О секретаре и его начальнике
Шрифт:
Первым, конечно, проверке подвергался секретарь. Свету Максим Дмитриевич не трогал, все его внимание было обращено на Толика (по правде говоря, Толик был бы не прочь, если б шеф это самое внимание распределил между ними поровну), это напрягало.
Вдоволь наигравшись с Толиком, Максим Дмитриевич уходил в дизайнерский отдел и во все остальные отделы, где мешал людям работать, шутил и балагурил, нарушая рабочую обстановку. Если он слишком расходился, Света бежала за ним следом и тащила обратно, чтобы усадить подписывать документы. В такие моменты на Федорова накатывала хандра.
Вообще Федоров не особенно интересовался практической стороной своего предприятия – он был человеком творческим, витал в облаках, заводил нужные знакомства (в обаянии ему нельзя было отказать) и изредка сам разрабатывал дизайны. Для дел насущных у него был дядя – Евгений Сергеевич Федоров, коммерческий директор, который наведывался к племяннику раз в неделю с отчетами, договорами, сметами и прочими, такими ненавистными для Максима, бумагами. В такие дни он приезжал раньше (в 10 утра) и особенно долго торчал в отделе дизайна, шутил в два раза больше обычного, предчувствуя, что скоро веселье закончится.
Евгений Федоров занимал около 3-4 часов времени своего племянника. Максим после этих посиделок выглядел как выжатый лимон, грустил и смотрел на всех глазами побитой собаки.
В целом, Толика работа устроила, а он сам устроил начальника, Света с легким сердцем отправилась в декрет, и все были довольны. Прошел испытательный срок, Толик освоился.
История вторая. Неожиданное открытие
Этот день начинался как обычно. Толик по привычке встал в 6 утра, вышел на пробежку, затем – душ, завтрак, сборы на работу. Машины у него своей не было, поэтому Толик пользовался общественным транспортом.
Среда, девять утра. Толик вошел в офис, не заметив, как странно посмотрел на него охранник, поднялся на лифте на пятый этаж, прошел к своему рабочему месту. Даже успел поработать с полчаса, обрабатывая квартальные отчеты, когда вдруг заметил, что дверь в кабинет шефа закрыта неплотно.
Решив проверить, в чем дело, Толик поднялся с места и заглянул в кабинет, обнаруживая там невероятное: за своим столом сидел и спал Максим Дмитриевич. Он никак не реагировал на Толика, поэтому парень подошел ближе, рассматривая начальника внимательнее. Видок у него был тот еще. Весь какой-то расхристанный, в мятой и грязной рубашке, в сбившемся на сторону галстуке, с растрепанными волосами, в которых запутались мусор и грязь, и с налившимся ужасным фингалом под глазом. Он спал, опустив голову на сложенные руки, смешно вытянув губы трубочкой.
«Надо его домой отправить», - решил Толик, осторожно тормоша шефа по плечу. Тот не просыпался еще с минуту, а потом открыл мутные глаза, похлопал ресницами и выпрямился.
– Толя? Что ты здесь делаешь? – он смотрел на секретаря удивленно. Пьяным не выглядел.
– Максим Дмитриевич, вы в курсе, что спите на работе? – на всякий случай уточнил Толик.
Тот огляделся с еще более удивленным видом. А потом беспомощно посмотрел на Толика.
– Мне нельзя домой, - тихо и как-то несчастно
– Как нельзя? – опешил Толя.
Максим пожал плечами и откинулся на спинку кресла, принимая более привычный вид беззаботного прожигателя жизни.
– Там мой любовник, - выдал он. – Ну, то есть уже бывший любовник.
Толик замер. Вот с кем только жизнь его не сталкивала, а с геями пока что - ни разу. Он смотрел на своего начальника и понимал, что по его внешнему виду можно было и заподозрить нечто такое. Максим Дмитриевич был уж слишком утончен для мужчины: довольно высок и тонок в кости, ухаживал за своей внешностью, точно женщина, и одевался изящно и стильно.
Не то чтобы Толик был гомофобом. Он просто никогда не встречал живых геев (мертвых тоже), чтобы выработать какое-то определенное мнение о них. Похоже, придется сделать это сейчас.
– Это он вас так?... – нерешительно спросил Толик, только чтобы не затягивать паузу.
Максим Дмитриевич непонимающе взглянул на него.
– У вас синяк под глазом.
Шеф поморщился.
– Да, мы с ним вчера… немного повздорили.
Вот этого Толик никогда понять не мог. Как можно поднять руку на любимого человека? Его собственный отец, когда напивался, бывало, поколачивал мать, но только до тех пор, пока Толик не вырос.
– Вам все равно домой надо. Не будете же вы сидеть здесь в таком виде.
Федоров жалобно выдал:
– Он меня убьет.
– Да что вы натворили-то?
– Ничего! Он ревнует. Больной на голову.
Толик скептически хмыкнул. Максим закатил глаза.
– Ну, ладно! Я хотел с ним расстаться, а он… взбесился. Да, не ожидал я такого…
Толик такого тоже не ожидал от своего шефа. Вздохнув, он решился:
– Давайте я вас провожу, что ли.
Федоров, конечно, от предложения не отказался. За руль сел Толик, не доверяя Максиму водить в таком состоянии.
Максим жил в обычной многоэтажке, на седьмом этаже, куда Толик поднялся вместе с ним (на всякий случай). Дверь была не заперта, в квартире никого не было. И ничего не было тоже. То есть ничего целого и невредимого.
Когда-то (еще вчера, должно быть) это жилище было красивым и комфортным. Наверно. Сейчас оно напоминало свалку. Все, что только можно было разбить, было разбито и разбросано по полу. Вещи и одежда, разодранные, валялись кучками там и сям. Поломанная мебель, разбитая плазма, содранные шторы… И, как будто этого мало, по всей квартире стоял легко узнаваемый едкий запах мочи.
– Он и правда больной, - сказал Толик, с тревогой наблюдая за своим начальником. – Пойдемте отсюда. Здесь вряд ли что-то ценное осталось.
Он вывел Максима из квартиры сам, по пути набирая номер Евгения Сергеевича. Быстро объяснил ситуацию, получил указания и повез шефа в дом его дяди. Там оставил на попечение кухарки и вернулся на работу.
Работалось тяжело. Толик не мог не думать о своем шефе – таком потерянном и растерянном. Он привык видеть Максима с улыбкой на лице, беззаботного и веселого, а иногда притворно-печального (когда заставляли работать). Сегодня он увидел другую его сторону.