О чем молчит река

Ибаньез Изабель

– Здесь спали ваши родители. – Саллам показал на комнату справа. – Комната слева предназначалась для гостей.

Но не для меня. Их единственного ребенка.

– Зимой в Египте не так тепло, как вы могли подумать. Рекомендую накинуть палантин поверх вашего жакета, – продолжил остававшийся позади меня Саллам. – Если вы проголодаетесь, спускайтесь в обеденный зал. Там прекрасно готовят на французский манер. Уверен, ваш дядя захочет повидаться с вами.

Я не смогла сдержать обиду в голосе.

– Очень сомневаюсь.

Саллам шагнул к дверям.

– Я могу

сделать для вас что-то еще?

Я покачала головой.

– La shokran.

– У вас хорошее произношение, – одобрительно сказал он, склонил подбородок и закрыл дверь за собой.

Я осталась одна.

В комнате, в которой мои родители жили почти шесть месяцев в году. Этот номер в отеле стал последним местом, где они спали, здесь находились вещи, еще помнившие их последнее прикосновение. Мое внимание притягивал каждый предмет, каждая вещь заставляла задуматься: моя мать сидела за этим столом? В кожаном кресле с подлокотниками? Писала этим гусиным пером? Я порылась в ящиках и обнаружила стопку бумаги. Все листы были чистыми, кроме одного. На нем аккуратным почерком были выведены два слова.

Дорогая Инеc.

Мама так и не закончила письмо. Я так и не узнаю последние слова своей матери. Я судорожно вздохнула, набрала в легкие как можно больше воздуха и выдохнула, изо всех сил сдерживая слезы. У меня появилась прекрасная возможность изучить комнату в том виде, в котором ее оставили родители, прежде чем я заполню ее своими вещами.

В мусорной корзине лежало несколько скомканных листов бумаги, и я подумала, что, возможно, мама никак не могла придумать, что написать мне. Рыдания подступили к горлу, и я резко отвернулась от деревянного стола. Я подавила волну эмоций, накатившую, словно бурный прилив. Еще один выдох, и я почувствовала себя более спокойной и рассудительной. Продолжила осматриваться, решив сделать что-то полезное. Мой взгляд метнулся в сторону комнаты родителей.

Я кивнула сама себе и расправила плечи.

Собралась с духом, распахнула дверь – и ахнула.

На постели лежали открытые чемоданы папы, повсюду была разбросана одежда, обувь и брюки лежали стопками. Ящики симпатичного комода из дуба открыты, вещи раскиданы, словно он собирался в спешке. Я нахмурилась. Странно – в их последнем письме говорилось, что они задержатся в Каире. Постельное белье было сложено у подножия кровати, а мамин чемодан стоял на стуле возле большого окна.

< image l:href="#"/>

Я прошла вглубь комнаты, оглядев платья на спинке кресла. Я никогда не видела, чтобы моя мать носила подобную одежду дома. Ткань была легкой – такая подошла бы юной девушке, и ее щедро украшали оборки и бисер. В Аргентине мама одевалась модно, но ее наряды никогда не привлекали внимания. Она демонстрировала свою скромность вежливой улыбкой и хорошими манерами. И меня воспитывала так же. В гардеробе меня ждали ряды сверкающих платьев и кожаных туфель на высоком каблуке.

Я с любопытством потрогала ткань, и меня охватило чувство тоски. Моя мать

знала, как вести себя в обществе: красиво говорить, устраивать званые ужины и принимать гостей в поместье. Но эта одежда показывала, что она была более беззаботной, менее чопорной и изысканной.

Жаль, мне не удалось узнать ее с этой стороны.

Резкий стук в дверь вырвал меня из мыслей. Наверное, Саллам хотел убедиться, что я освоилась. Он наверняка нравился моим родителям. Вежливый и опытный, умный и умеющий слушать.

Я пересекла комнату и открыла дверь с ответной улыбкой на губах.

Но на пороге был не Саллам.

Незнакомец с причала стоял у противоположной стены, скрестив ноги. Возле него были сгружены мои чемоданы. Сложив руки на широкой груди, он насмешливо улыбнулся. Казалось, ситуация забавляла его.

– Мистер Хейз, я полагаю?

CAPITULO CUATRO

Глава 4

Мужчина оттолкнулся от стены и неторопливо вошел в комнату.

– Вы более находчивы, чем я думал, – весело сказал он. – Я учел и больше на это дерьмо не поведусь, даже не пытайтесь.

Я открыла рот, но мистер Хейз с усмешкой продолжил:

– Прежде чем вы осудите мою манеру говорить, рискну предположить, что юная девушка, которая пересекла океан, притворяясь вдовой, скорее всего послала к черту все приличия. – Он слегка пригнулся, и его голубые глаза оказались на одном уровне с моими. – Туда, где им самое место, позволю себе добавить.

– Я не собиралась осуждать вас, – сухо ответила я, хотя это было неправдой. Mama ожидала, что я буду соблюдать правила приличия независимо от собственных убеждений. Однако порой бунтарство манило, словно русалка, и я не могла сопротивляться его зову.

Поэтому я и оказалась здесь.

– Ах вот как? – спросил мужчина с раздражающей улыбкой. Затем прошел вглубь комнаты, не закрыв за собой дверь.

– Что ж, мистер Хейз, – сказала я, развернувшись, чтобы не упускать его из виду. Такому, как он, нужно смотреть в глаза во время общения. На причале я списала его со счетов, но теперь в его поведении было что-то другое. Возможно, все дело в его мускулах или легкой усмешке. Мужчина выглядел и вел себя опасно, несмотря на беспечный тон. Лениво расхаживал по комнате, брал в руки разные предметы и небрежно возвращал их на место. – Спасибо, что привезли мои вещи. – И затем, не в силах сдержаться, я добавила: – Очень любезно с вашей стороны.

Мистер Хейз неодобрительно покосился на меня.

– Я выполнял свою работу.

– Значит, вы работаете на моего дядю, – сказала я. – Должно быть, это очень увлекательно.

– Определенно, – ответил он. Его изысканное произношение не сочеталось со звучавшим в голосе неуважением. Если не считать этого легкого намека на враждебность, который скрывался под поверхностью, и бранных слов в речи, мистер Хейз походил на чопорного аристократа. Наверное, его недавно приняли на работу. Родители ни разу не упоминали о нем.