О ведьмах, магистрах и «заколдованных принцах»
Шрифт:
Это было очень несправедливо… Впрочем, жизнь не всегда бывает справедливой. Наверное, даже хорошо, что он не понимает, что над ним издеваются.
– Любишь? – Сеня вопросительно заглянул мне в глаза.
Он хочет, чтобы я объяснила ему значение этого слова? Ох, это будет непросто.
Пока я думала над вопросом, в конюшню зашёл староста. По раскрасневшемуся лицу и остекленевшем глазам было понятно, что он пьян. Запах, который зашёл в барак вслед за ним, лишь подтвердил это.
– Магиср! – расплылся Мирослав Потапович в радостной улыбке. – Вы почму не в бне?
Он мямлил так, что я еле могла
– Я лошадь свою пришла почистить.
Надеюсь, пьяный взгляд не заметит, что щетка находится в руках Сени, в не в моих. Хотя всегда можно будет сказать, что я попросила его мне помочь.
– Ну брсте ма..ик!..гиср, – махнул мужчина рукой и пошатнулся, схватился за косяк. – Мой Све…ик!..тлав мигм вшу лошдь так, поч…ик!…ть, что она будэ свркать, как сто…ик!…вое себро! О-хо-хо!
Пожалуй, от такого предложения я откажусь.
– Гербера у меня лошадь норовистая, чужаку в руки не дастся, – ответила с вежливой улыбкой. – Да и Сенослав мне помог.
– Кто? – тупо спросил староста, прищурился, а затем его лицо удивлённо вытянулось. – Ах, эт ты!.. ик!… Прихлбнк! Брсь! – замахал он двумя руками. – Брсь! С газ моих!
В шоке я смотрела на Мирослав Потаповича. Как так можно себя вести?! Сеня стоял и широко улыбался, смотрел с невинным непониманием. Какой же он всё-таки ребёнок, несмотря на то, что выглядит как взрослый, рослый мужчина лет за тридцать.
В конюшню вошла Богдана, кинула быстрый взгляд на меня и накинулась на мужа:
– Мирослав, чё ты сюда припёрся?! Я ж тебя сказала, в кровать иди!
– Богдудушка, – расплылся в пьяной улыбке староста, – я отльть… то есть в козет!
– На выход, козет! – гаркнула она так, что даже я подскочила, мужчина и вовсе выскочил из конюшни, как пробка из бутылки шампанского. Переведя на меня взгляд, она раздражённо добавила: – Ваша комната возле крольчатников. Я постелила свежее бельё.
– Благодарю, – вежливо улыбнулась.
– Вы вроде в баню торопились?
Богдана была из тех женщин, что, даже родив троих детей, остаются при тонкой фигуре. Лицо у неё было с сильно выделяющимися скулами, острый подбородок и нос, тонкие губы и большие тёмно-синие глаза под тонкими подведёнными бровями. На лбу залегли морщинки, видно, из-за того, что часто хмурилась. Рядом с мужем они смотрелись странно: он – словно круг, а она – острый угол.
– Я кобылу свою чищу.
Вот она уже заметила щётку в руках Сени, и её взгляд потяжелел. Улыбка у мужчины пропала, он понурил голову.
– Он доставляет вам проблемы? – Голос женщины звенел от холода.
– Напротив, помог.
– Фхэ? – Богдана издала странный звук, словно хотела одновременно фыркнуть и сказать «фи». У неё даже рот скривился, словно в лицо навоз сунули. – Какая с него помощь? Одним проблемы! И жрёт, как не в себя!
– Мне Сенослав не доставил никаких проблем. – Моя же улыбка, напротив, стала шире. – Как я и сказала, помог с чисткой лошади. Тут осталось немного, так что мы сейчас быстро закончим. Спасибо за еду, всё было очень вкусно. Пусть Мать Марина защитит ваши сны.
– Фхэ!.. Да защитит ваши сны Мать Марина.
Наконец-то она ушла. Тяжело мне с ней разговаривать, ибо уж очень сильно напоминает мою уважаемую матушку. Благо Богдане я имею право ответить.
– Сеня, – позвала
Он несколько секунд смотрел на меня, словно пытался осознать произнесённые мной слова, а потом широко улыбнулся и вернулся к лошади.
Значит, Богдана не знает, что он умеет ухаживать за животными? Да и ко всему так профессионально! Складывалось впечатление, словно он делал это с самого детства – слишком хорошо знал, с какой стороны к ней нужно подходить и в каких места как нужно проводить щёткой. Лошадь может от любого неправильного движение дёрнуться, боднуть, переступить копытами, укусить, а уж как они боятся щекотки! Я сама с шести лет начала изучать все эти хитрости, когда мне подарили моего первого пони. Да и ко всему Гербера у меня была не обычной вьючной лошадью, которые могут флегматично стоять и терпеть, а породистой кобылой с соответственным гонором. И вот смотрите на неё: стоит и млеет, уши навострила в сторону Сени и иногда покусывает вьющееся мужские локоны – это она так выражала признательность.
Интересно, а в седле он умеет держаться?
***
Дамир стоял у открытого окна, и сатиновые шторы жёлтого цвета взмывали вверх. Обволакивали его тела, словно желая погладить необычную бронзовую кожу. Он никогда не смущался своей наготы и всегда весело смеялся, когда я натягивала под одеялом халат. «Чопорная леди Олли» – так он порой называл меня с наигранной важностью, а потом добавлял какую-нибудь глупость, чем несказанно злил.
– Наш мир огромен… – В его задумчивом мягком голосе была слышна грусть. – Настолько, что мозг неспособен даже в полной мере осознать его границы. Но я чувствую себя запертым в коробке… – Дамир некоторое время созерцал огни столицы, а потом обернулся, взглянул на меня: – Как бы я хотел увидеть всё…
– Увидишь, – уверенно ответила и поднялась с кровати. На мне был шёлковый халат чёрного цвета с красными петухами – подарок, который он привёз мне из последнего военного похода. – Теперь перед нами откроются все двери…
– Но ради этого нам пришлось пойти на…
– Нет, – остановила я и обняла себя за плечи. – Мы просто создали порталы, а то, как их использовали…
Повисло тяжёлое молчание.
– Я рад, что тебе разрешили остаться в столице и курировать эксперимент с этой стороны… Что ты не видела всё то, что видел я… Столько смертей… – Он спрятал лицо в ладонях, и его плечи сотрясались от рыдания. – Это было ужасно… Словно непрекращающийся кошмар…
Я подошла ближе, обняла Дамира, погладила по голове. Он обнял меня в ответ, крепко сжал… Слишком крепко.
– Дамир?!.
Попыталась оттолкнуть его и не получилось. Он расплавился, превратился в чёрную массу, которая сдавливала мои рёбра и лёгкие, не давая сделать и вздоха.
– Отпусти!.. Нет!.. Дамир?!.
Давление усиливалось. Я задыхалась. Последние секунды. Последние капли кислорода…
***
Резко открыла глаза и дёрнулась всем телом, вскочила с кровати. Кошка с диким мяуканьем соскочила с моей груди на пол и зашипела. Я громко чихнула, а потом ещё раз и ещё. Глаза принялись слезиться, а в горло и нос словно угли засунули.