О секретаре и его начальнике
Шрифт:
– У уборщицы должны быть. Воспитывать будешь? – ухмыляется он.
Толик ничего не отвечает, он уже несется искать тетю Галу, которая убирает помещения. Забирает у нее ключи. Заходит в конференц-зал.
– А ну, вставай! – командует он, встав над Максимом.
Максим просыпается. Улыбается, глядя на Толика.
– Привет…
– Я тебе дам привет, - кричит Толик. – Вставай, кому говорю!
И тащит Максима к нему в кабинет. Минута – и дверь закрыта, Максим сидит на диване,
– Ты. Меня. Достал.
Максим хлопает глазами.
– Я ничего не сделал! – оправдывается он.
– Вот именно! – истерит Толик. – Ты ничего никогда не делаешь! Почему я за тебя должен работать, вот скажи мне, а? У всех людей начальники как начальники, а у меня…
Максим вжимается в спинку дивана. Таким он своего секретаря еще не видел…
– Анатолий, - робко говорит он, желая привести его в чувство.
– Не анатолькай тут мне! Штаны снимай, живо!
Максим не шевелится. Тогда Толик сам берется за дело – одним махом Максим оказывается лежащим животом на его коленях, попой кверху. С попы сразу сдирают брюки и трусы до колен.
– Толик, не надо! – просит Максим. – Я больше так не буду!
– Конечно, не будешь, - отвечает Толик. – После сегодняшнего точно не будешь!
И он награждает начальника первым звонким шлепком. Ладонь у Толика большая и сильная. А задница Максима – белая, мягкая и нежная. На ней сразу появляется красный отпечаток, как клеймо.
Максим при каждом ударе стонет так тоненько, что Толик распаляется еще больше. После десятка ударов он останавливается перевести дыхание и вдруг слышит…
Максим плачет. Тихо так, еле слышно хнычет, вытирая слезы и сопли о брюки Толика.
– Макс, ты чего? – Толик совсем теряется. – Макс?
Ему в голову вдруг лезут воспоминания о бывшем Максима… который бил его. Он пугается так, что сердце чуть не останавливается.
– Макс, Макс, посмотри на меня! Макс, прости…
Максим тянется за объятием и вдруг начинает рыдать в голос, как маленький ребенок. Икает, плачет, захлебывается, а Толик только и способен, что гладить его по спине, прижимать к своему телу и шептать:
– Ну, хватит, хватит, что ты… я люблю тебя, не надо… не надо, милый, любимый, зайчик…
Максим постепенно затихает. Только шмыгает носом иногда. Толик чувствует, что сам готов заплакать.
– Все? – шепчет он в темноте кабинета. Они не включили свет…
Максим кивает. Пауза, натянувшаяся в этот момент, меняет атмосферу между ними. Толик чувствует возбуждение. Максим тянется за поцелуем. Они укладываются на диван, вновь исследуя руками и губами тела друг друга. Толик нежен, очень нежен, он сегодня не трахает Максима, он его любит.
– Вот так, -
Максим стонет, подставляя все ухо под укусы и поцелуи, а задницу свою насаживает на пальцы глубже. Он стонет еще громче, когда эти пальцы сменяет крепкий член, с громким шлепком ударяющийся о ягодицы Максима.
Они занимаются любовью пылко, шепчут признания, сжимают руками друг друга, не хотят отпускать…
Потом лежат, прижавшись друг к другу на узком диване. Толик смотрит в потолок и говорит сытым, удовлетворенным тоном:
– Все, мне это надоело. Завтра переезжаю к тебе… Буду тебя перевоспитывать.
– Ну-ну, - отвечает Максим, улыбается в волосатую грудь Толика и прикусывает его сосок. – Попробуй…
Часть восьмая.
История пятнадцатая. Смена ролей
Первые недели совместной жизни Толик не дергался, не качал права и старался во всем угодить любовнику. Хм… сожителю. Нет… любимому. Да, это слово подходило, потому что от другого у него мурашки по телу бегали… но обо всем по порядку.
В общем, вещи он перевез, разложил в шкафу Максима под его насмешливым взглядом, а потом… а потом началась та самая совместная жизнь. Они притирались друг к другу. Готовил Толик (Максим не умел и заказывал еду в ресторанах. Кто сказал, что геи хорошо готовят?). Стиркой занимался тоже Толик (потому что Максим не знал, с какой стороны подходить к своей дорогущей шикарной стиральной машинке). И цветы поливал Толик. И продукты покупал Толик. И если что-то ломалось, то ремонтировал тоже Толик.
А еще было вот такое. Обычно уборкой в квартире занималась тетя Гала – по договоренности с Максимом по выходным дням. Однажды она не смогла приехать и Толик заявил:
– Ничего. Мы и сами справимся с уборкой, правда же?
Максим посмотрел на него удивленно при слове «уборка». Спустя пару минут протирания горизонтальных поверхностей влажной тряпкой, он вдруг согнулся пополам и заскулил.
– Что с тобой? – подскочил к нему испуганный Толик.
– В боку что-то колет… там, где порез был…
Толик забеспокоился еще больше – в боку у Максима остался шрам от ножа его бывшего. При виде щенячьего взгляда он совсем раскис и отправил Максима отдыхать – в спальню. Максим, конечно, воспользовался этим и с удовольствием валялся на постели, пока Толик мыл, чистил, драил и натирал. А потом с довольным выражением на лице вышел к ужину.
Тут-то Толик и осознал, что случилась смена ролей. Пусть в постели он сверху, в их совместной жизни Толик – жена.
Открытие ввергло его в уныние.