О грусти этих дней
Шрифт:
Но мне так и кажется: что-то
В этом туннеле было слишком уж долгое...
Может быть, я всё ещё в нём?
Дождество
Был этот лист живым,
А вот теперь он мёртв.
И в смерти он красив,
Но мы не видим смерти!
Со смертью мы на "вы",
Иных альтернатив
Не ищет нам, поверьте...
Мы провожаем вспять
Известный листопад
Из буковок дневных,
Что крутятся по крыше,
И с Дождеством опять
Поздравьте невпопад
Знакомых и родных,
А также тех, кто ближе.
КАК НЕБО СРЕДЬ ОСКОЛКОВ ТАЕТ
* * *
Вечного нет под бездонной искомостью неба.
Сколько ты видело в прахе немых Атлантид?
Сколько империй великих горело и тлело,
Сколько ещё их бездарно-бесследно сгорит?
Идолам клонимся, толку-то что, не идёт
В прок нам суровое это ученье-мученье,
То, что со временем времени горе-теченье
Всё, что ни есть в этом мире, увы, пожерёт.
Слава царей, свитки разума библиотек,
Грозные стены дворцов и изысканных храмов,
Всё, что ни есть, ух, не строил, не строил бы я бы,
Просто сидел бы, мечтал или ел чебурек.
* * *
Я подошёл к Пизанской башне,
Она отвесила поклон,
И, отживая день вчерашний,
Клонясь, колонился балкон.
Он говорил мне италийским
Немного сладким языком
О всех, кого считал я близким
В вчерашнем веке отжитом.
Ну, а вокруг ворчала Пиза
С названьем резким для ушей,
И с ненадёжного карниза
Сдувало напрочь голубей.
В наклонной матрице ступеней,
С тех пор почти что каждый гений
Спешит сюда, как дуралей.
* * *
Про то, как я тебя люблю,
Я никому не разболтаю,
Как небо средь осколков тает,
И я летаю наяву.
О том, как ты во мне нашла
В глубинах снежных лютик талый,
Ты никому не разболтала
И сквозь молву не пронесла.
И тем, которым всё равно,
Мы ничего не нарисуем,
Про то, как любим Бога всуе
И рассуждаем про кино.
И тех, кому важней успех
Невразумительного танца,
Мы не покроем коркой глянца
И не дадим погрызть орех.
И для того, который нам
Не позволял учить прелюдий,
Мы не пойдём селиться в люди
И не раздарим милый хлам.
* * *
Есть времена расхристанно любить,
Не замечая крыш, текущих на пол,
И красотой поверженный оракул
Нам не посмеет судьбы изменить.
Есть времена, простуженные в страх,
Когда заставить слушать невозможно
Ни всплеск Гомера вёсел осторожных,
Ни ямб весёлый на моих устах.
Есть время петь, и есть - повременить,
Есть время дарствий, и есть время кражи,
Есть время слов, молчания, и даже
Есть время это время пережить!
* * *
Предаваться унынию грешно,
Но грустить никогда не грешно,
И о том, что казалось, конечно,
Всем вокруг хорошо и смешно,
И о том, что селилось под крышей
Неопрятных, но милых домов,
И о том, чем смеешься и дышишь
Меж промасленных серых годов.
Даже ложечкой тусклого чая
Утоляя стремленье к морям,
Не пристало кричать: "Я отчаян!"
Так не принято у северян!
Надо знать свое место и веру,
Провожать без ужалий плоты,