О ком молчала Кит
Шрифт:
И я спрятала. Вокруг тишина: ни людей, ни машин, а лишь шум ветра, холодный воздух. Попрощавшись со старой и ветхой лавочкой, качелей, на которой парень качал меня, ржавыми трубами, кустиками с цветочками, я побежала прочь. Бегу по влажному асфальту вперёд, расправив руки в сторону. Фонари слабо светят мне в лицо, ветер развивает пряди. И впервые в жизни мне удалось почувствовать свободу. Это… это прекрасное чувство.
Я поднимаюсь по каменным ступенькам вверх, приближаясь к небу и отделяясь от земли. Ноги никогда не работали прежде так энергично. Дышать было очень легко. Зная на что я иду, моё настроение было на высоте, собственно, как и я сама. И вот, я уже стою на краю двенадцатиэтажного здания. Ветер щекочет мою кожу. Внутри странное чувство, смесь страха и адреналина. Муравьиными шагами
Как же больно отпускать их… Как больно прощаться с людьми, которых любишь.
Я медленно закрываю глаза. Покусываю нижнюю губу. И просто стою. Ветер шепчет что-то на ухо. Ноги немеют. Самое трудное — это спрыгнуть. Мысленно говоришь «давай», но ноги не подчиняются. Я просто стою и плачу. Из-за обиды плачу. Моя жизнь закончилась, а она была прекрасной. Нет ничего ценнее жизни, кроме любимых людей в ней.
«Прощай, Киллиан. Прощайте, мам, пап… Прощайте, ребята. Прощайте все».
Смирившись с правдой, я перевожу дыхание и делаю шаг. Этот шаг был последним в моей жизни. И на тот момент, пока я летела вниз, встречала смерть, лишь повторяла в уме:
«С днём рождения, Киллиан».
====== Глава 14: Прятки. ======
Земля ушла из-под ног. Все вмиг стало каким-то серым, одиноким и совершенно чужим. Стены комнаты принялись давить, а воздух словно назло свёртывается, и дышать больше нечем. Правда сбила меня с ног, заставила прочувствовать все то, что семь месяцев назад чувствовала Ребекка Донован. Сердце… Оно, оно так болит, будто в грудь вонзили ядовитые шипы красивой красной розы из тропических лесов. Голова пошла кругом. Теперь зная правду, мне вдосталь неизвестно, что с ней делать. Бежать в полицейский участок или домой к родителям покойной? Поговорить с кем-то из взрослых? Попросить совет? Даже не заметив, мои руки то ли от убийственной, во всех смыслах этого слова правды, то ли от страха и безысходности, мгновенно начали трястись, как у алкоголика со стажем. Но я трезва! Более того, я никогда в рот не брала алкоголь… Ну, почти. Суть в данный момент не в этом… Черт, лучше бы я не совала свой любопытный нос в чужие дела. Полная дура! Дура!
Все ещё находясь в шоковом состоянии, складываю письмо в исходное положение и пролистываю в памяти отрывки из рассказа девушки. У меня двоякое ощущение: с одной стороны понять её можно и очень жаль, но с другой, возможно, немилосердной, но рассудительной и справедливой стороны, хочется Ребекку задушить… Из-за глупости, страха ответственности, она потащила за собой своих родных, не в буквальном смысле этого слова… Родители морально уничтожены, Киллиан лишился любви и вынужден таскать на своей шее тайну той, которая не подумав о близких, спрыгнула с многоэтажного дома. Боже, я не знаю, не знаю, не знаю… Не знаю, что и думать. Просто стою и пялюсь в одну точку, в правой руке сжимая листок, а другой хватаюсь за лоб, в котором бешено что-то стучит, словно бьют молотком или битой. Не знаю даже как смотреть в глаза вожатому, что говорить? Моя привычная позиция в жизни кардинально изменилась. Нет больше иллюзий, есть только суровая правда. Есть только… И тут мои мысли прерывает знакомый голос за спиной, от которого по коже прошлась дрожь, а тело резко бросило в жар. Только не это, умоляю… Только не это!
— Кит? — с недоумением окликнул меня Киллиан, и я медленно разворачиваюсь к нему лицом, сильнее сжимая письмо в руке. — Ты что тут де…?
Вопросительный взгляд брюнета падает на мой сложенный кулак, и тогда в его голубых глазах вспыхивает опасный и бешеный огонь, от которого в груди что-то сломалось, и я поняла, что сейчас будет то, чего стоило бояться. Боже, мне не удастся сохранить самообладание, если парень повысит голос, я точно зареву, тем более, после такой ошеломительной правды эмоции бьют через край. Я опускаю глаза в пол и кусаю нижнюю губу, стараясь
— Что у тебя в руке? — голос был таким холодным, незнакомым и, как бы не звучало, одичавшим. Да, именно, парень будто одичал.
Вот и рванула первая бомба… Жар сменился холодом. Я перевожу взгляд на свою ладонь и протягиваю руку с письмом брюнету, сглатывая комок в горле.
— Мне очень жаль, прости… — сказав это, оказалось, что легче не станет, а скорее наоборот. Мои глаза не смеют смотреть ему в лицо — мне слишком стыдно. Но Киллиан, в свою очередь, отрывисто дыша, сверлит меня безумным взором и не спешит забирать то, что принадлежит ему. Моя раскрытая ладонь с листком продолжает держаться в воздухе, успев за это время онеметь.
— Ты рылась в моих вещах?.. — с презрением спросил тот, будто я самое низкое существо на этой планете. И кажется, я скоро сама в это поверю.
Осмеливаюсь посмотреть ему прямо в глаза, почувствовав в сердце укол. Почему я ощущаю себя сейчас Алексом, когда требовала от него правды, когда отчитала за его ужасный поступок? Неужели я такая же как и он? Больно… очень-очень больно и противно от самой себя. Надо отвечать за свои поступки. Глубоко выдыхаю.
— Да, но…
— «Но»? Ты еще и говоришь «но»? Какие ещё «но», Кит?! Ты копалась в моей комнате, понимаешь?! Проникла в мою комнату, ты осознаешь это?! — резко перебил меня громкий и властный голос Киллиана. От давления, вены на его шее вздулись, а сам он весь покраснел. Впервые жизни, впервые жизни мне стало настолько больно и плохо, что я захотела с криком бежать прочь, чтобы в конце концов выдохнуться и испустить дух. Но не для того, чтобы вызвать жалость, а лишь потому, что я правда сожалела о своём поступке. Да, мне хотелось плакать, бежать и орать во все горло, но я не пролила слезу и выглядела стойко, вроде бы. Взяла эмоции под контроль. По крайней мере, старалась…
— Прекрасно осознаю. И сожалею. Я всего лишь хотела помочь тебе.
Киллиан фыркнул и выпучил глаза.
— Помочь?! С чем?! О чем ты вообще говоришь?! Какая ещё помощь! Откуда вообще такая идея… — на мгновение он замер, а затем, словно прозрев, принялся кивать, — ты здесь роешься не в первый раз…
Делаю шаг ближе, но парень быстро отступает. Господи… что я наделала.
— Киллиан, выслушай! Я просто хотела помочь отпустить прошлое! Я знаю, что произошло с Ребеккой! Да, прочитала письмо, да рылась в вещах, но только лишь потому, что не могла видеть твои страдания!
В это мгновение происходит все слишком быстро, я толком не успеваю ничего ухватить. Киллиан со всей силой хватает мою кисть руки и сжимает её, от чего на секунду показалось, что мою руку дробят; затем он выхватывает из ладони письмо и с ненавистью, как использованную салфетку отталкивает моё запястье. Хоть было дико больно, и звука не проронила, ибо я все этого стою. Порой мне кажется, что все дерьмо, которое есть в моей жизни, я заслужила. Но с другой стороны, мне очень обидно. Я ведь люблю его…
— Пошла вон, — рявкает Джонсон, тяжело и отрывисто дыша.
Нет, нет… Только не это. Мне этого не вынести.
— Киллиан…
— Я сказал проваливай!
И сердце разбилось на мелкие кусочки. Не могу дышать, не могу говорить и двигаться. Тело будто перестало подавать признаки жизни, и вот-вот я испущу дух. Надежда на понимание и прощение иссякает с каждой секундой. Когда теряешь людей, ты теряешь частичку себя. А Киллиан — и есть я. Еще вчера мне казалось, что мы будем счастливы, а сегодня счастье оказалось самым большим обманом в моей жизни. Гаснут огни…