О детях и прочей нечисти

Кикиморра Аноним

Унгуц с треском плюхается в редкий широколиственный лесок, сшибая несколько крупных веток. Ох, надеюсь, борта не поцарапала, а то если Азамат увидит, как я садилась, он же меня со страху из дома перестанет выпускать!

В лесу темно и холодно, инфракрасное почти не помогает. В свете фар видны стволы и высокая трава типа иван-чая, сквозь которую без мачете не пролезешь. Похоже, придётся сидеть в машине. Интересно, сколько продлится это удовольствие? Навигатор сходит с ума и предсказывает недельную бурю. Пытаюсь вылезти в Сеть посмотреть прогноз погоды на этот район, но связи нет. Видимо, из-за грозы где-то что-то отрубилось.

Это вдвойне плохо, потому что теперь я никому не могу сказать, где я и почему. О-хо-хо. Вот называется не хотела мужа волновать. Хотя, с другой стороны, если бы он знал, что я куда-то попёрлась, а потом со мной бы пропала связь, ему было бы ничуть не лучше.

Фары я выключаю (чего энергию тратить?) и принимаюсь рыться в багажнике на предмет чего-нибудь пожевать. Пропущенный обед остаётся пропущенным обедом, да вот только все сухие пайки я оставила ребятам, поскольку местную еду в отравленной деревне есть нельзя. Я-то думала, долечу до дома и поем... В общем, в багажнике обнаруживается только какое-то задубевшее ячменное печенье. Пожалуй, я ещё не настолько оголодала.

Тяжело вздыхаю, вырубаю свет в багажнике и тыркаюсь в Сеть ещё пару раз, но грохот и вспышки молний вокруг красноречиво свидетельствуют: нет тебе связи и не будет. На купол унгуца рушится цистерна воды -- именно так, оптом, а не отдельными каплями. Как будто из моря через край льют. Становится зябко, я включаю обогреватель и печально утыкаюсь в окно, хотя там вообще ничего не видно.

Через некоторое время мне начинает казаться, что унгуц покачивается. Я снова включаю фары и присматриваюсь к вертикалям ближайших стволов. Эге, да я, похоже, всплываю... Только не говорите, что тут болото! Похоже, надо куда-то пересаживаться.

Пытаюсь взлететь, но постоянный душ с неба не даёт нормально работать поднимающему механизму, так что я скачками, вперевалочку, забираюсь до макушек деревьев, а потом практически по ним отползаю до локального холмика, где снова проваливаюсь сквозь ветки. Далеко по такой погоде не улетишь, даже если не бояться молний. Ну ничего, кажется, на этот раз я села на твёрдую землю, хоть и криво. С облегчением откидываюсь на спинку и выключаю фары. И -- вижу чуть справа впереди красный огонёк. Включаю инфракрасную камеру -- эге, да там жильё какое-то. Ну, будем надеяться, там приютят заблудшую Императрицу... и покормят!

Зонтика у меня нет, зато есть противочумной костюм с тем самым шлемом. Он не промокает, правда, выглядит уж очень не по-императорски. Решаю не надевать его целиком, а то как бы меня за нечисть не приняли, только накинуть, ну и шлем надвинуть. Запасная одежда у меня вся в непромокаемой сумке.

Даже хорошо, что я посадила унгуц с перекосом на бок, можно открыть половину купола справа, и вода не зальётся внутрь. Выбираюсь и закрываю машину за собой, а потом по возможности быстро чапаю в кромешной тьме под проливным дождём по высокой траве. Да, переодеваться придётся.

В конце концов передо мной действительно возникает дом. Двухэтажный, аккуратный, с резными узорами. На крыльце горит лампочка, так что хорошо видно, куда идти. Рядом какие-то служебные постройки, пахнет зверьём. Звоню в дверь.

Она распахивается почти сразу, я едва успеваю снять шлем. Изнутри меня опаляет жаром от натопленной печки. В дверях стоит высокий (и когда я уже привыкну, что на Муданге все высокие?) жилистый мужик с длинными взлохмаченными волосами,

с усами и без бороды. Такого сочетания я ещё не видела, не знаю, что это значит. На мужике бесформенная серая рубаха и домашние треники на завязках. При виде меня он не сказать чтобы сильно удивляется, скорее подбирается как-то, как будто хочет казаться выше.

– - Здоровья и счастья в ваш дом, гостеприимный хозяин!
– - начинаю я тоном заправской побирушки. Пожалуй, надо как-то исправиться.
– - Меня зовут Элизабет, я жена Императора. Вот, попала под дождь, не могу до столицы добраться. Нельзя у вас пересидеть?

Он смотрит на меня с полсекунды, как будто хочет спросить, не охренела ли я, но не решается. Потом очухивается:

– - Да, конечно, проходите. Вы на машине?

– - На унгуце, -- отвечаю, проскальзывая в тёплые, хорошо освещённые сени. Судя по ярким лампам дневного света, мужик не бедствует, и ужин для меня у него найдётся.

– - Унгуц ко мне в гараж не влезет, -- разочарованно сообщает хозяин.

– - Да ладно, что с ним может случиться?

– - Ничего, но вам, наверное, надо вещи взять? Эта гроза теперь до завтра не кончится.

Я встряхиваю висящую на плече сумку.

– - У меня всё тут. И часто у вас такие грозы?

– - Осенью -- постоянно, -- разводит руками мужик и закрывает дверь.
– - Пойдёмте, я покажу вам комнату.

– - У вас тут постоялый двор, что ли?

– - Вроде того, -- неопределённо пожимает плечами хозяин. Кстати, он не представился. И это очень странно, потому что я-то назвалась, а муданжцы всегда в ответ на моё имя называют своё. Наверное, офонарел сильно. Он меж тем продолжает: -- У меня тут охотники останавливаются иногда. Условия не очень, но больше поблизости никакого жилья нету.

– - Да ничего, по-моему, замечательные условия, -- замечаю я, оглядываясь. Дом в очень хорошем состоянии, чистенький, опрятненький. Лестница на второй этаж не скрипит, стены гобеленами завешены, светло, тепло. Красота, а не дом!

Хозяин открывает передо мной дверь комнаты, там меня дожидается большая стопка дифжир. Около неё стоит резная деревянная тумбочка, в противоположной стене встроенный шкаф. Окно занавешено гобеленом с изображением цветущего поля и синих гор. При комнате по муданжскому обычаю пристроен персональный санузел.

– - Я скажу служанке, чтобы согрела вам воды, -- извиняющимся тоном произносит хозяин.
– - А вы как переоденетесь, приходите вниз, я накрою на стол.

– - Буду очень признательна, -- говорю искренне.
– - С утра ничего не ела!

– - Что же вы так себя не бережёте, Хотон-хон!
– - журит меня хозяин и выходит, закрыв за собой дверь. Я поспешно перелезаю в сухую одежду, надвигаю тапочки и раскладываю мокрятину на выступающем из стены колене печной трубы. На всякий случай проверяю телефон, и -- о чудо!
– - связь есть! Звоню Азамату.

– - Котик, здравствуй, ты там меня ещё не ищешь с собаками?

– - Нет, а ты разве не у Яны?
– - рассеянно отвечает он.

– - Не совсем. Тут в одной деревне народ водой потравился, надо было проследить, чтобы с лечением проблем не возникло, а то ты же знаешь, деревенские подозрительные такие, чужаков им не надо, женщин -- тем более... В общем, я им объяснила, что к чему, оставила ребят там работать, а сама хотела вернуться, но тут такая гроза началась... Пришлось тут остановиться на постоялом дворе.