О себе
Шрифт:
Мать и я относимся здесь ко всем по законам Божественного. Мы одинаково принимаем богатых и бедных, людей высокого и низкого происхождения и распространяем свою любовь и покровительство в равной мере на всех. Главная наша забота – их продвижение в садхане, ибо они прибыли сюда за этим, а не чтобы удовлетворять обычные витальные требования или спорить о положении, месте или удобствах. Продвижение их зависит от того, как они ответят на любовь и покровительство Матери – примут ли они силы, которые она равно изливает на всех, сумеют или не сумеют воспользоваться тем, что она им дает. Но у Матери нет ни желания, ни обязательства обращаться со всеми одинаково внешне – требовать этого от нее абсурдно и нелепо, – и если бы она так и делала, она поступала бы против истинного
У каждого свой подход к выполнению садханы и свой доступ к Божественному, и не нужно беспокоиться о том, как это делают другие; их успехи или поражения, их препятствия, заблуждения, эгоизм и тщеславие – забота Матери; ее терпение бесконечно, но это не означает, что она потворствует недостаткам или всегда поддерживает садхаков, что бы они ни говорили или делали. Мать не принимает ничьей стороны в ссорах, спорах или противостояниях, она молчит, когда кто-то говорит или делает не то, но ее молчание не означает одобрения. Ашрам или духовная жизнь не подмостки, где кому-то суждено стать знаменитым или сыграть главную роль, и не площадка для состязаний, где можно претендовать или вполне справедливо посчитать себя выше других. Подобные вещи свойственны человеческому отношению к миру, и многие стремятся их привнести и в жизнь садханы, но они не имеют отношения к духовному порядку вещей. Мать всё терпит; она не запрещает садхакам критиковать друг друга, но и не придает их критике какого-либо значения. Только когда садхаки увидят из духовного плана всю тщетность таких вещей, тогда можно будет надеяться, что они от них откажутся.
Во всем этом нет ничего такого, что могло бы отвратить человека от духовной жизни или заставить его уйти от Гуру. На мой взгляд, только Гуру должен решать, подходит ли тот или иной человек для духовной жизни или нет; слушать же чье-то неприятное мнение на этот счет, по-моему, нелепо, а поступать в соответствии с ним – оскорбительно по отношению к собственной душе; назвать себя непригодным и на этом основании действовать в высшей степени опасно, поскольку всё это может быть лишь результатом короткой депрессии или витального расстройства, какие вызывают в тамасическом эго приступы самоуничижения. Если бы я не видел, что вы способны продвигаться вперед по пути садханы, или если бы я не видел никаких результатов, то не просил бы вас с такой настойчивостью продолжать и не писал бы вам письмо за письмом (больше я никому не пишу), чтобы разрешить ваши трудности.
P. S. Что касается другого вашего b^ete noire [362] , из отвращения к которому вы хотите покинуть ашрам, то неужели вы думаете, будто Мать так глупа и слепа, что принимает людей и их садхану по их собственным оценкам? что не видит их недостатков, равно как их достоинства? что понятия не имеет о движениях их низшей природы? что они могут одурачить ее, повлиять на нее или руководить ею?
Это очень глупо и по-детски поддерживать в себе абхиману; так как это означает, что вы ожидаете, что все, включая Мать и меня, будут всегда поступать соответственно вашим представлениям и делать то, что вы хотите, и никогда не делать того, что вам не нравится! Мать вправе делать то, что считает правильным или нужным; вы должны понять это, иначе всегда будете страдать по пустякам.
362
предмет особой ненависти (фр.).
То, что вы говорите о тех, кого мы принимаем – что, если одна какая-то их часть искренне желает Божественного, мы даем
Вопрос: Я потрясен тем терпением и состраданием, с какими вы относитесь к нашей неискренности, непослушанию и слабостям.
Ответ: Всё это присуще нашей человеческой природе; так что без терпения мало останется надежд ее изменить. Но в ней же кроется еще кое-что, нечто искреннее, что может стать источником силы, которая ее изменит. Трудность с людьми вроде Х. состоит в том, чтобы добраться до этого глубоко скрытого нечто и заставить его действовать.
Это не вопрос вины или наказания – если бы нам пришлось винить и наказывать садхаков за их ошибки и относиться к ним, как в суде, то садхана стала бы невозможна. Не вижу, в чем справедливость этого вашего упрека по отношению к нам. Наш единственный долг перед садхаками состоит в том, чтобы вести их к духовной реализации – мы не можем вести себя, словно глава семьи, вникая в домашние ссоры, одобряя одних и подавляя своим авторитетом других! Сколько бы раз Х. ни спотыкался, мы должны взять его за руку, снова поднять его и помочь снова двигаться к Божественному. То же самое мы всегда делали и для вас.
На этой стадии эволюции психическое существо представляет собой нечто большее, чем просто искра. Это – пламя. Даже когда пламя закрыто туманом или дымом, то туман или дым можно рассеять. Рассеять их и открыться для высшего сознания – вот что нужно, а не то, чтобы стать еще одним Шри Ауробиндо или стать равным с Матерью. Но если мы представляем собой Божественное, что плохого в том, чтобы соединиться с частью Божественного и жить в божественном Сознании, пусть в неполном?
Я не имел в виду, что кто-нибудь из вас может заменить нас с Матерью или стать на равных… но Х., Y. и Z., разумеется, могут измениться, отказаться от своих нынешних личностей и ограничений и стать к нам ближе, чем они сейчас – если у них есть искреннее желание и воля и они приложат усилие.
Для всех здесь, кроме Матери и меня, даже Верховный Разум еще не реализован или же остается только на уровне влияния, в основном субъективного.
Разве работать ради садхаков ниже вашего достоинства? Это совершенно эгоистическое отношение и недостойно садхака. Все, кто занят в столовой, на строительстве, на складе, в плотницких мастерских, в пошивочной или кузнице, всегда работают ради садхаков; Мать и сама целыми днями трудится ради садхаков; и я, когда пишу это письмо, трачу свое время ради садхака. Как, по-вашему, могли бы те, кто работает в столовой и кухне, сказать: «Мы не будем готовить садхакам и обслуживать их, это ниже нашего достоинства. Мы согласны готовить еду только для Матери»? Хотели бы вы, чтобы я перестал отвечать на ваши письма, поскольку таким образом я работаю на садхака, и стал бы писать только Матери и никому другому?
Чем столько лет Х. занимался на кухне, как не готовил еду садхакам? И чем занимался на зерновом складе Y., как не работал на садхаков? Всё это совершенно бессмысленные идеи. Любая работа, которую дает Мать, делается ради Матери.
Никто не собирается отказываться от книг и писем – но я должен иметь один выходной день в неделю (воскресенье). Объем корреспонденции стал огромным, и работа с ней занимает всю ночь и изрядную часть дня; это если не считать того, что делает Мать, которой также приходится трудиться большую часть ночи после дневной работы. В результате Пранам делается позже и позже, поскольку мы заканчиваем всё только в 7.30 и даже позже. Но всё равно много работы остается несделанной, копится, и приходится отказываться от многих вещей, которые также не менее важны. Мне нужен какой-то отдых.