О ком молчала Кит

Твин Клэр

— Пожалуйста, прости меня, — прошептала я и, опустив голову вниз, быстрыми шагами направилась к выходу, молясь про себя не заплакать.

Как только покидаю комнату Киллиана, мои щеки оказываются в плену горячих потоков слез. Руками сжимаю рот, чтобы ни вожатый, ни другие ребята не услышали мои всхлипы. Картинка перед глазами смазана, линзы очков вспотели и дальше своего носа ничего не видно, но это не мешает мне бежать вперёд, к своему домику, где я спокойно могу выплакать всю горечь, обиду и боль. Я потеряла его… Потеряла, когда хотела уберечь. И эта мысль не даёт мне покоя, она грызёт меня, грызёт изнутри. Слышу неподалёку от себя голоса друзей. Видимо, Людми заметив меня несущуюся куда-то вперёд, окликнула моё имя, однако я лишь ускоряюсь. Мне нужен покой, мне нужно разобраться в себе. Ветер развивает

мои волосы из стороны в сторону, умудряясь резать мои заплаканные глаза. Наконец, добравшись до крыльца, я забегаю к себе и запираю дверь на замок, сползая вниз на паркет. Господи, разве может быть так больно? Что вам известно об Аде на земле? Я зарываюсь руками в свои каштановые пряди и тяну их в сторону, чтобы переключиться с одной боли на другую, но все четно. Горячие струи слез проникают мне в рот, от чего я ощущаю привкус соли. Очки, что были недавно на носу, теперь неаккуратно валяются около моих неразутых ног. Потерять близкого — это тоже самое, что лишиться части своих воспоминаний. И как вернуть их назад — без понятия… Время все рассудит, но, когда его нет, положение мгновенно становится ужасней. Не могу… Комок в горле не позволяет дышать. Все перемешалось… Перед мокрыми глазами фразы из письма Ребекки, авария, мертвая беременная женщина… Потом вспышка. А теперь ещё и два голубых глаза, наполненные ненавистью и презрением. Он больше не хочет видеть меня, а меня тянет к нему прямо сейчас, даже, когда он сделал мне больно, все равно продолжала любить его. Снимаю с себя верхнюю одежду, задираю рукав вверх и вижу красные следы от железной хватки Киллиана. Как же ты был зол, что смог оставить такие отпечатки… От увиденного меня вновь захватывает истерика, и я начинаю плакать, откинув голову назад, к двери. Как же хочется испариться… Зачем, зачем я приехала в этот лагерь! Очередная ошибка! Может, в моей жизни нет места любви? Черт, как же неописуемо больно. Нет, наша история не может так закончиться. Это нечестно! Нечестно!

Неожиданно до моих ушей доходит стук в дверь. Замираю на месте, дыша ртом. Сердце разрывает грудную клетку, обещая остановиться в любую секунду. Может, это Киллиан? Но…

— Кит, я знаю, что ты здесь. Открой дверь. Что стряслось? — слышу встревоженный голос Людмилы, которая продолжала стучаться в запертую дверь.

Только этого мне не хватало. Не хочу никого видеть и слышать. А ещё, готова поспорить, что Миа побежала к вожатому, успокаивать его и узнавать правду. Как же бесит!

— Кит, давай поговорим, — не сдаётся подруга, — ты поругалась с Киллианом, да? Расскажи, мне можно доверять.

Но я продолжала обездвижено сидеть, глотая слезы. Вообще-то, сил не было даже на то, чтобы плакать. Эта та стадия опустошения, когда человек просто хочет молчать и слушать грустную музыку. Тем временем, за дверью стало тихо. В голове пробежала мысль, что Людмила отступила и покинула меня, однако, через две секунды она снова подала сигнал.

— Кит, если ты сейчас не откроешь, я выломаю дверь, слышишь?! Я серьёзно, выломаю, — заверила блондинка, но заметив бездействие с моей стороны, громко выдохнула и наконец сдалась: — Ладно, захочешь поговорить — зови, я буду во дворе. И ты присоединяйся, мы будем играть в ассоциации. Пока.

И тишина… Впервые в жизни я поняла, что тишина бывает громкой. Мысли буквально кричат в голове, перекликаются друг с другом. Протерев лицо руками, я кое-как встаю на ноги и обессилено падаю на кровать, даже не надев свои очки. Лучше будет, если мир вокруг останется расплывчатым, таким же, как и я сама. Мои веки медленно закрываются, а в темноте лишь его лицо. Черт возьми. Я совершила ошибку.

Сорок восемь часов в заперти со своими мыслями. Бессонные ночи в раздумьях. Знаете, чувство вины творит с человеком плохие и жестокие вещи. Например, заставляет страдать. Все древние казни по сравнению с этим — щекотка. Ты переносишься в прошлое, думаешь, как стоило поступать и говорить. Репетируешь монолог, который поздно высказывать. Но все равно, ни смотря на реальность, не прекращаешь надеяться на какое-то чудо, волшебство, и человек простит тебя.

Я всегда хотела быть в одиночестве. Просто потому, что была привыкшая к такой обстановке. Но сейчас, когда я по-настоящему осталась одна, наедине с собой, поняла, что никогда не хотела быть

одинокой. Я просто таким своеобразным способом хотела намекнуть, что нуждаюсь в помощи. И сейчас как никогда прежде, мне требуется любовь и поддержка. Однако мои родители далеко, с друзьями говорить откровенно не могу, Киллиан меня ненавидит… Что ж, поздравляю тебя, Кит Стеллар, ты одна. И тебя никто не спасёт.

Вместе с тем, дыра в моей груди становится все больше. Это так нечестно — потерять человека по глупости и не иметь шанса вернуть его обратно. Даже, если я тысячу раз попрошу прощения, даже, если станцую сальсу, даже, если полечу на Луну и напишу там «Прости меня, Киллиан», ничего не изменится. Боль в душе — напоминание о том, что пора начать думать головой, а не сердцем. А как быть, если думать вовсе нет сил? Я выдохлась.

Сегодня утром меня навестила наша медсестра, поскольку я не выходила на улицу уже два дня и толком ничего не ела. Женщина настояла на курином бульоне и свежем воздухе, но черт подери, именно это мне сейчас не нужно! Выйти на улицу, значит, встретить Киллиана, встретить Киллиана, значит, снова ощутить всю боль своего поступка, ощутить всю боль своего поступка, значит, броситься со скалы. Вот такая вот цепочка обстоятельств в жизни неудачницы Кит. Но медсестре было все равно на мои взаимоотношения с вожатым, её цель поставить меня на ноги и вернуть домой в хорошем самочувствии. Боюсь, у неё ничего не выйдет, если только она ещё и не мастерский гипнотизер, который бы мог стереть память обо всем, что произошло со мной за последние два месяца. И тогда, прощай Алекс и Сара Бейкер, прощай Миа и её приступы ревности, пока Киллиан и его мертвая подружка! Возможно, если бы не некоторые люди в наших жизнях, мы были бы счастливы…

В конечном счете, я вышла на свет. Было такое ощущение, будто бы я была взаперти тысячу лет и впервые за все это время удосужилась увидеть солнце. Я прикрыла веки и отвернулась назад, протирая руками глаза. Боже, как же хочется удрать отсюда, но куда? Кругом лес да и только… Когда же мои глаза привыкли к свету, я засунула руки в карманы своего чёрного пиджака и, опустив голову вниз, медленно прошла вперед. Неподалёку стояла толпа ребят, которые энергично беседовали друг с другом. Выглядели они странно, словно куда-то собирались идти: на их спинах висят рюкзаки, ноги в спортивной обуви, одеты в тёплые вещи. Что я могла пропустить за два дня? Может, все собираются по домам? О, это было бы чудесно, связи с последними не очень приятными событиями. Хотя мне так никогда не повезёт.

И тут повеяло холодом. Не в том смысле, что стало прохладно, ветер растрепал мои вьющиеся волосы, но и это было. Холодно от того, что я осознала неприятную правду — где бы я не находилась, всегда остаюсь одна. Это мое проклятье и мой дар. Вот смотришь на этих ребят и начинаешь завидовать. Им так легко находить друзей, общаться… Главное их отличие в том, что они этого не бояться делать, когда я ощущаю дискомфорт. Наверняка наверху что-то напутали и сделали меня человеком, а должна была родиться, например, котом или тигром… А что, думаю, я была бы неплохой тигрицей.

— Смотрите-ка, наша Рапунцель наконец-то спустила свои волосы, — смеётся со спины какой-то парень. Немедленно поворачиваюсь на издевку, тем самым застав перед собой Грегори, Пак Со Хена и Людмилу. Одна моя сторона рада была их видеть, вторая же ощущала тот самый дискомфорт. Во-первых, мне было стыдно перед друзьями, во-вторых, я не хотела им ничего объяснять и рассказывать, так как молчала о секрете Киллиана, в-третьих, там где ребята, там и Миа, с которой мои отношения были подорваны, а сейчас, даю голову на отсечение, все только хуже.

Мои глаза мигом заморгали и уставились в землю. Не представляю, что и говорить. Просить прощения? Нет, «прости» принадлежит другому человеку. Мои очки сползли на кончик носа, потому, когда я подняла свой взор на друзей, они стали «невидимыми». И это хорошо, ибо сейчас я слишком труслива, чтобы смотреть им прямо в глаза. Говорят, глаза не лгут. Но интересно, на людей с плохим зрением это действует?

— Раз ты вышла на свет, значит, есть улучшения, — подвела со смешком итог Лу, поправляя на голове серую шапку с помпоном. Её парень шмыгнул носом и неловко кашлянул, а молчаливый Со Хен изучающе оглянул меня с ног до головы. О, как хочется сквозь землю провалиться, не то иначе я взорвусь!