О природе человека
Шрифт:
Человек обладает [76] следующими двумя преимуществами: он один только через раскаяние получает прощение (no–лат.: грехов), и его лишь одного тело, будучи смертным (no–лат.: и тленным), делается бессмертным (no–лат.: и вечным): из этих преимуществ — относящееся к телу достигается через душу, а относящееся к душе — через тело. Ведь один только человек — из всех одаренных разумом существ — имеет то преимущество, что удостаивается прощения через покаяние: ни демоны, ни ангелы не могут получить прощения через раскаяние. В этом более всего сказывается и обнаруживается милосердие и правосудие Божие [77] . Ангелы, не имея никаких неотразимых побуждений, вовлекающих в грех, но по природе будучи свободными от телесных страстей, потребностей и удовольствий, по всей справедливости не могут получить никакого прощения через раскаяние [78] ; человек же есть не только разумное, но и животное существо, — причем, животные потребности и страсти часто порабощают (увлекают) разум. Потому, когда человек, отрезвившись (придя в себя), избегает этого и достигает добродетелей, то получает заслуженную милость, т. е., прощение. И как смех является свойством человеческой природы, так как одному ему это только присуще — и всякому, и всегда , — так в том, что происходит по благодати (т. е. Божией) [79] , свойственно человеку, преимущественно перед прочими разумными тварями, освобождаться от вины за прегрешения через раскаяние [80] . Ведь одному только человеку — и всякому, и всегда — дается это на время земной жизни: но после смерти уже нет. Отсюда, некоторые полагают, что и ангелы после падения уже не могут (более) получить прощение посредством раскаяния: ибо падение [81] есть их смерть [82] ; прежде же падения, по подобию настоящей жизни людей, и им могло бы быть дано прощение (лат. — от Бога); но теперь, не раскаявшись [83] , они получают вечное, не смягченное милостью и вполне соответственное возмездие наказания [84] . Из этого ясно, что отвергающие покаяние уничтожают преимущественный дар, принадлежащий человеку. Отличительное свойство и преимущество человека еще в том, что тело только его одного из всех животных после смерти восстает и переходит в бессмертие. Получает же человек это (бессмертие по телу) вследствие бессмертия души, как то (т. е. — прощение грехов) [85] вследствие немощи и разнообразия страстей тела. Свойственно ему также знание наук и искусств, а равно и деятельность, соответствующая этим искусствам. Поэтому человека и определяют как животное разумное, смертное, обладающее способностью мышления и познания [86] : животное — потому что человек есть существо одушевленное, чувствующее, а это — определение животного; разумное — чтобы отделить (отличить) его от неразумных тварей; смертное — чтобы отличить от существ разумных и бессмертных; наконец — обладающее способностью мышления (рассудка — ) и познания, — потому что через учение мы становимся причастными наукам и искусствам [87] , имея (от природы) лишь силу (потенцию — ), способную воспринимать и мысли, и искусства, а проявления (обнаружения — ) этой силы достигая (приобретая) посредством научения. Говорят, что эта последняя фраза является излишним добавлением к определению, что определение было бы правильно и без нее, но поскольку некоторые причисляют сюда и нимф, и какие–то другие виды демонов, живущие долгое время, однако — не бессмертные, то, чтобы и от них отличить человека, прибавлено к определению: (человек — животное) способное к мышлению и познанию. Ведь они (т. е. выше упомянутые нимфы, демоны и прочие) ничему не научаются, но что знают — знают от природы.
76
Отсюда в издании Con. начинается 3–я глава 1–ой книги: «De praerogativis duabushominis, quibus praeditus est… et de fmitione hominis».
77
Точно также рассуждает св. И. Дамаскин, Op. cit., II кн., 3–я гл.
78
С лат.: «естественно не могут стремиться через раскаяние к прощению».м
79
С лат.: «так в делах, не законами природы, но благоволением Божиим ради нас установленных, свойственно человеку» и т. д.
80
У Тертуллиана в кн. De Poeaitentia читаем: «nulli rei nisi poenitentiae nascimur».
81
Буквально: отпадение (от Бога).
82
Вм. в данном месте в код. М. 1 и А. 3 стоит , соответственно чему изменяется весь смысл фразы. Но наше чтение вернее. Немесий здесь приводит и отстаивает мнение, по которому люди после смерти не могут получить прощения грехов, если не заслужили его при жизни, так как после смерти вообще невозможно покаяние: но поскольку падение ангелов есть для них смерть, конечно — духовная, нравственная, то и они не могут уже никогда получить прощения. И выше Немесий доказывал, что падшие ангелы не заслуживают прощения, ибо, будучи бестелесными и бесстрастными
83
Выражение подлинника: « » Matth. комментирует: « » (Var. lectiones, p. 55).
84
С лат. перевода: «они мучаются вечными, не смягченными никакой милостью наказаниями, соответствующими их заслугам».
85
… Matth. комментирует: « Т. е. , — , т. е. » (Var. lectiones, p. 55).
86
Такое определение человека как распространенное отмечает Sextus Empir. Руrrh. Ilypotyp. lib. II, cap.5 (см. у Matth. addenda p. 406); ср. Ioan. Philoponi, « » (De opif. mundi, p. 270, 12 по изд. Reichardt'a).
87
У пер.: достигаем наук и искусств — ред.
По учению евреев [88] , вся эта Вселенная существует для человека: так, например, вьючные животные и быки, нужные для земледелия, — (нужны) непосредственно (ближайшим образом) для него самого, а сено — для этих животных. В самом деле, из сотворенного одно существует ради себя самого [89] , иное — для другого: ради себя самого — все разумное, для другого же — неразумное и неодушевленное . Если же это (последнее) существует для другого, то посмотрим — для чего именно оно существует. Уж не для ангелов ли? Но никто из благомыслящих не скажет, что оно существует для ангелов. Ведь то, что создано для другого, существует для его устроения , пребывания (благосостояния) и развлечения [90] или же — для продолжения рода, для питания, для одежды, для излечения, для забавы и отдохновений. Но ангел ни в чем из этого не нуждается: ему не свойственно продолжение рода, он не имеет нужды ни в телесной пище, ни в одежде, ни в остальном. Если же ангел в этом не нуждается, то тем более — никакая другая природа, превосходящая ангела: ведь насколько (она) превосходит, настолько более ей свойственно не нуждаться (ни в чем). Итак, должна быть отыскана природа — разумная и (в то же время) нуждающаяся в вышесказанном. Какая же иная подобного рода (природа) может явиться, если мы опустим (исключим) человека? Таким образом, выходит, что неразумное и неодушевленное существует (создано) ради человека. А поскольку ради него, как показано, существует то и другое, то вследствие этого он поставлен и властителем (владыкой — ) их [91] . Долг же властителя — по мере надобности пользоваться подвластным, но не своевольничать безрассудно для собственного наслаждения, а также — не нагло, не насильственно обращаться с тем, что подвластно; вследствие этого, погрешают те, которые нехорошо обращаются с неразумными (тварями): они не исполняют обязанности не только правителя, но и вообще — правдивого человека, согласно написанному [92] : «праведный щадит (милует — ) души скотов своих» [93] . Но, может быть, скажет кто–нибудь, что ничто не существует ради другого, а все — ради себя самого (само по себе). Ввиду этого мы, отделив, прежде всего одушевленное от неодушевленного, посмотрим, может ли неодушевленное существовать само для себя. В самом деле, если оно (существует) ради себя самого, то каким образом или чем будут питаться животные? Ведь мы видим, что природа доставляет животным пишу в виде земных плодов и растений, за исключением немногих плотоядных, которые, однако, употребляют в пищу животных, питающихся плодами [94] земли, как, например, волки и львы — овец, коз, свиней и оленей, а орлы — куропаток, диких голубей, зайцев и (им) подобных, поедающих плоды земли. Даже и рыбы, хотя (они) пожирают друг друга, однако не на все простирается эта плотоядность, но обыкновенно ограничивается посредством тех (рыб), которые питаются мхом ( — морской травой [95] и кое–чем иным, произрастающим в воде [96] . Ведь, если бы все породы рыб были плотоядны, так что ни одна не обходилась бы без питания мясом (плотью), то их могло бы хватить на весьма непродолжительное время и они погибли бы, одни — от других, а другие — от недостатка пищи. А чтобы этого не произошло, некоторые из рыб созданы так, что удаляются от плоти и питаются, если можно так сказать, морской травой [97] , чтобы посредством их (благодаря им) спаслись и другие (рыбы, или породы). В самом деле, для них является пищей морская трава, а сами они служат пищей для других, а эти опять — для иных, так что через питание первых, непрерывно доставляемое из того, что в море есть похожего на землю [98] , спасается порода и остальных. Итак, рассуждение показало, что род растений существует не ради себя самого, но для пищи и устроения [99] людей и других животных. Если же растения существуют для человека и животных, то очевидно, что и причины (условия) их происхождения и возрастания существуют ради тех же животных. Таким образом, движение звезд и атмосфера (буквально: небо, [100] ), и времена года, и дожди [101] , и все подобное для того существует, чтобы при непрерывном, как бы в круге ( v ), доставлении пищи не испытывала недостатка и природа тех, кто питается плодами, так что все это происходит (делается) ради плодов, а плоды предназначены для животных и человека. Остается еще рассмотреть, существует ли природа неразумных (животных) сама для себя, или же — для человека. Но не менее безрассудно было бы утверждать, что твари, лишенные разума, живущие одними природными инстинктами (' ), согбенные вниз — к земле и внешним своим видом обнаруживающие рабство, существуют сами для себя. Поскольку многое может быть сказано по этому поводу, что вследствие обширности (т. е., массы материала) нуждалось бы в отдельном исследовании [102] , так как предлежащая тема не вмещает (такой) пространности [103] рассуждений, то следует ограничиться немногим, но зато — самым существенным. Итак, если мы в человеке как в образе станем рассматривать все внешнее [104] , то будем в состоянии из самой сущности искомого вывести доказательства. Мы видим, что в нашей собственной душе неразумная часть и две стороны (силы) ее — имею в виду нежелательную и раздражительную — подчинены разуму, так что он начальствует, а те подчиняются, он повелевает, а те повинуются и служат потребностям, какие бы ни указал разум, если (когда), конечно, человек сохраняет свою природу (т. е., живет нормально) [105] . Если же разум, находящийся в нас, управляет тем неразумным, которое находится в нас же [106] , то не следует ли отсюда, что он есть владыка и того неразумного, которое вне нас, что и оно дано ему для (его) потребностей? [107] Действительно, природой устроено так, чтобы неразумное служило разумному, как (это) видно из того, что бывает в нас самих ( ' ) [108] . Это же подтверждается и устройством (структурой) многих животных, приспособленных для использования человеком [109] , как, например, быков и всех вьючных — для земледелия и перенесения тяжестей, многих крылатых (пернатых), водных и земных — для употребления в пищу [110] , а подражательных [111] — для увеселения и отдыха. Если же не все [112] служит подобным [113] потребностям, но есть нечто и такое, что вредит человеку, то должно знать, что когда предварительно было создано все, предназначенное для служения человеку, после этого было сотворено и все остальное, что могло быть произведено, чтобы ничто из того, что могло произойти, не отсутствовало в творении. Впрочем, и это оказалось не совсем бесполезным для людей: даже и ядовитых животных [114] разум (человеческий) приспособил для своей пользы. Человек пользуется ими для уврачевания ран, наносимых ими же самими, и для излечения других болезней. Есть некоторые противоядия, так называемые «териакальные составы» [115] , которые изобрел разум, чтобы преодолеть их (ядовитых животных) через них самих и, как бы из побежденных неприятелей, извлечь (из них) пользу. Кроме того, человек имеет бесчисленные, противодействующие им [116] силы, данные Творцом, посредством которых может отклонять, ослаблять и предотвращать их нападения [117] . Иное (из сотворенного) приспособлено для другого употребления, все же вообще создано природой для служения человеку, даже и то, что непригодно для других потребностей. Все это говорится применительно к настоящему состоянию нашей жизни, так как изначала [118] ни одно из других животных не смело вредить человеку [119] , но все было ему порабощено, подчинено и покорно до тех пор, пока он владел (управлял) собственными страстями и неразумной стороной своей природы: впоследствии же, не владея собственными страстями, а наоборот — овладеваемый ими [120] , он естественно был пересилен и внешними зверями: ведь вред от них вошел (в мир) вместе с грехом. Что это так, можно видеть из примера тех (людей), которые проводили непорочную жизнь: они, ведь, действительно были сильней коварства зверей, как например, пророк Даниил — львов, а ап. Павел — укуса змеи [121] .
88
Здесь в издании Con. начинается 4–я глава 1–ой книги: «Omnia propter hominem facta, alia vero aliorum gratia, ad usum tamen hominis».
89
Т.е., иметь цель своего бытия в себе самом.м
90
Ср. Aristotle Ethic. Nicomach. IV, 8 и , 6.
91
Совершенно аналогично этому рассуждает и Григорий Нисский: человек совершеннее всех прочих тварей; он — царь и владыка природы, которая вся вообще создана для служения ему («Об устроении человека», гл. II–IV). Ср. И. Дамаскин, Op. cit., II, 10, стр. 72 (рус. пер.).
92
В лат. добавлено: in Divinis litteris (в Божественном Писании).
93
Прем. Сол. 12, 10; ср. 27, 23.
94
У пер.: произведениями — ред.
95
Ср. Aristotle Historia animal VI, 13: ; cp. ibid. VIII, 2: (скар — род рыбы из жвачных — см. Василий Великий «Беседы на Шестоднев», VII .
96
Ср. Василия Великого «Беседы на Шестоднев», VII, стр. 106.
97
, у Con. — «marinam, ut ita dicam, herbarum et edentes».
98
— вероятно, имеется в виду морской ял, из которого произрастает морская трава .
99
Vall, переводит — ornamentum.
100
Вероятно, указывает на воздушное пространство; в лат. — orbes coelestes (небесный свод).
101
— у Con. et nubes, — у Vall, et imbres.
102
У пер.: почти потребовало отдельного исследования — ред.
103
У пер. долготы — ред.
104
Matth. поясняет: « » (pag. 60).
105
Стоическая тенденция: у стоиков понятия и тождественны, поскольку истинный разум всегда согласуется с природой: цель жизни, по Зенону, . См. Poznischeff De relatione inter cbrist. ac stoicam morum doctrinam. — p. 8—11 Petrop. 1827.
106
Вышеупомянутыми неразумными частями души.
107
Ср. Clement Alexandr. Stromata III, 5 и особенно VI, 15.
108
В нашей собственной природе, где неразумное служит разумному. У Con.: ut ex his, quae in nobis sunt.
109
У пер. пользования человека — ред.
110
— лат. ad vescendi voluptatem.
111
Каковы, например, обезьяны, попугаи и др. (ср. Дамаскин, Ор. cit., стр. 72 по рус.пер.).
112
Отсюда у Con. начинается 5–я гл. 1–й книги. «Animalia mortifera conducunt homini. Et de maxima hominis degnitate».
113
Вместо у Con. nostris, — нашим (потребностям).
114
Matth. поясняет: «intelligit (т. е. Nemesius) animalia venenata, ex quibus contra ipsorum venenum medicina paratur» (pag. 62).
115
— theriacae compositiones — собственно означает составы, препараты или лекарства против укусов ядовитых животных (особенно змей), вообще, противоядия.
116
Т.е., ядовитым и опасным животным.
117
Лат.: injurias; Con. insidias; D. 1 и А. 3 — , что здесь более подходит по смыслу. Словом «предотвращать» мы не совсем точно перевели греческое , так как, по замечанию Matth., при этом глаголе подразумевается , что и естественно по ходу речи.
118
, по Matth., поставлено вм. — в смысле «а creatione mundi».
119
Ср. то же у Anast. Sin. Quaest. XXIV, 276: . Cp. Theodorit. Orat. 5. De Providentia.
120
«Когда человек, после грехопадения, перестал владеть своими страстями» и т. д.
121
См. Дан. 6, 16–22 и Деян. 28, 3–6.
Итак, кто может достойно оценить благородство этого существа (человека), соединяющего в себе самом смертное с бессмертным и совмещающего разумное с неразумным, представляющего своей природой образ всего творения и потому называемого «малым миром» , удостоенного столь великого промышления (благоволения) Божия, что ради него — все: и настоящее, и будущее, ради него и Бог соделался человеком , — переходящего в нетление и избегающего смертности ? Созданный по образу и подобию Божию, он (человек) царствует на небе [122] , живет со Христом, есть дитя Божие, обладает [123] всяким началом и властию [124] . Кто может выразить словами преимущества этого существа? Оно переплывает моря, пребывает созерцанием [125] на небе, постигает движение, расстояние и величину звезд, пользуется плодами земли и моря, с пренебрежением относится к диким зверям и большим рыбам ( [126] ); человек преуспевает во всякой науке, искусстве и знании [127] , с отсутствующими, по желанию, беседует посредством письмен , нисколько не затрудняемый телом [128] , предугадывает будущее; над всеми начальствует, всем владеет, всем пользуется, с ангелами и с Богом беседует, приказывает твари, повелевает демонами; исследует природу существующего, усердно пытается постичь существо Божие [129] , делается домом и храмом Божества — и всего этого достигает посредством добродетели и благочестия [130] . Но, чтобы не подумал кто–нибудь, что мы неуместно пишем панегирик человеку, а не только изъясняем природу, как это предположено нами, мы здесь прекратим (свою) речь, хотя, говоря о преимуществах природы, мы в значительной степени изъяснили и самую природу (т. е. — человека). Итак, зная какого благородства мы причастны, (зная) что мы составляем небесное растение [131] , не посрамим нашей природы, не окажемся недостойными столь великих дарований и не лишим сами себя толикой власти, славы и блаженства, променяв наслаждение всем вечным на кратковременные и незначительные удовольствия: наоборот, через добрые дела, воздержание от пороков и благонамеренность, чему наиболее содействует обыкновенно Божество (то ), и через молитвы будем охранять наше благородство. Но об этом достаточно. Так как всеобщее мнение признает, что чело–век состоит из души и тела, то мы сперва скажем отдельно о душе, пропуская [132] слишком тонкие, запутанные [133] и для большинства неудобопонятные вопросы.
122
По мысли Св. Григория Нисского, богоподобие человека (и образ Божий в нем) приближает его к миру сверхчувствительному, так что, соприкасаясь по телу и органическим силам с остальными тварями, а по душе — с высшим духовным бытием, человек является как бы посредствующим звеном между землей и небом («Об устроении человека», гл. V, стр. 89—90). О великом назначении человека, царя природы, «малого мира», подобным образом рассуждает св. И. Дамаскин, Op. cit., кн. И, гл. 12.
123
У пер.: председит .
124
(точнее — председит) — по нашему переводу указывает, очевидно, на загробное общение бессмертного человека с ангельским миром; в лат. пер. — omni potestati et dominatui praeest: «господствует над всякой властью и могуществом» (мысль — не совсем определенная).
125
— мыслью.
126
первоначально означает морское чудовище (по–евр.: lev jatan).
127
— буквально: способ научного исследования.
128
Т.е., условиями пространства (и времени).
129
Matth. поясняет: «Dei proprietates (= essentiam) investigare solet».
130
В таком же духе и в сходных выражениях рассуждает о славе искупленного Христом и ставшего «храмом» Божества человека Климент Александрийский Cobortatio ad gentes, главы: I, особ. XI и друг.
131
«Небесным растением» называет человека Климент Александряйский (Cohort. ad gentes, гл. X), призывая его к богоуподоблению как высшей цели человеческого существования.
132
В D. 1 вместо (аор 2) стоит , что удобнее по связи речи: «оставляя в стороне трудные … вопросы».
133
Matth. поясняет: «ad explicandum difficilia».
ГЛАВА II
О ДУШЕ [134]
Понятия о душе почти у всех древних мудрецов (были) различны [135] . Так, Демокрит, Эпикур и все вообще стоические философы считают душу телом. Но и сами эти (авторы — ред.), признающие душу телесной, придерживаются разных мнений [136] относительно ее сущности, именно: стоики называют душу пневмой, содержащей в себе теплоту и огонь [137] , Критиас — кровью, философ Гиппон — водой, Демокрит — огнем, так как (по его мнению) сферические фигуры (формы) огненных и воздушных атомов посредством взаимного смещения образуют душу [138] . Гераклит мировую душу считает испарением влаги, а душу животных производит из испарения — как внешнего, так и их собственного, однородного с ними. С другой стороны, и среди тех, которые считают душу бестелесной, существует бесконечное разногласие, так как одни признают ее сущностью (субстанцией) и бессмертной, а другие — хотя и невещественной (бестелесной), но не субстанцией и не бессмертной. Фалес первый назвал душу началом, постоянно и самостоятельно движущимся ; Пифагор считал ее самодвижущимся числом; Платон — разумной [139] субстанцией, движущейся из себя самой с правильностью числа [140] ; Аристотель — первой энтелехией естественного организованного тела, имеющего жизнь в возможности ; Дикеарх — гармонией четырех стихий, или лучше — смешением и согласием стихий, так как он разумеет не ту гармонию, которая составляется из звуков, но гармоническое смешение и сочетание находящихся в теле горячих и холодных, влажных и сухих элементов. Очевидно также, что и из этих (т. е. сейчас перечисленных философов) одни признают душу субстанцией, а другие, как Аристотель и Дикеарх, считают ее несубстанциальной [141] . Кроме того, одни признавали, что существует одна и та же мировая душа, раздробленная в единичностях [142] и снова возвращающаяся в самое себя, как манихеи и некоторые иные; другие допускали много различных по виду душ, а иные — и одну, и (в то же время) много. Итак, является полная необходимость в более развернутой речи [143] для опровержения столь многих мнений.
134
Общее (во всех кодексах) заглавие: ep -, — De anima; в изд. Con. здесь начинается 2–я книга с таким заглавием: «Ejusdem de philosophia liber secundus, de anima. Cap. I: De opinionibus priscorum philosophorum circa animae naturam».
135
Различные суждения древних философов о душе приводят: Aristotle De anima I, 2 и Euseb. Praeparat. Evang. pag. 811 sqq.
136
У пер. разногласят — ред.
137
— разгоряченная и огненная пневма.
138
Ср. Aristotle De anima, lib. I, cap. 2, § 3. Аристотель так формулирует взгляд Демокрита: «Демокрит учит, что душа есть особого рода огонь и теплота; из бесконечного множества атомов, имеющих бесконечное множество различных форм , — атомы, имеющие сферическую форму, составляют по его мнению огонь и душу». Действительно, по Демокриту — душа собственно есть чистый и беспримесный огонь; но у Немесия в тексте вставлено на основе большинства кодексов, — именно: D. 1, А. 1, 2 и 3; М. 1; Con. и Vall.
139
— умопостигаемой, мыслимой (субстанцией).
140
— подобно числу, содержащему в себе гармонию, иначе — «с математической точностью». См. Платона «О законах» кн. 10; ср. «Федон».
141
О Дикеархе, ученике Аристотеля, см. Euseb. Praepar. Evang. p. 810; ср. Cicero Tusc. Quaest. lib. I, cap. 10—11.
142
В отдельных индивидах ( ' ).
143
У пер.: удлинить речь — ред.
Против всех вообще мыслителей, признающих душу телом, достаточно того, что сказано Аммонием, учителем Плотина, и Нумением — пифагорейцем. Именно. Тела, которые по своей природе изменчивы, склонны к распадению и бесконечно делимы, так что в них нет буквально ничего, что не подлежало бы никакой перемене, нуждаются в связующем, объединяющем и как бы скрепляющем и сдерживающем их начале, которое мы (и) называем душой. Итак, если душа есть тело, какое бы то ни было, даже самое тонкое (эфирное), то что опять (в свою очередь) является объединяющим ее началом? Ведь показано, что всякое тело нуждается в некотором связующем принципе, и так — бесконечно, пока мы не остановимся на бестелесном (невещественном) начале [144] . Если же скажут, подобно стоикам, что в самих телах происходит некоторое тоническое [145] движение, направляющееся вместе вовнутрь и вовне и образующее в последнем случае величину и качества, а в первом — соединение и субстанцию, то нужно спросить у них: раз всякое движение происходит от какой–нибудь силы, то какова (сама) эта сила и в чем состоит ее сущность? Если и сила эта есть некоторая материя, то мы опять пользуемся теми же самыми (т. е. вышеизложенными) доказательствами; если же она не материя, но нечто материальное [146] [поскольку материальное есть нечто иное по сравнению с материей : то, что участвует в материи, причастно ей, называется материальным] [147] , то что в таком случае представляет собой
144
Ср. то же у Aristotle De anima, lib. I, cap. 5, § 24. Впрочем, почти все критические суждения Немесия по вопросу о невещественности души заимствованы им, как он сам указывает, из неоплатонической философии: см. особенно Ennead. IV, cap. 2 и 7; ср. Vacherot Histoire critique de 1'ecole d'Alexandrie, tom I, pag. 534–539.
145
(contentam) — некоторое напряженное движение.
146
— имеющее в себе, содержащее материю, иначе — составленное из материи (в лат. «е materia concretum», изд. Ant.).
147
В квадратные скобки заключен для удобства текст самого подлинника, как в издании Ant.
148
— буквально: разделены, расположены в пространстве трояким образом. См. то же самое у Дамаскина в «Точном изложении православной веры», 11, 12, стр. 81 по рус. пер.
149
Буквально: получают определенное количество (; лат. quantitatem adipiscuntur).
150
Или, как выше, «что трояко измеряемо» (т. е., в длину, ширину и высоту или глубину).
151
Иначе: «занимающей тройное пространство».
152
Т.е., от внешнего толчка.
153
В изд. Con. (вм. ), т. е., в однородном.
154
Т.е., черная и желтая, как они различаются у Немесия (см. ниже).
155
. Селяхос, собственно, означает рыбу с хрящами вместо костей; по некоторым — слизняки; см. о них у Aristotle Historia animal, III, 1 и у Galen, in glossis Hippocrat. pag. 95. (буквально: слабые, нежные, мягкие) упоминаются у Aristotle, Op. cit. I, 6; по Galen'y (ibidem, pag. 84), так называются те из водяных (тварей), которые не имеют позвонков
156
Сепии упоминаются у Василия Великого в «Беседах на Шестоднев» как род морской рыбы.
157
Греческое: понимают очень различно; в cod. . 1; D. 1; А. 1, 2 и 3 стоит: ; Oxon. передает — muraenae; у других древних писателей находят: , , а также: , (Aristotle Historia animal. V, 10). Но иметь в виду здесь мурен (рыба из семейства угрей) нельзя, так как мурены не принадлежат к бескровным; по свидетельству ученых, «кровь мурены, вспрыснутая в кровь млекопитающего, обнаруживает сильное ядовитое действие». Все основания согласиться здесь с Matth., по которому — род полипов.
158
У пер.: черепокожие — ред.
159
— буквально: мягкочерепные, со слабыми щитками, с мягкой скорлупой (crusta), с чешуей. Аристотель (Historia animal, IV, 2) называет их что имеет одно и то же значение.
Но так как стоиками Клеанфом и Хризиппом [160] приводятся еще некоторые доказательства, заслуживающие внимания, то следует представить (изложить) опровержение их — так, как это сделано платониками. Клеанф строит такой силлогизм: мы рождаемся, говорит он, похожими на родителей не только по телу, но и по душе, страстям, нравам, природным наклонностям; сходство же и несходство усматриваются в теле, а не в бестелесном [161] , следовательно, душа — тело. Но, во–первых, из частного нельзя выводить общее , а затем — ложно и самое положение, что сходство и несходство свойственны телу, а не бестелесному, ведь мы называем сходными (подобными) числа, части которых имеют между собой соразмерность (пропорциональны), как, например, 6 и 24: части 6–ти суть 2 и 3, а 24–х 4 и 6; по 2 и 3 пропорциональны (со–размерны) 4–м и 6–ти, так как эти последние числа взяты в двойном количестве: 4 есть удвоенное 2, а 6 удвоенное 3; однако, числа бестелесны. Сходными (подобными) бывают и фигуры, имеющие равные утлы и пропорциональные стороны, примыкающие к равным углам, — а в том, что фигура (геометрическая) бестелесна, согласны и они сами [162] . Итак, выходит, что как количеству свойственно быть равным или неравным, так качеству — быть подобным или неподобным: но качество бестелесно, следовательно, и бестелесное может быть подобным бестелесному. Клеанф присоединяет еще следующее: бестелесное, говорит он, не может никогда сочувствовать [163] телу, как и бестелесному — тело, но только тело — телу; между тем, душа сочувствует телу, когда оно болеет или поранено, как и тело — душе: когда она стыдится, оно краснеет, когда боится, бледнеет; следовательно, душа есть тело. Но здесь первый член первой посылки ложен; он с самого начала взят произвольно [164] и гласит: «бесте–лесное никогда не может сочувствовать телу». А что, если это присуще (свойственно) одной только душе? Тогда все рассуждение было бы похоже на то, как если бы кто–нибудь умозаключал так: ни одно животное не двигает верхней челюстью, крокодил двигает верхней челюстью, следовательно, крокодил не животное [165] . И в этом случае ложна первая посылка [166] , заранее (и произвольно) утверждающая, что ни одно животное не двигает верхней челюстью, — тогда как вот крокодил есть животное и в то же время двигает верхней челюстью. То же самое выходит, когда Клеанф утверждает, что ничто бестелесное не сочувствует телу; ведь с отрицанием этой посылки он легко мог бы найти искомое. Если даже признать истинным положение, что бестелесное никогда не сочувствует телу, то все же не может быть признано согласным (бесспорным) следующее дальше (т. е., вторая посылка), что душа сочувствует телу, когда оно болеет или поранено, так как еще сомнительно — одно ли только тело страдает, заимствуя чувство (ощущение) у души, которая остается бесстрастной, или же и она сама болеет вместе с телом: первое (предположение) до сих пор более одобрялось знаменитыми философами. Но умозаключение должно строить не на почве двусмысленных и противоречивых, а на основании согласных данных. Да и вообще легко [167] показать, что (и) бестелесное может сочувствовать телу: ведь качества, сами по себе бестелесные, сострадают телам, когда страдают последние: при разрушении и происхождении они (качества) изменяются сообразно с телом [168] . Хризипп рассуждает так: смерть есть отделение души от тела; но бестелесное не может отделяться от тела, потому что оно не может и соприкасаться с телом, а душа и соприкасается с телом, и отделяется от него, следовательно, душа телесна. Из сказанного то положение, что смерть есть отделение души от тела, справедливо; но утверждение, что бестелесное не соприкасается с телом, ложно, если говорится вообще, и истинно по отношению к душе: ложно вообще, потому что, например, линия или черта [169] , будучи бестелесной, и соприкасается с телом, и отделяется от него — подобным образом и белизна — и истинно по отношению к душе, потому что душа не соприкасается с телом [170] . Ведь, если она соприкасается (с телом), то значит она к нему приложена , а если так, то не ко всему (телу) приложена, потому что невозможно все тело совершенно приложить к другому телу [171] , а в таком случае не весь животный организм будет одушевлен [172] . Итак, если душа соприкасается с телом, то она телесна, но живое существо не будет (в таком случае) всецело одушевлено; а если оно одушевлено всецело, то (значит) душа и не соприкасается с телом, и не телесна; но (известно, что всякое) живое существо (то ) одушевлено всецело, следовательно, душа и не соприкасается с телом, и сама не есть тело, и, будучи бестелесной, отделяется от тела. Итак, из всего сказанного очевидно, что душа не есть тело (не телесна). Теперь нужно показать, что она есть субстанция [173] .
160
Здесь в изд. Con. начинается 2–я глава 2–й книги: «Recitantur argumenta simulata Cleanthis et Chrysippi, animam esse corpus, quae etiam solvuntur».
161
Т.е., свойственны телу, материи, а не бестелесному.
162
Т.е., стоики, материалистический взгляд которых здесь опровергается Немесием (в частности, Клеанф и Хризипп).
163
Иначе — согласоваться, буквально, — сострадать .
164
Вместо лучше согласно с Matth. читать , потому что Немесий опровергает здесь первую посылку, а обозначает вторую посылку в силлогизме, о которой Немесий пока ничего не говорит. В диалектике (у Diog. Laёrt. например) упоминаются три части силлогизма: (propositio — первая посылка), ? (assumtio — вторая посылка) и (conclusio — заключение). Немесий в данном месте считает ложной именно , точнее — первую часть (первый член) ее.
165
Ср. Aristotle Historia animal, I, 11 и III, 7.
166
Греч, (emmciatio) буквально, утверждение, большая посылка, тезис (=).
167
Греч. — — буквально: «без нужды», «от избытка», «шутя».
168
Это место не совсем понятно: очевидно, что при разрушении тел качества не изменяются, а разрушаются (погибают) вместе с телами; однако, Matth. не находит возможным как–либо изменить текст, потому что во всех изданиях и код. стоит: v и in corruptione, или in interitu.
169
— Linea может означать еще «морщина».
170
Очевидно — в собственном, физическом смысле.
171
Очевидно, здесь намек на физический закон протяженности и непроницаемости тел.
172
Т.е., будет одушевлена лишь ближайшая и соприкасающаяся с душой часть организма (или тела), потому что физическое прикосновение двух тел возможно в одном только месте или с одной какой–либо стороны: одно тело не может совершенно войти (проникнуть) в другое.
173
Дальше в изд. Con. следует 3–я глава 2–й книги с таким заглавием в начале: «Quod anima sit substantia, non harmonia…, neque crasis ant quatuor humorum temperies quaedam…» Действительно, у Немесия дальше следует разбор мнений (главным образом, Дикеарха и Галена), не считающих душу субстанцией.
Поскольку Дикеарх (Динарх) определял душу как гармонию, и Симмиас, в противоречие Сократу, называл душу гармонией, говоря, что душа подобна гармонии, а тело — лире, то следует привести опровержения этого (мнения), изложенные у Платона в «Федоне». Одно из них основано на том, что раньше еще было им (т. е. Платоном) доказано, а именно: раньше было доказано, что знания не что иное, как воспоминания . Итак, приняв это как аксиому, он ведет речь следующим образом [174] . Если знания суть воспоминания, то наша душа существовала раньше, чем воплотилась (появилась) в человеческом образе; но если она — гармония, то прежде не существовала, а произошла впоследствии, когда уже было организовано тело [175] . Ведь, всякий состав происходит только тогда, когда есть налицо элементы, из которых он состоит: и состав, называемый гармонией, есть некоторое согласие (соотношение) составляющих его элементов, и он не предшествует тому, из чего составлен, но следует за ним. Итак, положение: душа есть гармония — противоречит тому, что знания суть воспоминания [176] . Но сказанное о воспоминаниях истинно, — следовательно, ложно (мнение), что душа есть гармония. Далее: душа часто сопротивляется телу и удерживает господствующее положение [177] , как бы начальствуя над ним; гармония же и не господствует (не управляет), и не сопротивляется, следовательно, душа — не гармония. Затем, гармония по отношению к другой гармонии может быть в большей и меньшей степени гармонией, когда ослабляется или усиливается, конечно — не по смыслу гармонии, потому что невозможно, чтобы смысл был в большей или меньшей степени смыслом, но по строю (по приспособлению): ведь, если соединив высокий и низкий звуки, вслед за тем ослабляют, то сохраняют тот же самый смысл в силе (буквально: величине) звуков (тонов), но гармония изменяется (разнообразится) по строению, будучи более или менее усиливаема: душа же не может быть в большей и (в) меньшей степени душой [178] ; следовательно душа — не гармония. К тому же, душа совмещает в себе добродетель и порок, а гармония не совмещает гармонии и чего–нибудь негармоничного, следовательно, душа не есть гармония. Наконец, душа, отдельно совмещая в себе противоположности (т. е., порок и добродетель), есть субстанция и субъект : гармония же есть качество и — в субъекте [179] ; но субстанция не то же, что качество, следовательно, и душа не то же, что гармония. Конечно, нет ничего удивительного (странного) в том, что душа причастна гармонии, но отсюда не следует, что она сама есть гармония: ведь если, например, душе свойственна добродетель, то это не значит, что сама она есть добродетель. [180]
174
Самое доказательство Платона, приводимое здесь Немесием, изложено в «Федоне» с главы 41–й.
175
, т. е., когда тело было составлено, сложено из элементов, потому, конечно, что гармония не может существовать прежде и независимо от лиры (инструмента).
176
Здесь — альтернатива, разрешаемая дальше Немесием в пользу платонизма, так как Немесий безусловно разделяет мнение Платона о существовании души раньше тела, или — что то же — о предсуществовании душ.
177
Греч. — .
178
Это доказательство заимствовано Немесием у Платона, но оно передается там гораздо проще и короче, без всяких неясных подобий и сравнений: , (См. Phaed. cap. 42).
179
Буквально: «в подлежащем» — , in subjecto.
180
Критику мнения древних философов о душе как о гармонии, находим и у Аристотеля (см. Aristotle De anima, lib. I, cap. 4), но ею Немесий почти совсем не пользуется: он много заимствует у Платона, на которого сам указывает, и еще больше — у Плотина: см. Euseb. Praepar. Evang., pag. 834 sqq.; ср. Ennead. IV, 7, § 8.
Гален относительно души, по–видимому, ничего не открывает и даже сам удостоверяет в сочинении «О доказательстве» [181] , что он ничего определенного не высказал (по этому вопросу); однако, на основании того, что им сказано, можно, кажется, скорее всего признать душу темпераментом [182] , так как от темперамента зависит различие нравов (т. е., характера); доказать это Гален старается на основании сказанного Гиппократом. Если так, то он (Гален), очевидно, считает душу смертной, хотя, впрочем, не всю, а одну только неразумную ее часть; относительно же разумной он сомневается, рассуждая таким образом… [183]
181
; Con. и Vall, in Demonstrativis; Ant. в лат. переводе — «in libro de demonstratione».
182
, — смешение природных элементов, органических качеств, соков, — лат. temperamentum; ср. ниже .
183
Этот знак (*) находится в подлиннике (в обоих тестах), потому что дальше должны следовать слова Галена из указанного сочинения о доказательствах, которых на самом деле нет ни в одном издании трактата Немесия. На полях изд. Ant. находится такая заметка: « »; Оксфордский издатель говорит, что книги Галена De demonstratione он нигде не мог найти; Con. и Vall. тоже не нашли этого места в сочинениях Галена; см. заметку на полях в изд. Bigne, pag. 624.
Но что темперамент тела [184] не может быть душой, очевидно из следующего. Именно тело — и одушевленное, и неодушевленное — составлено из четырех стихий: ведь именно их соединение (смешение — ) и образует тела (предметы) [185] . Таким образом, если душа есть темперамент тела , то не будет ничего бездушного, и доказательство строится следующим образом: если темперамент тела есть душа, а темперамент имеет всякое тело, то, следовательно, всякое тело имеет душу. Если же всякое тело имеет душу, но нет ни одного тела бездушного: ни камень, ни дерево, ни железо, ни иное что–либо не может быть бездушным. Если Гален скажет, что не всякий вообще темперамент тела составляет душу, но (только) какой–нибудь определенный, то естественно спросить: какой же именно темперамент оживотворяет (существо) и имеет значение души? Дело в том, что какой бы темперамент он ни назвал, такой именно мы можем найти и в неодушевленных (телах). Ведь — как сам он показал в сочинении «О темпераментах» — существует девять темпераментов [186] : восемь неудобных (дурных — ) и один — хороший ; по этому последнему, говорит он, составлен человек, не всякий, впрочем, но обладающий средним темпераментом, а по остальным — дурным темпераментам — составлены прочие животные с большей или меньшей степенью вялости (слабости) или интенсивности (силы) по виду каждого из них. Однако, эти же девять темпераментов (видов смешения) в большей или меньшей степени присущи и неодушевленным (телам), как опять–таки сам Гален показал в сочинении «О простых медикаментах» [187] . Кроме того, если душа есть темперамент и темпераменты изменяются соответственно с возрастом, временами года и образом жизни, то, значит, изменяется и душа: если же так, то мы не всегда имеет одну и ту же душу, но, сообразно темпераменту, иногда льва, иногда овцы или какого–нибудь другого животного, — что безрассудно. Затем, темперамент не противится страстям тела, но даже содействует им; он сам, ведь, является возбуждающей силой, душа же противоборствует (страсти), следовательно, темперамент не то же, что душа. Далее, если душа — темперамент, а темперамент есть качество, качество же и появляется, и исчезает, не сопровождаясь уничтожением субъекта [188] , то, значит, и душа может отделяться (от тела) без уничтожения (прекращения жизни) субъекта, — но такое заключение ложно; следовательно, душа — не темперамент и не качество. Ведь неосновательно они [189] утверждают, что живому существу от природы присуща одна из двух противоположностей [190] , как теплота — огню: этот последний неизменен, а темперамент представляется изменчивым, мало того, сами они при помощи медицинского искусства изменяют темпераменты. Притом, качества всякого тела воспринимаются внешними чувствами , а душа не подлежит чувствам, но постигается умом [191] , следовательно, душа не есть качество тела. Далее. Соразмерное распределение [192] крови, дыхания в связи с плотью, нервами и прочим составляет силу, пропорциональность (соразмерность) теплоты и холода, сухости и влаги в организме дает здоровье, симметрия же членов (тела) в соединении с приятностью цвета производит красоту тела. Следовательно, если гармония здоровья, силы и красоты есть душа, то необходимо, чтобы человек, пока живет, никогда не был ни больным, ни слабым, ни безобразным: между тем, часто случается, что не только один какой–либо, но вместе все три эти вида органической соразмерности исчезают, и человек, однако, живет: случается, ведь, что один кто–нибудь бывает одновременно и слаб, и болезнен, и некрасив: следовательно, душа не есть соразмерное сочетание (известных) органических элементов . В самом деле, каким образом и почему людям свойственны некоторые природные пороки и добродетели?.. Несомненно, что это зависит от телесного темперамента [193] : ведь, подобно тому, как от природы, благодаря темпераменту, одни бывают здоровы, другие болезненны по телу, так некоторые, от природы будучи желчными, гневливы, другие — боязливы, иные — сладострастны. Но некоторые превозмогают и подчиняют своей власти дурной темперамент, овладевают им; но подчиняющее не то же, что подчиняемое, следовательно — душа не то же, что темперамент.
184
— буквально: «телесное смешение», органическое соединение стихий или элементов (в теле).
185
Т.е., Немесий хочет сказать, как видно из дальнейшего, что всякое тело, всякий предмет имеет свой темперамент, который есть не что иное, как такая или иная комбинация, смешение стихий в животном теле или неодушевленном предмете. Это — взгляд стоический; см. Ogereau Essai snr le syst'eme philos. des Stoiciens, p. 35—36; 40—41; cp. Ritter et Preller Historia philosoph., p. 387 — слова Diog. Laёrt. И галеновский термин (= temperamentum) имеет такое именно значение.
186
Т.е., форм или видов соединения (смешения — ) органических элементов или природных стихий в телах. Ср. примечание 50–е. См. Galen De temperament, lib. I, cap. 8.
187
», лат. Ant. «in Simplicibus»; у Con. яснее: «In simplicium medicaminum libro ostendit».
188
, т. е. обладающего этим качеством.
189
Т.е., Гален и последователи его медицинской школы, признающие душу темпераментом.
190
Matth. ( Var. lect. et animadv., p. 90) поясняет: «intelligitur autem (т. е. сохранять или изменять) ».
191
, .
192
— хорошее соединение, буквально — смешение.
193
здесь понимается Немесием, как видно из дальнейшего, в широком смысле психо–физиологической наследственности.
Вообще, нужно сказать, что тело есть орган души, и если оно устроено целесообразно, то содействует душе и само находится в хорошем состоянии; в противном же случае оно затрудняет душу, и тогда душа имеет много хлопот в борьбе с непригодностью своего органа, и если она недостаточно осмотрительна (буквально: трезва), то портится (искажается) вместе с ним (от него), подобно тому, как музыкант фальшивит [194] вследствие расстройства лиры, если он предварительно не настроил ее как следует. Поэтому душа должна заботиться о теле, чтобы сделать его пригодным для себя органом. Достигает она этого посредством разума и силы воли (характера), одно ослабляя, другое усиливая, как в гармонии, чтобы сделать его (тело) сообразным себе и пользоваться пригодным органом, чтобы и самой не испортиться от него (т. е., от тела), так как случается и это.
194
Т.е., издает фальшивые звуки.