О том как богатыри на Москву ходили
Шрифт:
А ясный сокол несётся вдогонку!
Старуха приметила гонку
и стрелой калёной помчалась.
И с кем бы она ни встречалась
на своём мимолётном пути,
успевала всем бошки снести!
Наконец, у котла приземлилась,
долго в костёр материлась
да чёрта звала лохматого.
И его, конечно же, матами!
Вышел чёрт да спрашивает:
«Чего
Спохватилась тут Ягуся,
обернулась девкой Дусей.
– Так лучше? – спрашивает.
– Да, вечность нас изнашивает, —
бес вздохнул и лоб потёр. —
Чего тебя принёс-то чорт?
Дуся льстивенько сказала:
– Я без силушки осталась,
дай мне силушку, дружок!
Чёрт открыл в груди замок,
вынул силу и подал:
– Евдокиюшке б я дал
даже сердце и себя;
силу бери и вон пошла!
Дуська силушку схватила,
на себя вмиг нацепила
и давай расти, расти —
выросла аж из земли
и стала могучей,
как грозная туча.
Тут сделалось ей тяжко —
палец распух бедняжка,
на который кольцо надела Алешкино.
Топнула Дусенька ножками,
нож достала булатный,
отрезала палец и сразу
в бабушку превратилась,
в маленькую такую. Забилась
под ракитов кусток,
потому как соколок
уже клевал её в темечко.
А потом подобрал колечко
и к хозяйке с ним полетел.
(Хоть Алешка кольцо и хотел,
но сокол знал лишь Настасью.
Чего тут уж сделаешь? Здрасьте!)
Ну а бабушка Яга
тихо в дом к себе пошла:
новые козни обдумывать,
чинить баньку, подкарауливать
новых русських богатырей.
А кот-коточек Котофей
сбежал от бабкиных костей
прямо в лес, лес, лес, лес —
ловить мышей да их есть!
А соколик-соколок
колечко лихо доволок,
опустился на окно:
«Тук-тук!» В горенке темно,
хозяйка плачет и рыдает —
своего мужа поминает.
«Ты не плачь, не горюй, жена,
жив, здоров твой муж! На проверь сама,» —
кинул на пол соколик колечко.
Покатилось оно да за печку.
Полезла Настя его доставать,
а там блюдечко. Надо брать.
Схватила девонька блюдце,
протёрла тряпочкой. Тут-то
и показало оно Алешку:
жив, здоров, с друзьями и кошкой
бредут по лесу куда-то…
лошадей потеряли. Ай, ладно.
Глава 9.
– Ах вы, сильныя русские богатыри,
(недалеко ль до горя, до беды)
куды путь держитя, на кого расчитываете,
кому хвалу-похвальбу поёте,
об чём думу думаете,
пошто пешие, а не конные? —
старичок-лесовичок, тряся иконою,
спрашивает наших пешеходов.
– Потеряли, батяня, подводу,
и теперь мы не конны, а пешие, —
удальцы поклоны отвесили.
Знаю, знаю я горе-беду,
подводу вашу ведут
баба Яга с сотоварищами
на старое, древнее кладбище,
там коней ваших спустит в ад
и пойдут на них скакать
черти – бабы Яги приятели.
– Ну здрасьте вам!
А что там за сотоварищи?
Повыколем мы им глазищи.
– Кыш, Хлыщ и Малыш ростом с гору.
Я вам укажу дорогу…
Разозлились богатыришки и вдогонку!
Только пыль забилась под иконку
у старичка-лесовичка.
/ Ты сиди, а я пошла
вслед за богатырями.
Читай сказку, слушай маму
и не вой в магазинах волком,
а то купят тебе иголку
и в мягкое место уколют. /
Хотя, воина и иголки не сломят.
* * *
Волен мужик – неволен,
а богатырь тем более.
Бежит дружина
(дрожит аж Инна),
бабу Ягу проклинают,
московских князей поминают
недобрым словом:
«Обяжут ль пловом?»
Дошли, наконец, до полянки,
где разбойничье гульбище-пьянка:
Кыш, Хлыщ и Малыш ростом с гору
едят, пьют день уж который;
замочки с харчей богатырских скинули,
с вином бочоночки выпили
и свои песни поют.
– Погодь, не спеши, уснут, —
Илья Муромец тормозит дружину, —
Спящих с земельки сдвинем
и их самих опустим в ад.
Прошёл час и воры спят.
Лишь баба Яга у костра
сидит – сторожит сама.
А с бабой проклятой тягаться —
каково это, знают братцы!
Но кот-коток Котофей
вдруг прыгнул к бабке: «Мне налей,
хозяйка, чарочку вина;
убёг я от богатыря,
устал, замучился совсем,
он бил меня; налей скорей!»
– Черныш нашёлся! – бабка плачет. —
Ну иди ко мне, мой мальчик,