О мышах и о людях

Стейнбек Джон Эрнст

— А она ощенилась ночью, — сказал Ловкач. — Девять штук. Четверых я сразу утопил — ей не выкормить девятерых.

— Выходит, пятеро остались, а?

— Ну да, пять штук. Я выбрал самых здоровых.

— Что за собаки будут, как думаешь?

— Без понятия, — сказал Ловкач. — Что–нибудь типа овчарок, я думаю. Таких я тут больше всего видал, когда у неё течка была.

Карлсон продолжал:

— Стало быть, пять щенков, угу. Ты их всех оставишь?

— Не знаю. Пусть остаются, пока у Лулу есть молоко.

Карлсон задумчиво сказал:

—

Послушай–ка, Ловкач. Я тут подумал. Этот пёс, у Липкого, он же чертовски старый уже, даже ходит кое–как. Опять же, смердит от него — не дай боже. Каждый раз, как он придёт в барак, потом два–три дня воняет так, что хоть святых выноси. Так вот я и говорю, чего бы тебе не убедить Липкого пристрелить старика, а взамен дать ему одного щенка на вырост, а? Я его псину могу за милю учуять. Беззубый, слепой почти, ни пожрать толком, ни… Липкий поит его молоком, потому что он жевать уже не может.

Джордж пристально посмотрел на Ловкача. Внезапно снаружи забили в треугольник, сначала медленно, потом всё быстрей и быстрей, пока удары не слились в сплошной перезвон. А потом звон утих так же внезапно, как и возник.

— Нате вам, — сказал Карлсон.

Со двора донёсся ропот мужских голосов. Ловкач медленно и с достоинством поднялся.

— Вам, парни, лучше поторопиться, пока там ещё есть харчи. Через пару минут не останется ни крошки.

Карлсон посторонился, пропуская Ловкача вперёд; оба скрылись за дверью.

Ленни взволнованно посмотрел на Джорджа. Джордж сдвинул карты в кучу.

— Да–да, Ленни, — сказал он. — Я слышал, что он сказал. Я попрошу у него.

— Коричневого с белым! — возбуждённо воскликнул Ленни.

— Пойдём–ка обедать. Я не знаю, есть ли у него бело–коричневый.

Ленни не двинулся с места.

— Ты попроси у него прямо сейчас, Джордж, пока он их не убил.

— Ладно, ладно. Пошли же, давай, поднимайся.

Ленни скатился с койки и встал. Они двинулись к двери, но едва подошли к ней, как перед ними явился Кудряш.

— Вы здесь девчонку не видали? — зло спросил он.

— С полчаса тому, — холодно отозвался Джордж.

— И какого хрена ей было нужно?

Джордж стоял, поглядывая на разозлённого недомерка. Потом с вызовом произнёс:

— Сказала, тебя ищет.

Вид у Кудряша был такой, словно он впервые увидел Джорджа. Его глаза сверкнули, когда он смерил его взглядом, прикинул дистанцию, оценил телосложение.

— Ну, и куда она подалась? — спросил он наконец.

— Без понятия, — ответил Джордж. — Я за ней не следил.

Кудряш бросил на него сердитый взгляд и повернулся к двери.

— Знаешь, Ленни, боюсь мне самому придётся порешать с этим уродом, — сказал Джордж, когда Кудряш скрылся из виду. — Ну и воротит же меня от этого типа, господи Иисусе! Ладно, пошли, а то останемся без харчей.

Они вышли.

Солнечный свет лежал тонкой линией под окном. Слышно было, как где–то гремят тарелки.

Мгновение спустя старый пёс, прихрамывая, понуро вошёл в открытую дверь.

Он обвёл комнату кротким подслеповатым взглядом. Потянул носом воздух, а потом тяжело улёгся, положив голову между лап.

Внезапно в дверях снова явился Кудряш и остановился, озирая помещение. Пёс поднял голову, но Кудряш уже ушёл, и тогда седая голова пса снова опустилась на пол. Он устало вздохнул.

Хотя ещё падал через окна барака неяркий вечерний свет, внутри царил полумрак. Сквозь открытую дверь доносилось постукивание, топот ног, а по временам звучали одобрительные или насмешливые возгласы — на дворе играли в подкову.

Ловкач и Джордж вместе вошли в полутёмный барак. Ловкач потянулся через карточный стол и включил свет. Тускло вспыхнула лампочка под «абажуром» из консервной банки, и в конусе жёлтого света стол матово заблестел; полумрак разбежался по углам барака и там замер, затаился. Ловкач уселся на ящик, Джордж занял место напротив.

— Пустяки это, — сказал Ловкач. — Я бы по–любому утопил почти всех, так что благодарить меня не за что.

— Для тебя–то это, пожалуй, пустяки, но для него это чертовски много значит. Господи Иисусе, я не знаю, как теперь заставлю его ночевать здесь. Он же захочет спать в конюшне, вместе с ними. Это ж ещё надо будет смотреть, чтобы он не залез прямо в ящик со щенками.

— Пустяки это, — повторил Ловкач. — А ведь точно, ты был прав насчёт него: может, он умом и не блещет, но я ещё не видал такого работягу. Он едва не уморил своего напарника. Да что там, никто не может угнаться за ним. Бог свидетель, я никогда ещё не видал такого могучего парня.

— Только втолкуй Ленни, чего надо делать, — с гордостью сказал Джордж, — и он это сделает, чёрт побери, если, конечно, не потребуется сначала покумекать. Сам он ни в жисть не сообразит, чего и как, но по команде сделает чего хочешь.

Снаружи послышался звон подковы о железную стойку и одобрительный гомон.

Ловкач чуть подвинулся так, чтобы свет не падал в лицо.

— Потешно — вы с ним как нитка с иголкой, — сказал он, и это явно было ненавязчивое приглашение к доверительному разговору.

— А в чём потеха? — настороженно спросил Джордж.

— Ну, я не знаю. Редко когда парни вот так колобродят вместе. Если за себя говорить, то я такого ещё не видал. Сам, поди, знаешь, какие бывают работяги — приходят, получают койку, вкалывают месяц, а потом увольняются. И плевать они хотели друг на друга. Вот потому и выглядит потешно, когда сумасшедший вроде него и умник типа тебя становятся в одну упряжку.

— Он не сумасшедший, — возразил Джордж. — Он туп как пробка, да, но он не сумасшедший. Я, видать, тоже не семи пядей во лбу, а то не корячился бы на ячмене, за полсотни с харчами. Если б я был такой умник, или хоть чуть посмекалистей, уж у меня, поди, было бы собственное маленькое дельце и собирал бы я свой личный урожай, заместо того, чтобы пахать на чужого дядю и ни шиша не иметь.