О людях и нелюдях

Алесько С.

Пеночка была очень милой кошечкой, молоденькой, со светлыми, почти белокурыми волосами. Поначалу она заинтересовалась Вьюном, но когда, засидевшись у Винки из-за дождя, увидела Дрозда, и думать забыла о рыжем. Пес, конечно, заметил восторженные взгляды, но никак на них не ответил. Он давно уже заметил, что кошечки питают к нему особенную слабость, но Виночка все реже покидала его мыси. И теперь, казалось бы, ничто не мешало действовать решительнее, но оборотень не спешил.

Он по-прежнему старался каждую свободную минуту проводить с Винкой. Та не возражала, ведь парень нравился ей все больше. Они

даже ходили в один из выходных Дрозда гулять на озеро, и девушка с удовольствием ловила взгляды встречных прохожих, поглядывавших на красивую молодую пару.

А потом, судя по поведению пса, у нее начались те самые, как выражался Вьюн, не располагающие к разговорам дни. Дрозд стал возвращаться домой чуть ли не ночью, уходил, наоборот, пока все еще спали. Винка чувствовала себя неловко, и не придумала ничего лучше, чем подкараулить парня поздно вечером и попытаться поговорить с ним. Хотя о чем им разговаривать, она и сама не совсем понимала.

Заслышав на лестнице осторожные шаги, девушка выскользнула из своей комнаты в общую, где стояла кровать Вьюна. Кошак за прошедший месяц ночевал там от силы раза четыре, проводя остальные ночи у многочисленных подружек. Сегодня его снова не было.

Только Винка успела поставить свечу на стол, дверь открылась, и Дрозд застыл на пороге, глядя на девушку.

— Я… хотела поговорить… Дроздок, — неуверенно начала она, смущенная его странным взглядом, каким-то мутным, почти звериным.

— О чем, Виночка? — спросил он, тряхнув головой, будто отгоняя что-то.

— Как-то неловко, что тебе приходится от меня бегать, — она робко двинулась к нему, но он попятился за порог, и Винка остановилась.

— Что тут поделаешь? Я нелюдь, так уж мы устроены…

— А Вьюша сказал, я для оборотней не так уж заманчиво пахну.

— Виночка… — парень опустил голову, и девушка услышала, что его дыхание стало тяжелым. — Лучше б ты пошла спать и закрыла поплотней дверь…

Но Винка и не подумала послушаться. Ее будто что-то подтолкнуло, она шагнула к Дрозду и оказалась совсем рядом с ним. В ту же секунду он схватил ее, прижал к себе и стал целовать, быстро, жадно, в глаза, в щеки, в губы, в лоб, покрывая поцелуями лицо. Девушка застыла, мысли и чувства будто подхватил внезапный порыв ветра, закружил, разбросал, смял и перепутал. Остались только мужские губы, волосы, щекочущие лицо и шею, да уже ставший привычным, почти не ощущаемый, запах псины. Винка медленно подняла руку и погладила Дрозда по голове, пропуская темные пряди сквозь пальцы. Парень замер, а мгновение спустя выпустил ее, отстранился.

— Прости… — пробормотал он.

— Я не…

— Молчи, — Дрозд сделал шаг назад. — Не сейчас, потом, — повернулся, вышел и осторожно прикрыл за собой дверь. Послышался скрип старых ступеней.

Винка так и осталась стоять у порога, плохо соображая, чувствуя себя заплутавшей в лесу девочкой, которая боится сдвинуться с места, чтобы не попасть в болото или непролазный бурелом.

Дрозд вышел на улицу. Холодный воздух был как ведро воды на хмельную голову. В черном небе мерцали искорки звезд, над крышами занималось мутное зарево поднимающейся луны. Оборотня вдруг с неудержимой силой потянуло на волю, в лес. Когда он в последний раз охотился? Запускал зубы в трепещущую живую плоть?

Кажется, это было еще в Ладе. А нелюдская сущность не терпит, когда ею долго пренебрегают.

Он должен радоваться, что звериные позывы не распространяются на Виночку. Да, пахнет от нее одуряюще, но аромат будит не животную похоть, а желание обнять, приголубить, не отпускать от себя, защищать и заботиться. И о ней, и о потомстве. Вполне человеческое желание. А с женщинами оборотней это, скорее, голод плоти, неуемная потребность обладать самкой, и все. Хотя он никогда и не позволял себе быть хоть с какой-нибудь просто зверем. Даже если она сама просила…

Пес обернулся и глянул на окно девушки, в котором все еще горела свеча. Надо уйти подальше, занять себя чем-то, чтобы не думать, не тосковать… Пойти к Пеночке?.. Кошечка будет рада. Она и сама не скрывает заинтересованности, и Вьюн сколько раз намекал. Намекал, ха! Говорил весьма доходчиво, в своей обычной манере. Побери Клыкастый, кошаку можно только позавидовать. Как у него все просто… Нет, ну их, женщин, только хуже будет. Пора потешить пса-охотника.

Дрозд направился к воротам, вызвал из караулки одного из стражников, тоже оборотня, и попросил выпустить его из города. Брат-нелюдь и вопросов задавать не стал, взглянул понимающе, поднял глаза к показавшейся на небосклоне луне и вздохнул. Он волк, ему еще больше хочется в лес.

— Оставь одежду в караулке, иначе промерзнет к утру, — предложил он.

Дрозд поблагодарил, разделся и перекинулся. Стражник выпустил пса в маленькую калитку неподалеку от ворот, и тот длинными скачками припустил к лесу.

Ночной воздух, пропитанный легким морозцем, окончательно прояснил голову. Какое все-таки наслаждение нестись по твердой, будто каменной, дороге, поблескивающей кое-где ледком умерших луж. В человеческом облике такого не испытать. Похожие ощущения дарит лишь бешеная скачка верхом, да и то общего там — лишь пьянящий ветер в лицо. Нет удовольствия от работающих мышц, нет чувства земли под ногами, от которой отталкиваешься, будто взлетаешь. И, конечно, нет этой лавины запахов, звуков, которые обрушиваются на звериную ипостась подобно летнему ливню.

Пес быстро оказался на опушке. Под лапами хрустнули веточки, опавшие листья, смерзшиеся с сухими колтунами травы, припорошенные жиденьким снежком. Дрозд застыл, навострив уши, раздувая ноздри. Кроликов сегодня будет недостаточно, он хочет косулю. Ему здорово надоело давить ушастых, беспорядочно мечущихся меж деревьев и кустов, пытающихся спасти свою маленькую жизнь, пульсирующий красным крохотный комочек… То ли дело изящная лесная козочка, которая понесется на стройных ножках, трепеща, сверкая большими влажными глазами. Красивая… Живая… Горячая… Вкусная…

Мысли, казалось, притянули желанный запах. Пес прянул с места, и через несколько мгновений уже различал впереди светлую изнанку задранного короткого хвостика. Косуля неслась прочь от хищника, молча преследующего ее.

Сначала он думал, что гнаться будет в пол-силы, чтобы продлить удовольствие, но зверушка оказалась молодой и выносливой, и он выкладывался вовсю, радостный, охваченный охотничьим азартом. Хрустел под лапами снег, смерзшаяся трава и листья, мелькали стволы деревьев, моргало меж ними желтое око луны.