О ком молчала Кит
Шрифт:
— Почему бы тебе не хлопнуть в ладоши снова, чтобы фонари в округе вновь загорелись, м?
— Прости, — захлопнул багажник тот, — моей магии хватает лишь на то, чтобы вырубить свет.
И опять я смеюсь. Мы уселись по своим местам, прокручивая сегодняшний сногсшибательный вечер. Возможно, ничего такого не произошло, однако, время проведённое с любимым человеком автоматически становится великолепным. Я снимаю с себя куртку Алекса и возвращаю её хозяину. Поправив свои пряди вперёд и очки на носу, я украдкой посмотрела на занятие парня. Он долго возился с ключами и заставил меня понервничать. Если эта машина сломалась, я просто сойду с ума.
— Черт! — брюнет ударил руку об кожаный руль и схватился за голову.
Внутри все начало дрожать. Ну конечно, всегда и везде есть подвох. Не может быть такого, чтобы за весь вечер не случилось что-нибудь неприятное.
— Что такое? — любопытничаю я.
— Тачка не заводится, —
— И как нам быть? Эвакуатор? Позвоним в такси? Боже, я знала, что что-то пойдёт не так! Это все ты! — ткнула я пальцем в грудь Алекса. Тот удивлённо поглядел на меня, выпучив недовольные глаза и открыл рот.
— Я?! При чем тут я вообще?!
— Ты угнал машину отца и водил её без прав, вот и получил свою карму! И что нам теперь делать?
Парень раздраженно фыркнул и вновь схватился за ключи. Его рука дернулась в мою сторону и раздался глухой шум мотора, а затем и рёв. Автомобиль затрясся, как при шестибалльном землетрясении. Голова брюнета медленно повернулась ко мне, и я заметила довольное лицо Ала, которое говорило: «Выкуси». Я закатила глаза и уселась поудобнее.
— Видишь, — прошипел тот, хмыкая, — а ты сразу начинаешь паниковать! Карма на меня не действует.
— Это мозг на тебя не действует! — вскрикнула я, ударив по плечу парня, — давай поехали, пока ещё что-то не случилось.
*
Ал оставил меня в одном квартале от моей улицы. Я почувствовала себя современной Джульеттой, что прячет своего Ромео от недовольных родителей. И мне было забавно от того, что приходилось скрываться. Вспоминая сегодняшнее времяпрепровождение, но не дружеское, как было раньше, а романтическое... Боже, не верится... Дайте-ка сказать это снова, романтическое... Сразу начинаю таять, подобно льду на солнце. На моих губах запечатана детская счастливая улыбка, и мимо проходящие люди думали бы: «Что с ней такое? Она пьяна?!». Да, пьяна. Человеком. Как же это восхитительно — любить, зная, что это взаимно. Не могу поверить, ещё пять дней назад мы с Алом были лучшими друзьями, а сейчас... сейчас мы больше, чем просто друзья. Он такой замечательный...
Наконец, я вышла на свою улицу. В домах горит свет, где-то играет музыка и дерутся кошки. Наверное, это коты мисс Крисберг. Прохожу мимо дома Шабах; во дворе сидит тинейджер моего возраста и болтает по домашнему телефону, обсуждая последние новости в школе. Порой, меня раздражает мой район, люди живущие здесь, но сейчас, эта ненависть иссякла. Мне почему-то даже захотелось со всеми здороваться, испечь пироги и плясать всю ночь напролёт. Вижу впереди несколько человек. Прищурив глаза и придвинув «поддержку для зрения» ближе, узнаю соседку с дома напротив и её дочерей. Подойдя достаточно близко, я разглядела ещё несколько человек — старушку миссис Хамфри, доктора Тирсо, что живёт через три дома от нашего и семью Смит. Некоторые из них стоят в халатах, кто-то в пижаме. Люди что-то бурно обсуждают вслух, кажется, хотят вызвать полицию. Протрезвев от дурманящих мыслей о свидании с Алексом, я начала буквально бежать к толпе людей, стараясь понять в чем причина сбора. Так как я просто обожаю паниковать, на ум пришли мысли о пожаре, убийстве и ещё... только не мой дом! Миссис Хамфри увидев меня, сразу начала что-то говорить, но ничего невозможно было разобрать. Все соседи принялись перебивать друг друга, окружив меня, как стая голодных гиен. От этого стало тошно. Боже, что могло произойти?! Мои глаза бегают от одного к другому.
— Где же ты была, Кит? — плаксиво стонет Хамфри.
— Тут такое! Девочка, ты должна бежать к себе! — толкает меня вперёд кто-то из толпы.
Голоса увеличиваются, все чего-то хотят, но никто толком не объясняет в чем собственно дело. В глазах резко потемнело, голова раскалывается, будто её кто-то сильно сжимает, и я прямо-таки чувствую, как лопается каждый сосуд внутри. Думается, вот-вот и я упаду в обморок. Следующее, что я слышу мужской крик, глухой удар и звук бьющегося стекла. И ВСЕ ЭТО ИСХОДИЛО ИЗ МОЕГО ДОМА. Сердце неимоверно бьется, меня бросает то в жар, то в холод. Перед глазами все плывёт. Женщины вокруг меня прикрыли рот руками и начали качать головой, а мужчины ещё больше нахмурились. Все снова начали что-то говорить. Я бросаюсь с места и, сломя голову, бегу к крыльцу. Все происходит слишком быстро и неразборчиво, смутно, будто я нахожусь в кошмарном сне или каком-то квесте. Не помню даже как оказываюсь в гостиной. Голос отца стал отчётливей. Уголком глаз вижу разбросанные вещи по комнате и сломанный горшок с любимым маминым цветком, который она так долго растила. Снова до меня доходят разъярённые крики отца и мамины всхлипы. Мною овладевает паника и страх. Никогда такого не было, и я не знала что и думать. Открываю дверь в спальню родителей и резко останавливаюсь. Мои глаза
Я хлопнула глазами и пошатнулась.
— Ч-что здесь происходит? — ошеломленно произношу я.
Отец снова завёлся и указал раскрытой целой ладонью на дрожащую маму.
— Давай, Лорен, скажи дочери!!! — молчание. — Что, хвост поджала?! Давай, — папа сильно толкнул маму, и она заплакала.
Я бросаюсь с места и бегу к женщине, став для неё живым щитом. Расправив руки в стороны, я пытаюсь закрыть маму от отца, но тот продолжает размахиваться и что-то орать про честь, правду... Отец ударил жену в плечо, задев и мою руку, от чего я громко вскрикнула. Нет таких слов, чтобы описать всю боль, которую я испытала. Меня разрывало на части. Хотелось взять осколки стекла и вскрыть вены или выпрыгнуть из окна, чтобы хоть как-то отвлечь внимание отца от матери.
— Папа, что ты делаешь?! — кричу, не сумев сдержать слезы я, они градом обрушились на моё лицо. — Хватит уже!
— Учить она меня будет, — он сделал шаг назад, а затем взглянув на скулящую жену, фыркнул, — ТЫ КТО ТАКАЯ Я ТЕБЯ СПРАШИВАЮ, ШАЛАШОВКА ТЫ!!!
Я громко и со всей душой заплакала, прижав маму к себе. Папа бешено, как голодный ротвейлер поглядел на нас с матерью, а затем, шатаясь, вышел из комнаты, все ещё что-то говоря.
Моё сердце разрывается, голова гудит. Я хватаюсь обеими руками за волосы и бесшумно кричу. Да, именно бесшумно. Немая боль самая противная, ибо ты кричишь, но не можешь быть услышанной. Я сползаю на пол и падаю на колени, прикрывая рот тыльной стороной ладони. Мне страшно. Мои мысли заглушили громогласные крики отца, плач мамы, шум бьющихся вещей... Я захлебываюсь собственными мыслями, которые твердили бежать отсюда, что есть силы, но их нет. Картинка перед глазами расплывчатая, ибо слезы упали на стекла очков и размазали кругозор. Мои дрожащие конечности онемели, стали мне чужими. Краем уха слышу приближающие грубые шаги и понимаю, надо быть наготове. Приподнимаюсь, опираясь рукой об кровать и сажусь рядом с бледной мамой, в глазах который была лишь пустота и нескончаемая боль. Никогда не видела её такой безжизненной. Папа буквально влетает в спальню и подходит к маме, отрывисто вздыхая. Время остановилось.
— ЧТОБЫ ЗАВТРА ДУХУ ТВОЕГО В ЭТОМ ДОМЕ НЕ БЫЛО, ТЫ СЛЫШИШЬ МЕНЯ, СОПЛЯЧКА?! — севшим и хриплым голосом орет папа прямо в лицо мамы, от чего та прикрыла веки.
Тут, набравшись смелости, вступаю я.
— Она никуда не пойдёт!
Туманный взгляд пьяницы уставился прямо на меня. Он засунул руки в карманы джинс и покачиваясь, оценивающе сверлил моё лицо глазами.
— Да? — иронично спросил папа. — Ещё как пойдёт, полетит! — он вновь нагнулся и приблизил свою физиономию к маме. — СЛЫШИШЬ?! ПОЛЕТИШЬ!
Набираю воздух и отрывисто выдыхаю, подготавливая, быть может, своё тело к удару.
— Если уйдёт она, уйду и я! — сдавленно поставила отца перед фактом.
Он скривил гримасу, почесал бородку и кивнул, расправив руки.
— Давайте, — громко сказал мужчина, — проваливайте обе! Проваливайте! Чтобы я вас завтра здесь не видел!
И ушёл. Развернулся и ушёл. Бросил. Прогнал. А за что? Мне так и не рассказали. Я слышу вой собственного сердца, слышу стоны и мольбы о помощи. Отец ещё долго кричал на весь дом, но вскоре рухнулся на диван и уснул. Мне прямо сейчас захотелось собрать свои вещи и покинуть родное гнездо, ведь я знала, что папа не врал, когда орал, чтобы мы завтра убрались из дома. Пьяные люди неспособны лгать. Ими управляет злость, ими управляют бесы. И даже, если вдруг, папа начнёт молить о прощение, я его никогда не прощу. Когда родители ссорятся всегда страдает ребёнок. И самое отвратительное то, что они этого не понимают. Комната все ещё плавает, а лицо полностью горит. Я не выдерживаю груз эмоций и начинаю плакать. Боже... это несправедливо...