О душах живых и мертвых
Шрифт:
Но Варенька Лопухина так и живет в его произведениях. Не ей они посвящены. Но о себе пишет поэт. Но Варенька, незваная и непрошеная, а может быть, всегда желанная, властно является всюду, и он ведёт с ней отчаянный, бесконечный спор: то шлет ей упреки, беспощадные, как приговор, то признания, подслушанные у Демона:
Нет! не тебе, моей подруге,Узнай, назначено судьбойУвянуть молча в тесном кругеРевнивой грубостиНо увы, все еще там, в арбатском доме господина Бахметева, вянет ангел-дева, ставшая мужней рабой.
Вскоре после свадьбы Варвары Александровны Лермонтов написал пьесу «Два брата».
«– Признаюсь… – говорит один из героев пьесы, – я думал прежде, что сердце ее не продажно… теперь вижу, что оно стоило несколько сот тысяч дохода».
Пусть обрушится этот удар на супругу господина Бахметева, хотя, признаться, и нет у него стотысячных доходов. Удар нанесен, и не дрогнула рука.
И, словно в искупление вины, он в то же время превращает живую Вареньку в Нину в своем «Маскараде», в Нину, которая так чиста, что даже не понимает подозрений.
Варенька снова оживает в повести «Княгиня Лиговская» вместе со своим недалеким, попросту пошлым мужем. Правда, повесть задумана совсем не о ней. Повесть задумана о разночинцах, о тех маленьких людях, которые впервые явились в словесности, выведенные Пушкиным. Повесть должна рассказать о столкновении этих несправедливо обиженных жизнью людей с благоденствующей знатью… Однако едва завязались события в повести, уже действуют в ней и Варенька Лопухина – княгиня Лиговская, и ее муж… Автор все еще пытается разгадать тайну этого сердца, похороненного в браке.
Но тайна остается неразгаданной и повесть незаконченной. А разговор, все тот же разговор с изменившей мадонной, продолжающийся через годы, через все события мятежной жизни, теперь происходит на страницах романа «Герой нашего времени». О судьбах русских людей и русского общества написан этот роман. Но какое до этого дело Вареньке Лопухиной! Она опять появляется на страницах романа – и сама Варенька, и даже не забытая ее родинка. Но, должно быть, уже изнемог автор, пытаясь проникнуть в ее тайну. И если не просит пощады, то тешит себя вымыслом и сочиняет письмо от Веры – Вареньки к Печорину:
«Мы расстаемся навеки: однако ты можешь быть уверен, что я никогда не буду любить другого: моя душа истощила на тебя все свои сокровища, свои слезы и надежды…»
Может быть, так никогда не писала Варвара Александровна Лопухина-Бахметева Михаилу Юрьевичу Лермонтову. Что из того! Он упьется собственным вымыслом, а потом, придя в себя, снова повторит, что он так же далек от раскрытия тайны ее сердца, как и тогда, когда обратил к ней свои первые стихи. Он будет снова слать ей проклятия и мольбы, а она, не то улыбаясь, не то сострадая ему, будет жить в его произведениях. И сердце поэта, прикованное любовью, будет всегда кровоточить.
Он будет беспощадно преследовать в своих поэтических вымыслах ее мужа. В «Герое нашего времени» ему дана краткая и злая характеристика: «богат и страдает ревматизмами». Однако так ли уж богат муж
Долго длится ночь в камере Ордонанс-гауза. Очень длинны в Петербурге мартовские ночи. И все еще расхаживает по камере состоящий под судом поручик лейб-гвардии гусарского полка. Только рассвет и успокоил его разгоряченную голову.
Михаил Юрьевич не думает больше о читательнице, которая, может быть, равнодушно прочтет письмо Веры к Печорину. Поэт, постигший тайны человеческой души, никогда не узнает, что таится в этом женском сердце, так нежно любившем и так просто изменившем.
Утро вступило в свои права. В камерах началась уборка. В коридоре печатал шаг новый караул, пришедший на смену.
Не дождаться мне, видно, свободы,А тюремные дни будто годы;И окно высоко над землей,И у двери стоит часовой!Теперь, в Ордонанс-гаузе, все это описание полностью соответствует действительности.
Но, может быть, и следующие строки обращены не только к соседке-незнакомке? Может быть, еще кто-нибудь там, в Москве,
…буйную думу тая,Все тоскует по воле, как я…Может быть, опять написалось о ней, о мечте, плененной господином Бахметевым?
Да, одного – забвенья – не дал ему бог.
Нежданный гость
Глава первая
В начале апреля 1840 года в Петербурге стали распространяться тревожные слухи о событиях на Кавказе. Говорили о падении русских укреплений на черноморском побережье, называли Лазаревский форт и Вельяминовский; опасливо шептались о том, что горцы, собрав огромные силы под знаменем Шамиля, нападали с невиданной отвагой; рассказывали о доблести, проявленной русскими гарнизонами, и о гибели храбрецов, оказавшихся перед лицом подавляющих сил противника.
Вести эти, проникшие в столицу, стали предметом горячих толков. Одни попросту не хотели верить: силы русской армии, действовавшей на Кавказе, казались несокрушимыми. Другие с горечью отвечали, что как бы ни велики были эти силы и стойкость русского солдата, однако и он не может преодолеть чудовищные ошибки и невежество высшего командования.
Среди военной молодежи оказалось немало офицеров, участвовавших в кавказских экспедициях. У них известия, поступавшие с Кавказа, не вызывали удивления. Побывавшие на Кавказе офицеры, если не было посторонних, открыто называли главного виновника печальных событий: то был сам император. Именно ему принадлежала мысль об организации черноморской береговой линии; форты на побережье, плохо укрепленные и плохо снабженные, были крохотными, отрезанными друг от друга оазисами, раскинутыми среди воинственных, непокорных племен.