О мышах и о людях
Шрифт:
Крючок помолчал. Потом снова заговорил и его голос стал тихим и убеждающим.
— А представь, Джордж больше не вернётся. Представь, что он смотает удочки. Чего ты станешь делать?
До Ленни не сразу дошло сказанное, а когда дошло, он только и выдавил растерянно:
— А?
— Я говорю, представь, что вот Джордж ушёл в город, и ты больше никогда о нём не услышишь. — Крючок предвкушал маленькую победу. — Только прикинь, — повторил он.
— Он не сделает этого! — вскричал Ленни. — Джордж никогда не сделает ничего такого. Я уже долго–долго с Джорджем. Вечером он придёт. — Однако сомнение уже угнездилось в душе Ленни, и он испуганно
Лицо Крючка засветилось от удовольствия наблюдать смятение этого верзилы.
— Ну, никто не знает, чего там на уме у другого, — рассудительно заметил он. — Скажем, он захочет вернуться, но не сможет. Предположим, его убьют, или ранят так сильно, что он не сможет прийти.
Ленни изо всех сил постарался понять.
— Джордж не сделает такого, — повторил он. — Джордж осторожный, его ещё никогда не ранили. Его никогда не ранили, потому что он очень осторожный.
— Ладно, пусть так, но давай представим, что он не вернётся. Чего ты станешь делать?
Лицо великана сморщилось в попытке представить.
— Я не знаю, — произнёс он. И вскричал: — Скажи, зачем ты это говоришь? Это неправда! Джорджа не ранят!
Крючок сверлил его взглядом.
— Хочешь, я скажу тебе, что будет, коли он не вернётся? Тебя упекут в дурку. На тебя наденут ошейник и посадят на цепь, как собаку.
Внезапно взгляд Ленни стал сосредоточенным, отсутствующим и безумным. Он встал и сопя приблизился к Крючку.
— Кто ранит Джорджа? — угрожающе произнёс он.
Крючок почуял опасность. Он переместился на самый край лежака, чтобы побыстрей убраться с дороги, если что.
— Я только предположил, — пробормотал он, успокаивающе вытянув руки. — Джорджа не ранят, он в полном порядке, жив–здоров и скоро вернётся.
Ленни остановился, нависая над ним. Огромные лапы его непроизвольно сжались в кулаки.
— А зачем ты предпологал? Никто не должен предполагать дурного Джорджу.
Крючок снял очки и потёр глаза пальцами.
— Ты присядь, присядь, успокойся, — сказал он. — Джорджа не ранят, нет, конечно.
Ленни с ворчанием вернулся к своему месту на бочонке с гвоздями.
— Никто не должен говорить, что Джорджа поранят, — не успокаивался он.
Крючок мягко произнёс:
— Может, ты по–другому поймёшь… Вот смотри: у тебя есть Джордж, так? Ты знаешь, что он вернётся, так? А предположим, у тебя никого нет. Предположим, ты не можешь запросто пойти в барак и сгонять партейку в рамми [7] , потому что ты чёрный. Как бы тебе это понравилось? Предположим, тебе остаётся только сидеть да читать книжки. Ну да, ты можешь пойти поиграть в подкову до темноты, но потом тебе остаётся только книжки читать. А что такое книжки? Человеку нужен кто–нибудь рядом. — Крючок шмыгнул носом. — У человека крыша едет, коли у него никого нет. Без разницы кто — лишь бы был рядом. Я тебе говорю, — воскликнул он, — я тебе говорю, если человек постоянно будет один, у него крыша съедет.
7
Рамми — популярная карточная игра. (прим. перев.)
— Джордж вернётся, — убеждал Ленни самого себя, но в голосе его сквозил испуг. — Может, он уже вернулся. Может, мне надо пойти посмотреть?
Крючок сказал:
—
Крючок посмотрел через комнату, в сторону окна. Ленни с несчастным видом произнёс:
— Джордж меня не бросит. Я знаю, он никогда этого не сделает.
Конюх продолжал мечтательно:
— Помню, когда был пацаном, мой старик держал куриную ферму. Два брата у меня было. Они всегда были рядом, всегда. Мы и спали в одной комнате, втроём на одной кровати. Были у нас и грядки с клубникой, и участок, где росла люцерна. Бывало утром, чуть свет, загоним кур в люцерну, братовья усядутся на заборе и присматривают за ними. А куры белые были, что молоко.
Ленни с возрастающим интересом прислушивался к словам Крючка. Он сказал:
— Джордж говорит, у нас будет люцерна для кроликов.
— Каких кроликов?
— У нас будут кролики, и ягоды в огороде.
— Ты спятил.
— Да, будут. Можешь спросить у Джорджа.
— Ты спятил, — усмехнулся Крючок. — Я видел сотни людей, которые приходили по дороге на ранчо с пожитками за спиной и с такой же хренью, как у вас, в головах. Сотни, ага. Они приходят, а потом идут дальше и у каждого из них клочок земли в голове. И никогда, чёрт возьми, ни один из них ничего не получил. Каждый хочет маленький клочок земли. Я здесь уйму книг прочитал. Это как с небесами: никто никогда не попадёт на небеса, и никто не получит никакой, блин, земли. Всё это есть только в голове. Они всё время об этом толкуют, но это только у них в голове. — Он помолчал, глядя на открытую дверь, потому что лошади беспокойно зашевелились, звякнули цепочки. Одна лошадь тихонько заржала. — Похоже, там кто–то есть, — насторожился Крючок. — Может, это Ловкач. Он иногда приходит два–три раза за ночь. Ловкач — настоящий погонщик, уж он о своих лошадках заботится как надо. — Конюх с трудом поднялся и заковылял к двери. — Это ты, Ловкач? — позвал он.
Ему ответил голос Липкого:
— Ловкач в городе. А ты не видал Ленни?
— Это такой здоровенный парняга?
— Ну да. Видал его где–нибудь?
— Он здесь, — бросил Крючок, возвращаясь и с кряхтением укладываясь на лежак.
Липкий явился в дверях, почёсывая культю, и подслеповато заглянул в комнату. Он не делал попыток войти.
— Я тебе так скажу, Ленни, я тут пораскинул насчёт кроликов… — обратился он к здоровяку.
Крючок раздражённо перебил:
— Ты можешь войти, коли хочешь.
Липкий выглядел сконфуженным.
— Могу, конечно. Ну, если ты не против.
— Да заходи уже. Если любой другой может войти, то чем ты хуже, — Крючку кое–как удавалось скрывать за ворчанием удовольствие — нынче одиночество ему не грозило. Липкий вошёл, но всё ещё был смущён.
— А у тебя здесь ничего так, уютно, — обратился он к Крючку. — Должно быть, приятно иметь комнату, где всё сделано по–твоему.
— Ещё бы! — отозвался Крючок. — И кучу навоза под окном. Конечно, это обалдеть как здорово.