях.
– Что ж, тогда я должен сказать вам, что парень этот просто помешан на сексе и на всем, что с ним связано. Он так много времени уделяет этому занятию, что я подумал было, не жиголо ли он. Не основная ли это его профессия… – с этими словами сыщик бросил на стол Бентли увесистый желтый конверт формата А4. Она резким движением вскрыла его и высыпала на стол четкие фотографии непристойного содержания, на которых ее любовник был запечатлен в компании одной девицы. На картинках эти двое совокуплялись в каком- то парке, заходили в отель, ходили нагишом по квартире – ей показалось даже, что по той же самой, в интерьерах которой совсем недавно она осваивала азы «основной профессии» Ахмерова. Она вгляделась в лица на фотографиях и сжала кулаки от злости. Но не их обнаженные тела и факт измены так вывели ее на эмоции. На фото рядом с Исхаком была изображена проклятая соперница, от которой этот негодяй еще вчера отмахивался в разговоре как от назойливой мухи!
– Лори, – процедила она. – Выходит, старик все же не зря болтал о свадьбе…
– Что, простите?
– Ничего особенного. Вот ваш чек. И спасибо за работу, мистер Амни. Ваше дело сделано вами безупречно! Теперь очередь за мной!..
Два часа спустя, Вашингтон, штаб- квартира УСС
Донован и Даллес обсуждали новость о выстрелах в Руденко. Сейчас это покушение, как здраво рассуждал дикий Билл, способно было произвести на общественность эффект разорвавшейся бомбы и привести к отмене процесса, начинать который под пулями – дело неблагодарное.
– Знаешь, эти выстрелы в Руденко сейчас очень некстати…– процедил Донован. – Нас могут обвинить в организации покушения, попытавшись перебить нашу инициативу в организации процесса. Несмотря на то, что подобного рода провокационные покушения мировая история видела уже не раз, первое впечатление мирового сообщества всегда в пользу жертвы. Стреляли в Руденко? Значит, либо нацисты, либо американцы – ведь только у нас наметились четкие разногласия с советской стороной по вопросу организации процесса. Нацистов там нет и быть не может – это ведь наша зона оккупации. Попробуй сейчас признаться в том, что не должным образом организовал безопасность участников процесса! В противном же случае придется признаваться в том, что стрелял кто- то из наших…
– Но послушайте, Билл. Долго ли советским солдатам, переодевшись в форму США, организовать провокацию? – резонно парировал Даллес.
– Понятно, что они это сами и сделали – если бы стрелял наш, Руденко был бы мертв. Но тогда куда смотрела наша военная комендатура? Наша разведка в конце концов, в вашем лице?
– Все знают, что в день покушения меня не было в Нюрнберге…
– А это и есть лучшее алиби для отвода глаз! – щелкнул пальцами Донован. – Так что, как ни крути, а мы оказались с этими выстрелами в весьма патовой ситуации… И вина здесь и твоя, и моя – это ведь я вызвал тебя сюда и сорвал, можно сказать, с линии фронта в ту пору, когда твое присутствие там очень требовалось. А они… они только и ждали, когда мы утратим бдительность. Ну ты подумай – как же они не хотят, чтобы этот процесс состоялся?!
В этот момент зазвонил телефон, прервав их минорную беседу. Хозяин кабинета сразу оживился, выслушивая новости от своего собеседника на том конце провода и отвечая односложными предложениями. Во время короткой, но содержательной беседы Донован вскидывал брови,
– Я был прав. Догадки подтвердились…
– Какие догадки, Билл?
– Помнишь, когда я вызывал тебя сюда, то вскользь обмолвился о том, что не понимаю решений Белого Дома и нуждаюсь в твоей помощи, чтобы разобраться в царящей в Вашингтоне ситуации?
– Да, но тогда я не понял значения ваших слов…
– Признаться, я и сам тогда ничего не понял. Но многолетний опыт разведывательной работы подсказывал мне, что не все в порядке в Датском королевстве…
– Не томите уже, Билл.
– Звонили из аппарата Гувера. Два часа назад туда явилась некая Элизабет Бентли – хозяйка какой- то торговой судоверфи – и заявила, что много лет работала на советскую разведку.
– И что? Как это связано с Нюрнбергом?
– Напрямую. Она заявила, что ей известно, кто поспособствовал назначению Паркера и Биддла судьями от США…
– Но…
– …а также известно, что человек этот – тоже советский шпион!
– Вот как?! И кто же?
– Гарри Декстор Уайт!
Информация к размышлению (Гарри Декстор Уайт). Этот малоприметный финансист – типичная канцелярская крыса – пришел на работу в Министерство финансов США в 1934 году, в возрасте 42 лет, когда иные уже достигают если не вершин карьерной лестницы, то, во всяком случае, определенного положения в обществе. Кроме университетской скамьи, преподавательского опыта и тяги к планированию экономических реформ, Уайт не имел ничего. Случайно попал в министерство, где кропотливого и усидчивого парня заметил сам Генри Моргентау, всесильный министр, выходец из старинного рода финансовых аристократов. В 1938 году он, в качестве своеобразного теста на профпригодность, поручил Уайту курировать валютные учреждения в системе Министерства. Тест он прошел – и после Перл- Харбора, в декабре 1941 года, был назначен помощником Моргентау и играл роль посредника между Государственным департаментом и Министерством по вопросам международных отношений. Также на него была возложена ответственность по «управлению и работе Стабилизационного валютного фонда без права изменения рабочих процедур». Впоследствии Уайт стал ответственным за дела межгосударственных отношений в министерстве, где имел доступ к большому количеству конфиденциальной информации о состоянии экономики США и её военных союзников. Так он впервые лицом к лицу встретился с Советским Союзом.
Встреча эта сыграла роковую роль во всей его оставшейся жизни – его завербовали. Вскоре он начал открыто работать на разведку СССР…
Уайт был основным создателем плана Моргентау. Послевоенный план Моргентау, в варианте Уайта, заключался в выводе всей промышленности из Германии, роспуске её вооружённых сил и превращении её в аграрную страну, с устранением из нее большей части немецкой экономики и осаблением способности противостоять внешней агрессии. Вариант плана, который ставил своей целью превратить Германию в «страну, в основном, земледельцев и пастухов», был подписан президентом США Франклином Делано Рузвельтом и британским премьер- министром Уинстоном Черчиллем на второй конференции в Квебеке в сентябре 1944 года. Однако работник отдела Уайта с доступом к деталям плана передал его прессе, а Уайт передал копию плана советской разведке. Протесты общественности заставили Рузвельта публично отречься этих намерений. Нацисты и Йозеф Геббельс очень обрадовались разоблачению, воспользовались планом Моргентау для пропаганды и подъёма боевого духа военных, подавлению критических голосов против войны в Германии, и сорвали возможный сепаратный мир с Западом. Действия Уайта также помогли Советскому Союзу, фактически гарантируя, что нацисты, или их преемники, не будут заключать сепаратный мир с Западом. Понятно, что к тому моменту Уайт был уже завербован «по уши». Чуть позже Уайт, ведомый интересами СССР по полному и окончательному разрушению Германии, все же убедил Моргентау повлиять на окончательную оккупационную политику , в том числе, благодаря оккупационной директиве JCS 1067, которая действовала до лета 1947 года и запрещала любые попытки экономического восстановления в Германии.