О чем шептал океан
Шрифт:
— Что-о-о?
— Я делаю все сам. И сразу. Смотри…
Он прижал ее к себе еще крепче, так, что она едва могла дышать, и начал жадно целовать. По ним хлестал ливень, под ногами бушевал прибой, а Кэтрин стояла ни жива ни мертва и пыталась осознать, как такое могло произойти. Когда это она успела оказаться у него в руках?
Что это? Джеймс и она — вот так вот просто целуются. Как это понимать? Это же Джеймс!
Он вытащил ее из воды, он делал ей искусственное дыхание, он заботливо сидел с ней несколько часов на
Джеймс между тем немного ослабил объятия и отстранился.
— Ты ведь этого хотела?
— Нет…
— Нет?
— Да. Но не сейчас. — Голова была пьяная и безрассудная.
Он рассмеялся.
— Ты мне нравишься, Кэтрин. Ты очень красивая. И вкусная.
— Но влюбиться в меня ты бы не смог.
— А тебе зачем?
Этот вопрос поставил ее в тупик.
— Ну…
— Понятно. Тогда не будем отвлекаться.
Он снова впился в ее губы поцелуем. Такое ощущение, что он хотел съесть ее, без остатка растворив в себе.
Виски подогревало ее кровь, и Кэтрин непроизвольно стала отвечать на ласки; через минуту она уже обнимала ногами талию Джеймса — это была ее любимая поза для поцелуев и любовных прелюдий, — а Джеймс поддерживал ее одной рукой, другой пытаясь стянуть майку с плеча. Кэтрин ощущала, как сильно он возбужден.
— Джеймс! Но как же так…
— Кэтрин, я думаю, мы долго валяли дурака.
— Почему?
— Надо было сделать это сразу, как только я увидел тебя на пляже.
— На пляже?
— Да… Кэтрин, я хочу… прямо сейчас.
Ей вспомнилось, как они с Остином несколько дней назад делали то же самое в воде и как это было приятно похоже. А потом она зачем-то остановилась и убежала. Вода…
Сейчас тоже всюду была вода. Только сейчас было все по-другому. Вместо Остина был Джеймс, в море было невозможно зайти, одежда намокла под ливнем, а виски не давало ей остановиться и убежать.
А надо.
Надо остановиться, иначе завтра она будет сама себе противна. Конечно, иногда позволительно расслабляться, позволительно потакать своим тайным желаниям.
Ее тайное желание было — соблазнить Джеймса. Да, он прав: им следовало заняться этим сразу, еще на пляже, потому что (теперь она это точно поняла) именно такое желание вызывал в ней этот загорелый красивый самец в крохотных плавках.
Но все вышесказанное совсем не означает, что они могут заняться любовью вот так, в первый удобный момент… А когда это тебя останавливало? — спросила вдруг сама себя Кэтрин. И поняла, что раньше — никогда.
— Кэтрин, я хочу тебя… Я давно хочу тебя! Что бы я тебе ни говорил до этого, я хочу…
— Джеймс!
Что она делает? Что она будет думать про себя завтра? Из последних сил Кэтрин чуть отодвинулась назад.
— Слушай, подожди!
— Что случилось?
— Джеймс, — она опустила глаза, хотя в
— Что не можешь? — Он провел губами по ее груди так, что Кэтрин содрогнулась и снова невольно прижалась к нему. Что там говорить, Антуан никогда не вызывал у нее столь сильных ощущений! — А тебе ничего не надо делать кроме того, что ты делала всегда…
— А что я делала всегда?
— Позволять любить себя. И больше ничего.
— Джеймс…
— Ну вот видишь.
— Джеймс… Нет, это невозможно! — скорее себе, чем ему прокричала она. — Я… Мне пора идти.
— Мама заждалась? — Он прижал ее к скале и не давал встать на землю. — Ты же не хочешь от меня уходить. Ты же вся дрожишь от желания. Ты же…
— Ну и что?! Во всем виновато виски!
— Это аргумент. Но лучше хорошенько подумай, стоит ли сейчас убегать, все равно завтра мы вернемся к этому вопросу.
— К какому?
— Чтобы мы… наконец занялись любовью. — Он снова поцеловал ее так, что у нее закружилась голова и будто искры посыпались из глаз. Почему все мужчины так любят издеваться над ее губами?
— Эй! Ты делаешь мне больно. — Кэтрин все-таки высвободила одну ногу и поставила на землю.
Это была первая маленькая победа над собой. Надо найти мужество слезть с него, что бы он там ни говорил, и идти спать. Общество Софии вынудит его прилично вести себя ночью. Если, конечно, они не в сговоре.
— Тебе же приятно, Кэтрин. Не знаю, может, виски и виновато, но я не хочу отпускать тебя. Давай наконец разрушим эти условности. Давай…
Она тем временем поставила и вторую ногу на землю и решила оскорбиться:
— Ты меня за уличную девку принимаешь, что ли?
— Почему? Я принимаю тебя за свою хорошую приятельницу, у которой давно не было хорошего секса.
— Что-о-о?
— И мне доставит удовольствие… доставить тебе удовольствие.
Она отвернулась. Сразу стало скучно. Он решил пожалеть ее! А ведь у нее и правда давно не было приличного секса. И не только приличного, но и вообще никакого! В последний раз она занималась любовью неделю назад с Антуаном, в первый вечер на Доминике. И то скорее уступила ему, дав возможность почувствовать себя хозяином положения. Видимо, в тот вечер ему было жизненно важно доказать, что это его территория.
Потом были изнуряющие минуты в воде с Остином, которые закончились ничем. Потом — встреча на яхте, закончившаяся еще более печально…
Сегодня с Джеймсом она снова остановила себя. Зачем? Ведь это, в конце концов, вредно для здоровья. Она хочет мужчину. Ей все равно какого. Пусть этого. Он красив. Он нежен. И он не будет превращать прелюдию, которую она всегда очень любила, в чисто физиологическое удовольствие. Он…
Но ей же завтра будет невыносимо стыдно! Да ей уже стыдно за все, что произошло!