О проблемах языка и мышления

Энгельс Фридрих

(К. Маркс и Ф. Энгельс. Революция и контрреволюция в Германии. – Соч., т. VI, 24 – 25 // 8, 15 – 16.)

84

Вся законодательная деятельность Национального собрания в продолжение июня, июля и августа была заполнена репрессивными законами, которые предоставляли правительству право объявления осадного положения, подвергли прессу еще б'oльшим стеснениям и уничтожали право союзов.

Однако эту эпоху характеризует не фактическое, а принципиальное использование победы, не решения

Национального собрания, а мотивировка этих решений, не дело, а фраза, не фраза, а акцент и жесты, оживлявшие фразу. Безудержно-наглое обнаруживание роялистских тенденций, презрительное отношение к республике, кокетливое, фривольное выбалтывание реставрационных целей, словом, циническое нарушение республиканских приличий, – вот что придало этому периоду особый тон и отпечаток. «Да здравствует конституция» – таков был боевой клич побежденных 13 июня. Это избавило победителей от лицемерия конституционного, т.е. республиканского, языка.

(К. Маркс. Классовая борьба во Франции. – К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., VIII, 62 – 63 // 7, 71.)

85

В прежних своих агитационных движениях английская буржуазия захватила врасплох правящую касту и увлекла за собой массы в качестве хора, так как в своей программе она шла дальше своих действительных целей. На этот раз программа не осмеливается подняться на высоту действительно поставленной цели. Вы по очереди заверяете, что вы не хотите сокрушения аристократии, а хотите в содружестве с нами починить правительственную машину!.. Как первое доказательство вашего доброго о нас мнения, мы желаем, чтобы вы нам оставили одни детали, ибо дело идет только о деталях. Нам самим лучше всего знать, как далеко мы можем идти, не подвергая опасности наш класс, не превращая по оплошности административную реформу в спорный пункт между классами и не лишая ее человеколюбивого характера. Буржуазия – сторонница реформ – вынуждена перейти на этот иронический язык аристократического простодушия, потому что она сама говорит с массами на лживом языке.

(К. Маркс. Критика в Англии. – К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., 329 – 330. 1924 г.)

86

Партия «National’я» тотчас же была устранена со всех высших постов, куда она успела забраться. Полицейская префектура, дирекция почт, должность генерального прокурора, мэрия Парижа, – все досталось старым креатурам монархии. Легитимист Шангарнье стал общим главнокомандующим национальной гвардии Сенского департамента, мобильной гвардии и линейных войск первой армейской дивизии; орлеанист Бюжо был назначен главнокомандующим альпийской армии. Эта смена должностных лиц продолжалась без перерыва во все время министерства Барро. Первым делом его министерства была реставрация старой роялистской администрации. В один миг преобразовалась вся официальная сцена – кулисы, костюмы, язык, актеры, фигуранты, статисты, суфлеры, позиция партий, мотивы драмы, содержание завязки, вся обстановка. Только предшествовавшее мирозданию Учредительное собрание оставалось еще на своем месте.

(К. Маркс. Классовая борьба во Франции. – К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., VIII, 39. 1930 г. // 7, 46.)

87

Приличный, лицемерно-умеренный, добродетельно-банальный язык буржуазии раскрывает свой затаенный смысл в устах самодержца Общества десятого декабря и героя пикников Сен-Мора и Сатори.

(К. Маркс. 18 брюмера Луи Бонапарта. – Там же, 371 // 8, 171 – 172.)

88

Мы сказали: если иметь

терпение дочитать циркуляр т. Сипягина до конца. Терпения на это надо не мало, ибо на три четверти… – какое! на девять десятых – циркуляр наполнен обычным казенным пустословием. Разжевывание вещей давным-давно известных и сотни раз повторенных даже в «Своде законов», хождение кругом да около, расписывание подробностей китайского церемониала сношений между мандаринами, великолепный канцелярский стиль с периодами в 36 строк и с «речениями», от которых больно становится за родную русскую речь, – когда вчитываешься в эту прелесть, чувствуешь себя точно в русском полицейском участке, в котором от стен отдает затхлостью, отовсюду несет какой-то специфической вонью, чиновники, уже по одному своему виду и обращению – олицетворение самой невыносимой волокиты, а виднеющиеся в окно надворные постройки живо напоминают о застенке.

(В.И. Ленин. Борьба с голодающими. – Соч., IV, 275 – 276 // 5, 277 – 278.)

89

Но усиление строгости, увеличение надзора, все это требует увеличения расходов на чиновничью машину. И министр не позабыл об этом: гг. уездным предводителям дворянства или другим лицам, заведывающим «уездным центральным по продовольственной части управлением», будет выдана в возмещение их расходов «особая сумма», «относительно размера коей, – добавляет циркуляр на своем „особом“ наречии, – ваше превосходительство имеете войти ко мне с надлежащим представлением».

(Там же, 277 // 5, 280.)

90

«Высшие административные власти, – продолжает записка [Министерства Финансов 1902 г.] излагать жалобы фабрикантов, – идут еще дальше (закона) и придают всем (курсив ориг.) случаям стачек прямо государственное значение… Между тем, в сущности, всякая забастовка (конечно, если она не сопровождается насилиями) есть явление чисто экономическое, вполне естественное и отнюдь не угрожающее общественному порядку и спокойствию. Охрана последнего в этих случаях должна выражаться в формах, подобно практикуемым во время народных гуляний, торжеств, зрелищ и т.п. случаев».

Это – язык настоящих либералов-манчестерцев, объявляющих борьбу капитала и труда чисто естественным явлением, приравнивающих с замечательной откровенностью «торговлю товарами» и «торговлю трудом» (в другом месте записки), требующих невмешательства государства, отводящих этому государству роль ночного (и дневного) сторожа.

(В.И. Ленин. Проект нового закона о стачках. – Соч., V, 172 // 6, 403.)

91

Самодержавие колеблется. Самодержец сам признается в этом публично перед народом. Таково громадное значение царского манифеста от 26 февраля, и никакие условные фразы, никакие оговорки и отговорки, переполняющие манифест, не изменят исторического значения сделанного шага.

(В.И. Ленин. Самодержавие колеблется. – Соч., V, 250 // 7, 123.)

92

Однако экскурсии в область науки – не более как архитектурное украшение статьи г. Л. Как настоящий реальный политик, он дает, наряду с величайшей путаницей в общих рассуждениях, в высшей степени трезвенную и деловую практическую программу. Правда, он скромно оговаривается – на своем казенно-русском языке, – что отстраняет от себя предначертание программы и ограничивается изъявлением своего отношения, но это только скромничанье. На деле же, в статье г. Л. мы имеем чрезвычайно обстоятельную и полную аграрную программу русских либералов, которой недостает только стилистической редакции и рубрицирования по пунктам.