О чём молчат женщины
Шрифт:
— Ну что ж, ты хотела именно этого, и я согласен.
— Мне нужно сказать еще кое-что. Во-первых, завтра утром Финетта и я будем фотографироваться в новых нарядах и украшениях. И дон Мариано хочет сделать мою фотографию в греческом платье.
Брови Янко поднялись, он откинулся в кресле.
— И что ты ему ответила?
— Я не хочу этого делать.
Янко встал.
— А я хочу, чтобы ты выполнила эту просьбу. И еще: подбери для себя пару туалетов от Мариано — платье, плащ, сумочку, украшения — все, что захочешь. — Янко внимательно всматривался с лицо
— О, ты так щедр, Янко! Спасибо.
Он поднял ее с кресла, Арлетт обняла мужа, их губы соединились в поцелуе. Он стал значить для нее гораздо больше, чем Арлетт могла предположить раньше. Когда она сказала ему об этом, то была поражена силой его любви и в какой-то степени способностями любовника. Казалось, не она отдалась ему после долгих размышлений, а он покорил ее силой своей любви и желания. До этого Арлетт часто задавала себе вопрос: а что, если бы ей никогда не довелось встретить Сергея, возможно, она смогла бы познать с Янко какую-то иную любовь, которую не с чем было бы сравнивать, которая была бы прекрасна сама по себе? Но его страсть в ту ночь доказала Арлетт — она ошибалась. Возможно, ни она, ни сам Янко не понимали, что его цель состояла не в том, чтобы быть первым, но в том, чтобы быть равным в любви.
ГЛАВА 26
Утром Арлетт приехала фотографироваться.
Оставшись за ширмой одна, Арлетт сняла с вешалки платье, казавшееся совершенно бесформенным, пока она не завязала все шнуры. Платье было изготовлено из черного тончайшего бархата, нежного, как кожура персика. Серьги, колье, диадема и браслеты, предназначенные для этого платья, с одной стороны составляли с ним единое целое, но с другой как говорится, жили своей жизнью.
— Вы готовы? — позвала ее Финетта.
— Да, — Арлетт появилась из-за ширмы. — Я вполне подхожу для фотографии?
Финетта усмехнулась. Эта молодая дама, только что возившаяся с бесчисленными шнурами и критически рассматривавшая себя в большое зеркало, всегда ухитрялась придать всему, что надевает, особый, только ей свойственный стиль.
— Думаю, вы выдержите экзамен. Но не стоит задерживаться. Мариано ждет вас в фотомастерской. Я подойду немного позже. Удачи!
Кайма платья плескалась у ног, подобно морским волнам при легком бризе, излучающие радужное сияние драгоценности холодили кожу, пока она спешила в мастерскую.
— Ну, вот и вы, Арлетт, — Мариано одобрительно кивнул при ее появлении. — Очень хорошо, как я и ожидал. Встаньте перед этой шторой и поднимите руки в молитвенном жесте греческой жрицы. Эта поза прекрасно продемонстрирует рукава в стиле «летучая мышь» и эллинские мотивы браслетов.
Сделав несколько фотографий, Мариано попросил Арлетт переодеться в другой комплект. Вскоре Арлетт потеряла счет количеству снимков в различных нарядах.
Настал момент, когда Арлетт надела свой греческий наряд. Она боялась возвратить воспоминания безвозвратно ушедшего прошлого. Но когда она увидела в зеркале свое отражение, в ней проснулись только приятные воспоминания о времени, проведенном с Сергеем…
Арлетт
Арлетт начала работать.
В Палаццо Дианы приходили только богатые дамы. Некоторые были столь же откровенно вздорными и невыносимыми, как и те, что в свое время атаковали ателье Фере. Но ничто в словах и поступках этих женщин не могло вывести Арлетт из равновесия. Как только привередливая покупательница начинала со свойственными подобному сорту женщин капризными интонациями отвергать предложенную модель, Арлетт с удивительным спокойствием говорила:
— Каждая из этих моделей — шедевр. В ней ничего нельзя убрать или добавить, так, как ничего нельзя изменить в полотнах Тициана или Рембрандта.
После таких слов никто обычно уже не спорил, и браслет, колье или платье покупали.
Однажды утром Арлетт наряжала манекен, когда Финетта протянула ей большой конверт:
— Вот ваши фотографии. Некоторые из них будут напечатаны в газетах и журналах. Мариано сказал, что вам будет приятно иметь их у себя.
— Да, конечно, спасибо.
Тем же вечером Арлетт показала фотографии Янко. Тот выбрал одну, где она была в новом зеленом наряде от Мариано, который надевала уже дважды и оба раза с огромным успехом. Фотографию вставили в серебряную рамку, и Янко поставил ее на рабочий стол в офисе.
Приехала из Америки Жанетт, и Арлетт пришла встречать ее. После первых объятий Жанетт испытующе и тревожно всмотрелась в лицо Арлетт.
— Ты простила мне тот случай с письмом графа Дашкова?
— Ну конечно! — Арлетт вздрогнула при упоминании о Сергее, но не могла противиться желанию услышать какие-нибудь новости о нем. — Вы знаете что-нибудь о князе Владимире?
— Он продал брюссельский особняк и вместе с женой вернулся в Петербург. Это все, что я знаю, дорогая.
Тем же вечером Жанетт с огромным удовольствием приняла участие в купании Мишеля. Этим всегда занималась Арлетт. И только они успели уложить ребенка, как с работы возвратился Янко, впервые встретившийся с Жанетт. Они решили пойти пообедать в ресторан. Мадам Алигьери отправилась переодеться и вернулась с пакетом из папиросной бумаги. На плечи она набросила тончайшую накидку.
— Где вы купили эту накидку?
— Подарок Клода. А вот посылка для тебя. — Жанетт протянула Арлетт сверток.
Арлетт села и вскрыла его. Еще одна накидка, другого цвета, чем у Жанетт, но Арлетт не могла не узнать собственного произведения.
— Но это — последние модели, которые я послала Клоду вместе с письмом, о котором вы упомянули, — прямо сказала Арлетт. — Узнав, что я выхожу замуж за Янко, он прислал мне их, разорванными в клочья.
Жанетт со вздохом присела рядом.
— Как ты плохо знаешь Клода, дорогая. Он никогда не выбросит ничего стоящего, предварительно не сняв нескольких копий.