О ком молчит Вереск. Вторая часть дилогии
Шрифт:
***
Я все еще не любила гостей. Меня напрягали чужие лица, лебезящие рты, лицемерные комплименты. Но статус обязывал устраивать не просто банкеты, а целые пиршества с фейерверками, музыкантами, певцами, грандиозными шоу и фонтанами, принимать десятки людей в своем доме, обеспечивая им ночлег и шикарные завтраки на утро. Жена капо должна была позаботиться об уюте, достатке, стиле. И Марко было не в чем меня упрекнуть. Я всецело выполняла свою часть договора, как и он свою. И мне искренне жаль, что ничего больше этого я дать ему так и не смогла.
Мами
– Девочка. Совсем девочка. Ваш сын рядом с вами смотрится, как ваш ровесник.
– С годами ты льстишь все больше и искусней.
– Да чтоб мне сгореть на месте.
Мами поправила воланы на рукавах и сдула невидимые пылинки.
– Идите. Гости уже шумят в нетерпении.
– А ты? Выйдешь к гостям?
– Я прислуга, а прислуге не пристало шастать среди леди и джентльменов.
– МАМИ! – я повысила голос и нахмурилась. – ТЫ НЕ ПРИСЛУГА! Ты член нашей семьи. Поняла? Мы все относимся к тебе, как к родной, и любим тебя. Переодевайся и выходи к гостям. Я буду ждать.
– И я!
Чезаре заглянул в комнату, восхищённо присвистнул на мое платье, получил подзатыльник от МАми за свист и тут же подставил мне руку.
– Пришел сопроводить самую красивую женщину во Вселенной.
Мы спустились по ступенькам вниз, к гостям. На меня набросились с поздравлениями, со льстивыми речами и поцелуями. В следующем году я попрошу Марко в этот день улететь на необитаемый остров, подальше от всех.
– Какая красавица. Чезаре напоминает вашего жениха, а не сына.
– У меня уже есть муж. – лучезарно улыбаясь, ответила наглой особе с белокурыми локонами. До меня доходили слухи, что она – любовница Марко. Но слухи – это последнее, что меня интересовало.
– Это правда, что в честь вас создана статуя в Венеции?
– Статуя? – удивленно спросила и обвела взглядом гостей, выискивая Чезаре.
– Да. Так говорят. Я только что оттуда, и вы действительно на нее похожи.
– На кого?
Сын обещал сопровождать меня весь вечер и не оставлять здесь одну.
– На статую. Она называется «Юлия на рассвете».
– Как мило.
– Ее привезли из Китая, она создана из розового мрамора.
– Всего лишь просто похожа.
Прошла мимо двух щебечущих о статуе женщин и направилась к сыну, как вдруг раздался характерный треск в микрофоне, и все голоса стихли.
– Любимая!
Я обернулась и увидела Марко, стоящего на возвышенности с торжественным выражением лица.
– Любимая, сегодня очередная самая важная дата в моей жизни. День, когда на свет появилась такая невероятная женщина, как ты. Моя любимая, моя подруга, сестра, мать моего сына, мое все!
Боже! Как же я не любила весь этот пафос, в котором Марко напоминал мне своего отца Альфонсо. Зачем все это? Зачем показное счастья выпячивать еще больше?
– В этот счастливый день я решил сделать подарок нам обоим и… вознести нашу любовь еще на один уровень выше.
Улыбка пропала с моего лица… и только сейчас я заметила, что рядом с ним стоит мужчина в сутане. Марко все же решил надавить на меня, заставить принять его предложение прилюдно,
– Ввиду обстоятельств мы с тобой стали мужем и женой только перед людьми, но пришло время стать ими и перед Господом Всемогущим! Я, Марко ди Мартелли, хочу обвенчаться с тобой, моя Юлия.
Он протянул руку с открытой коробочкой вперед, бриллианты засверкали под ярким светом огромных хрустальных люстр, под аплодисменты и умиленные возгласы, под стук моего сердца.
– Скажи, ты обвенчаешься со мной? Да или нет?
– Соглашайся, мам! – шепот Чезаре на ухо.
Тяжело дыша от злости, от ярости, что заставляет вот так подло, с таким сильным нажимом, при сыне, при гостях, при членах семьи. Ступила еще шаг и вдруг услыхала этот звук. Его услышали все. Свист. Вначале тихий, потом нарастающий руладой. Кто-то насвистывал Марш Мендельсона. И внутри меня все холодело, мое сердце перестало биться, оно зашлось в немом, сумасшедшем крике. Все тело наполнилось инеем, а потом враз отмерзло, загорелось, запылало адским огнем. Я смотрела на смертельно бледное лицо своего мужа, на вытянутые лица гостей и медленно поворачивалась на свист… чтобы мгновенно сорваться в пропасть и полететь в нее на адской скорости, чтобы на дне свернуть себе шею, чтобы изрезаться там на куски о ЕГО взгляд, который вспорол все эти годы, как острое, окровавленное лезвие.
Он стоял там… у распахнутых настежь дверей и издевательски улыбался. Сальваторе ди Мартелли вернулся.
Глава 4
Свист прекратился, и он громко захлопал в ладоши. Эхо разнеслось под сводами дома и задребезжало у меня в ушах.
– Браво. Какой прекрасный подарок на День рождения. Позвольте присоединиться к поздравлениям невест…ке.
Зловещая, гробовая тишина все еще висела в воздухе и дребезжала мягкими, вкрадчивыми нотами в его бархатном голосе. Я была близка к обмороку и вцепилась в руку сына. Я понимала, что давлю ему пальцы, но ничего не могла с собой поделать. Я смотрела на лицо Сальваторе и задыхалась. Сколько раз думала об этой встрече, представляла ее себе, но и на секунду не приблизилась к реальным ощущениям, которые испытывала сейчас, пожирая его лицо, его фигуру, его всего. Изменился. Пятнадцать лет поставили отпечаток на нем, поцеловали седыми ниточками его виски, пролегли морщинками в уголках глаз, спрятались в сильном подбородке, под аккуратной щетиной, отразились в его фигуре. Он стал мощнее, больше…и намного опаснее. Я эту опасность ощутила каждой мурашкой на своем теле. Эту матерость, эту глубину чудовищной бездны, которая засасывала всех окружающих адской харизмой. ОН поработил каждого одним лишь взглядом своих дьявольских черных глаз, в которых отразилась мрачная тень прошедших лет, как осадок из пепла на дне сгоревшего абсента.
И этот осадок подходил ему, добавлял шарма и красоты. Черной, тяжелой, той, от которой больно дышать и хочется стать на колени. Волк превратился в опасного, дикого, заматеревшего зверя. И мне отчего-то стало жутко. За себя, за Чезаре и за Марко. Потому что я видела на дне этих глаз темноту, заволакивающую, злую темноту, и в ней притаилось чудовище, которое вернулось, чтобы сожрать нас всех.
– Кто…кто это, мама?
Тихий шепот Чезаре, но его, казалось, услыхали все присутствующие.