О-Л 2
Шрифт:
Так и есть — сквозь полуоткрытую дверь я увидел молодого орка, орудующего метелкой из птичьих перьев. Комната была, наверное, чем-то вроде обеденной залы: длинный низкий стол посредине, сейчас на него взгромождены перевернутые скамейки, в нишах по стенам — дорогая посуда.
Парнишка подметал пол. Странное занятие для настоящего орка. Но я уже успел обратить внимание на то, насколько «прибрежные» кланы отличаются от степных. Даже внешне: уроженцы юга гораздо меньше ростом и не такие сутулые, у многих нет клыков, а кожа у них темная, скорее коричневая, чем зеленая. Поэтому-то их и называют
Орчонок испуганно посмотрел на меня и уронил веник. Молчание затягивалось. В конце концов парнишка выдавил из себя:
— Приветствую тебя, уважаемый гость! Но как ты пришел, ага? Дверь на галерею заперта. Кто ты?
Я ухмыльнулся:
— Не бойся. Я — друг. Мне нужно видеть мудрого Норто-махана.
Парнишка уставился на меня… нет, не на меня, а на сидевшего у меня на плече «совенка».
«Ух-ты, — подумал я. — А малыш, похоже, видящий. Значит, не слуга, а ученик…»
— Хорошо, — кивнул орчонок. — Я провожу тебя, почтеннейший.
Вскоре мы оказались в комнате, которая, похоже, служила библиотекарю кабинетом. Ученик махана указал мне на широкую лавку, покрытую ковром и населенную выводком парчовых подушек, и скрылся.
Ждать пришлось долго. Сначала я сидел и слушал тишину — сквозь цветные стекла витражей не доносилось ни единого звука. Или окна выходят в какой-нибудь глухой дворцовый дворик, или комната защищена заклинанием безмолвия. Видимо, библиотекарь не любит, чтобы в его покои врывался посторонний шум. Заботится о покое? Не перевариваю конформистов!
Настроение у меня опять испортилось.
Сидеть и думать о том, что сейчас встречусь с мужем Жужуки, стало невыносимо. Если дать волю чувствам — сбегу, не дождавшись старика. Или, как только увижу, начну хамить. А делать это нельзя. Библиотекарь — единственный мой союзник во дворце, только на него можно рассчитывать полностью. Во многом — благодаря той же Жужуке, которая наверняка шепнет мужу нужные слова.
Чтобы хоть как-то отвлечься, я принялся осматривать комнату.
Кабинет махана походил на музей: книг почти не видно, зато вдоль стен — стеллажи до потолка, заполненные множеством разнообразных предметов, о назначении большинства из которых я мог лишь догадываться. Всевозможных форм сосуды из глины и металла, стекла и дерева. Шкатулки и ящички, металлические пластины с полустертыми надписями и узорами. Необработанные камни — от друз хрусталя до обычных булыжников. Или, по крайней мере, того, что казалось простыми кусками известняка и гранита. Малопонятные конструкции из связанных между собой деревянных палочек. Мотки цветной шерсти. А это-то тут зачем? Небольшие мраморные статуэтки, определенно — эльфийской работы, пожелтевшие и потрескавшиеся от времени…
Кое-какие из предметов на полках мало отличались от земных аналогов. Мой взгляд упал на песочные часы. Два стеклянных шара, соединенные узким «протоком», серовато-желтые крупинки внутри, простая деревянная подставка. Похожие до сих пор используют кое-где в земных больницах. По крайней мере, у нас в клинике такие были, красовались на полочке в
Не удержавшись, я подошел к стеллажу, взял часы и перенес на маленький столик рядом с диваном. Интересно, сколько раз мне придется перевернуть колбу, прежде чем появится хозяин комнаты?
Я уставился на струйку песка — и вдруг мне в голову пришла идея. Если и уйти нельзя, и оставаться невыносимо, то можно… перестать быть здесь. Судя по слою пыли на стекле, этими часами тут никто не пользуется. После того, как я уйду, их вернут на стеллаж. То есть ситуация, когда они стоят на маленьком столике рядом с каким-то свитком и палочкой для письма, не повториться никогда. Значит, они могут стать «привязкой» к этому месту и этому мгновению времени.
Пока я прикидывал шансы вернуться именно в эту секунду своей жизни, примерно половина песка стекла в нижнюю емкость.
Я закрыл глаза и представил Костер в Тумане.
Миг — и я сижу на камне, причем на мне — не рубаха распояской, а грязный тегиляй, оставшийся в «Эльфийских ушках», откуда-то взялись щит, сумка и ятаган. Забавно: ось миров, видимо, считает, что я существую только в комплекте с этими вещами. Получается, что я не могу от них избавиться? Вот и думай теперь: кто же я есть на самом деле?
Белк вывалился из тумана, доковылял до моего щита и прилип к умбону, как намерзшийся в дороге — к горячей печке. Выглядел зверь намного хуже, чем до похода к Оракулу. Раньше был просто худой и облезлый, как после зимней бескормицы, а сейчас походил на половую тряпку с ушами.
Мне стало стыдно. Ну и сволочь же я! Перестал ощущать «пассажира» в тот момент, когда шагнул в телепорт. В долине Оракула было не до него… и, главное, потом ни разу о нем не вспомнил!
— Я сделал свое дело, а в долину… в долину мне хода нет, — недовольно проскрипел зверь.
Он по-прежнему беспардонно читал мои мысли.
Но я ответил вслух:
— Все равно — прости. Надо было как-то тебя отблагодарить.
— Сейчас отблагодаришь.
Зверь отлип от щита и приказал:
— Положи!
Я пристроил «кулачник» горизонтально. Белк уселся на умбон и выдохнул:
— Хорошо!
Постепенно он начал приобретать нормальный вид. В смысле — нормальный для сумасшедшей белки… Шерсть становилась гуще, глаза заблестели.
— Где это тебя так потрепало? — поинтересовался я, чтобы поддержать беседу.
— На краю миров, — Белк неопределенно махнул лапой. — Думаешь, только вы, смертные, ищете решение?
— Нет, — я покачал головой. — Знаю, что без тех же Хранителей этот веер миров долго бы не продержался.
— Каждый на своем месте…
Белк еще немного понаслаждался текущей из щита энергией и тяжело вздохнул:
— Век бы так сидел… Родиной пахнет.
Белк вдруг поднял голову и пристально посмотрел на меня:
— Что, зеленый? Думаешь: сейчас мелок, так, значит, всегда таким был? А известно ли тебе, что именно я вас, орков, создал? Дал вам разум и законы чести, научил быть сильными и мудрыми? Я! Без меня вы оставались бы бессмысленными мартышками…
Выглядел он комично… но я поверил сразу. Тут, в Тумане, о таких вещах не врут.