О ком молчала Кит
Шрифт:
Мои глаза широко распахнулись. Я разглядела человека, который был моим спасательным кругом, и знаете, мне захотелось упасть ещё скорее. Это был Алекс Харис, весь потный, уставший и с отпечатком моей ладони на щеке. Свежей, словно этот удар был несколько минут назад. Мой язык заплелся, а тело принялось бунтовать – всячески дергаться и дрожать, как рыба на суше. Смешно! Моя жизнь зависит от Иуды. И вновь подул холодный ветер, направив поток белых хлопьев мне в глаза. Прищуриваюсь, каждый раз страдая от ледяных прикосновений снежинок, которые почему-то не таяли на моем лице. Слышу отрывистое дыхание Алекса. Он устал.
— Я не могу держать тебя вечно. Я сильно устал, – кричит мне в лицо Ал, дыша ртом, как разъярённый пёс-убийца.
Молчание...
— Тогда отпусти.
И знаете что происходит дальше? Моё тело неспешно, подобно перышку летит вниз. Руки вытянулись к тучам, а возможно, к Алексу. В глазах застыл страх. Опустошение... И это не потому, что я умру, а потому, что он снова меня предал. Смятение. Находясь между небом и землёй, наравне с белыми хлопьями снега и стаей пролетающих птиц, мои мысли, в буквальном смысле, принялись вылетать из головы, целые предложения. И тогда впервые жизни мне довелось расслабиться и ни о чем не думать. Умиротворение. А затем удар и темнота.
*
Время около двух часов дня. Солнце спустилось ближе к земле, изредка прячась за полупрозрачные облака, которые чем-то напоминали мне сахарную вату. Моя голова все время бьется об окно автобуса, что мчится со скоростью 80 км/ ч, и от того начинает ноюще болеть, будто я только очнулась после трехдневной гулянки в Лас-Вегасе. Хотя после такого леденящего душу сна, голова просто обязана взрываться на мелкие кусочки, как от снаряда. Если говорить на чистоту, то этот, скорее не сон, а кошмар, был чистой правдой. Наши ладони с Алексом соскользнули. Мы бросили друг друга, но руку отпустил он. Встрепенулась.
Вокруг человек девять, включая меня. Я полнейшего понятия не имею куда мы держим путь. Сказали лишь, то, что лагерь «Wild guys» находился в восьмидесяти метрах от заповедника. А кто-то утверждал, что лагерь и есть заповедник. Обещали ровную местность, без болот и мошкары. Надеюсь, это правда. Да, мне удалось уговорить маму отправиться в маленькое путешествие под предлогом того, что «я устала от вас с папой, от всех. Мне нужна тишина, никакой цивилизации, только природа». Сказать «нет» при таком веском аргументе – грех, а мама у меня верующая, даже очень. Когда я днём, в часов двенадцать, вышла из дому, обстановка была менее острой. Папа всю предыдущую неделю гнался за нами, говорил как мы ему дороги, без нас ему свет не мил и всякое дерьмо, от которой, конечно же, мама растаяла, как масло на солнцепёке. Наверное, сейчас они дома вместе. Однако я все ещё зла на отца, за то, что позволил себе опуститься до такой степени. Мама простит и забудет, он забудет, я, может быть, попробую отпустить этот вечер из памяти, а вот люди кругом будут помнить это долгое время и придумывать всякую ложь. Это прям, когда певец выпускает песню и сразу появляются каверы на неё, одна лучше другой. Так и здесь, например: «Этот человек каждый день напивается и избивает свою дочь и жену», «он лечился в наркологическом центре, он сидел в тюрьме!», «я собственными глазами видела, как Гас схватил нож и накинулся на Лорен, еле успела его остановить». Сплетни, клевета и ложь! Грязная ложь. В каждой семье бывают разногласия и ссоры, вплоть до развода, и своими грязными слухами клеветать на семью, я считаю, подлостью. Печально то, что людей судят по сплетням, совсем не представляя какие они на самом деле. Меня одну это злит?!
Я сжала в руке мобильник и от злости фыркнула, позабыв о том, что здесь ещё есть люди, помимо меня. На раздражённый звук обернулся какой-то щупленький парень в панамке, с узорами в виде черепков. Он сидел немалого впереди меня, во втором ряду и играл в видеоигру, если не ошибаюсь, в гонки, поскольку в салоне автобуса был слышен рёв мотора именно из его игрушки. Мы наладили зрительный контакт, который вскоре оборвался – парень со смешной панамкой вновь увлёкся игрой, и тогда я выдохнула. Готова ли я к
Вообще-то, рвалась с чемоданом в одной руке и сумочкой в другой, я надеялась застать где-то в задних рядах автобуса, где обычно сидят бунтари, Мию, ибо никого не знала и могла бы опираться лишь на неё, однако, сюрприз! Моя недавняя знакомая, судя по всему, уже в лагере, обустраивается в домике и готовится к незабываемому приключению, когда я только думаю о нейтральной зоне. Как это? Ну, это значит находиться и не в лагере, и не в городе. А вообще, лучше всего, самый достойный вариант, сбежать, сверкая пятками.
Смотрю в чуть грязное окно. Впереди видится плохая дорога, и это объясняет в данный момент, почему колымагу на колёсах начинает трясти. Моё тело подпрыгивает вверх и вниз, волосы разлохматились, содержимое в желудке даёт команду «старт» к выходу и уже было подобралась к горлу, однако мне удаётся успеть проглотить горько-кислый комок. Фу! Бугорки закончились – автобус перестало лихорадить, и все пассажиры облегченно выдохнули. Все, кроме одной девочки. Рыженькая с косичками придерживает рот рукой и наклоняется вперёд. Черт подери, её же сейчас вырвет. Видя зеленоватый оттенок кожи девочки, я почти что вскакиваю и ору на весь транспорт:
— Эй! Тут это, человеку плохо! Девочке плохо! – заорала я и указала рукой вперёд. Все девять человек повернулись на указанную цель. Машина притормозила. Дверь автобуса открывается, и девочка еле держа в себе, будем называть это гадостью, побежала к выходу. Все мигом начали шептаться.
— Господи, бедная... – с жалостью смотрит в окно какая-то блондинка, скорчив брезгливую гримасу.
Водитель транспорта, схватив бутылку с водой, мигом отправился вслед за пострадавшей от «весёлой» встряски. Спустя кое-какое время рыжая с косичками возвращается. Она вяло держит в руке открытую и полупустую бутылку, и садится за своё место, откинув голову на кожаное сиденье. По бледному неживому лицу девочки сразу понятно, как ей тяжко. Она будто только что поборола смерть.
— Малышка, тебе лучше? – обернувшись к нам лицом, с заботой спросил водитель, которому было на вид лет сорок. На его лице присутствовала щетина, придававшая мужчине брутальность, что ли, на голове кепка, а на носу солнечные очки. Рыжеволосая, спустя минуту, кивнула и вытерла пот со лба, отрывисто вздыхая. Вот смотришь на неё и хочется принять миллион таблеток от укачивания. Бедная, девушка похожа на беззащитного котёночка – так и хочется её уберечь от всех бед.
— Ребята, больше никому не плохо? – теперь уже к нам обратился Джойс, так звали машиниста. Все в унисон воскликнули твёрдое «нет». И мы вновь находились в пути.
В лагере я буду через полтора часа, а пока можно послушать новый альбом моего любимого исполнителя. Затыкаю уши проводами и отключаюсь.
*
Автобус остановился у опушки леса, там, где заканчивалась дорога и людям приходилось шагать пешком. На моё удивление здесь есть стоянка (не было ни одной машины, кроме нас) и какая-то лавка, видимо, продуктовый магазин и аптека. Джойс сказал всем опустошить его «малышку» и не оставлять внутри вещи. Крепко схватив за ручку чемодана, накинув через плечо сумочку, я плетусь к выходу. В лицо сразу ударяется запах еловых веток и ванили. Смотрю вверх: высокие деревья образовали «тюрьму», от чего кажется, что отсюда нет выхода, лишь, если подлететь к голубому небу. Ребята сразу начали восклицать, рассматривая кругом лес за ветхой изгородью. Да, зрелище было волшебное. Кругом все зеленое, никаких небоскрёбов, никаких машин... Покой. А кто-то равнодушно стоял, в ожидании чего-то интересного. Наверное, это те, кто постоянно бывает в лагере.