О сладких грёзах и горьких зельях
Шрифт:
— Вообще-то да, — выдал Виллан невозмутимо, чем поверг меня в лёгкий ступор. — Думаю, я стал бы идеальным прикрытием. Чтобы никто, включая лорда Саннара, не задавался лишними вопросами.
Я призадумалась. Если разобраться, в словах парня был смысл. Хотя…
— Не передумаешь к тому моменту, как это станет актуально — значит, так и поступим. Но советую дважды всё обдумать: для тебя это тоже неизбежно будет связано с парой-тройкой неудобств.
— Переживу, — улыбнулся Вил зубасто. — Я тоже некогда доставил вам немало неудобств. Разве нет?
Тут не поспоришь, кстати. У Вила был очень тяжёлый случай — возможно, один из самых. Причём
Кому-то везло больше, кому-то меньше. Особенно страдали, как водится, семьи простых, лишённых магии и защиты людей: их зачастую выбирали кормушкой низшие, что неизбежно отражалось на детях. Некоторых младенцев вынужденно уничтожали, потому что в их головах не наблюдалось и зачатков разума, у других возникал конфликт магического противоречия, когда демоническая составляющая пожирала человеческую, отчего плоть буквально гнила… На тот момент бороться с этим никто не умел. Хотя, даже сейчас не все случаи решаемы, не все патологии обратимы, но жизнь удаётся сохранить почти всем, спасибо развитию магической науки и здравому подходу.
Тогда… тёмное было время.
И не только простолюдины становились жертвами, разумеется. Дети из состоятельных семейств страдали тоже, пусть чуть реже, но оттого не менее серьёзно. Собственно, мать Вила — если её можно так назвать, конечно — была как раз из высшего общества.
Она была колдуньей из старинной семьи.
Что уже там произошло, что заставило её в период беременности использовать без положенных предосторожностей высшую тёмную магию, я не знаю. Итог был трагичен, но закономерен: чары поглотили душу несчастного ребёнка. Свято место пусто не бывает, как известно, потому на тело будущего мага нашёлся другой претендент, как позже выяснилось, на удивление даже не низший. Хотя, едва ли для несчастной матери это было утешением.
Опять же, не знаю, почему она не избавилась от ребёнка в утробе, как того требует техника колдовской безопасности в таких случаях. Скорее всего, просто не смогла — и кто бы мог её за это винить? Так что Вил родился. Тогда-то и стало ясно, что ребёнок — не хищная вечно голодная тварь, а вполне себе детёныш, пусть и совершенно не человеческий. Да, он пожирал энергию, да, колдовал без разбору. Однако, в этих действиях не было ни умысла, ни особенного вреда для окружающих — по крайней мере, поначалу.
У матери, как она ни ненавидела подменыша, не поднялась рука его уничтожить. Между тем ребёнок рос, но социализироваться не спешил: не умел говорить, пытался общаться ментально, походя выжигая мозги не ожидающим такого вот подвоха нянечкам, тянулся к зазеркальному миру, невольно устраивая всему дому погружение в параллельную реальность. Число жертв множилось, ребёнок расстраивался, дичился, ненавидел себя, и его сила предсказуемо всё больше выходила из берегов. Вот тогда-то семья и обратилась к давнему другу и зажигательных дел мастеру в лице Саннара, попросив устранить
Меня, представительницу немногочисленного на тот момент движения за права изменённых, вызывать туда изначально не собирались: слишком уж ясен случай. Подменыш, который стал причиной человеческих жертв — тут приговор очевиден.
В деле, которое по сей день хранится в нашей закрытой канцелярии, говорится, что меня привлекли в тот дом волнения зеркальной магии.
Это ерунда, конечно. На деле меня вызвала мать.
Вопреки воле отца, вопреки собственным чувствам ей хватило смелости признаться хотя бы самой себе, что Вил, по сути, такая же жертва её глупости, как и тот, погибший ребёнок. Не приспособленный к жизни в этом мире, маленький демонёнок тянулся к окружающим, игрался и пытался развиваться, как умел. Он, как любой ребёнок, искал любви. Проблема в том, что он не умел ни себя контролировать, ни даже толком общаться: известный факт, что изменённые, от рождения наделённые сильной ментальной магией, учатся говорить и понимать речь куда позже, чем обычные дети (если вообще учатся, конечно). Я, как пример, заговорила к семи годам, вняв увещеваниям и слезам родителей. До того предпочитала общаться ментально: так проще, и рта открывать не надо…
Так или иначе, в особняк я прибыла в самый разгар веселья: кто-то шепнул мальчику, чтобы спрятался от гостей. Тот внял совету, схоронился в зеркалах и попытался магов выкинуть из своего дома. К моменту моего эпического появления счёт был в пользу Вила: один из помощников мага расстался с жизнью. С другой стороны, и Саннар загнал его в одно из зеркал, запер там и вовсю настроился на изничтожение опасной нечисти, так что успела я вполне себе вовремя.
Грызлись мы с лордом Саннаром тогда долго и со вкусом: потрясали свежепринятыми законами, мерились полномочиями и взывали к условно существующему здравому смыслу друг друга. Саннар упирал, и вполне справедливо, на нечеловеческую природу мальчика и его опасность для окружающих. Я вполне резонно отвечала, что он в этом не виноват. В общем, кое-как сошлись на том, что я забираю мальчика и, если не добьюсь решительных результатов в его социализации, он будет уничтожен.
Как вы можете понимать, я их добилась, этих самых результатов. Пусть это и был непростой путь, пусть несколько раз сила ребёнка оборачивалась против меня же, пусть порой мне казалось, что мы через это не пройдём — мы в итоге сделали это вопреки всем. История Вила стала известной, и только ленивый не намекнул мне ядовито, что я занимаюсь ерундой. Потому-то мне так важно было доказать, что это не ерунда. Создать прецедент — вот что было принципиально на тот момент. И Вил справился, да; только вот его ненависть к лорду Саннару никуда не делась. И в этом его сложно было бы не понять.
— Не так много их было, этих неудобств, как тебе кажется, — сказала я вслух. — Ты был замечательным учеником. И вырос — замечательным разумным. Так что, обдумай своё предложение ещё раз: переиграть его уже не получится. И пока закроем эту тему. Расскажи лучше, что там в ведомстве?
Он как-то странно хмыкнул.
— Пусть вам лучше Джин расскажет, хорошо? Она ближе знакома с главной проблемой, стоящей на повестке дня. И не станет ржать, как лошадь, в самый ответственный момент повествования. А я, признаться, могу и не сдержаться — больно уж это всё бредово. Опять же, Её Величество подчеркнула, что ближайшие несколько дней вы должны отдыхать ото всего и всех, в том числе от дел.