О видах на урожай, альфа-самцах и кусочке счастья (сборник)
Шрифт:
Нина согласно кивнула.
— У корректора тоже есть «подчиненные» — предложения, например, правила, слова. То есть она над ними начальник, и они ее слушаются, — в глазах Галины появилась лукавинка.
— Ну, так по твоей логике любую должность можно притянуть за уши к твоей профессии.
— Разговор ведь не о любой, а о тех, что мне, уж не ведаю на основании какой логики, предложили на сайте. Значит, их и разбираем. Так, теперь счетовод Вотруба, то бишь бухгалтер. Н-да, тут сложнее. Какая связь между исправлением ошибок и командиром над цифрами? — задумалась Галя. — А, нашла! Как переводится
— Ладно, ладно, согласна. Интересно, а как ты свяжешь свою буквоедскую профессию со складской? — с шутливым вызовом спросила Нина.
— Ну, тут всё просто. Склад — это хранилище чего-то, так?
— Так, — не стала спорить подруга.
— Моя голова, мой мозг — тоже хранилище — навыков, умений, знаний. В том числе и знаний корректора. То есть я, получается, работник своего склада, то есть мозга. Ну а если я умею управляться на этом складе, то получится и на другом.
— Вывернулась, — похвалила подругу Нина. — Я даже предположить не могу, какую связь ты найдешь своей специальности с работой машиниста катка.
— Дай подумаю. Машинист катка чем занимается? Ровняет и размечает дорожное покрытие, чтобы оно было гладким, с понятной и четкой разметкой. Правильно я понимаю?
— В общем, да.
— Ну так и я делаю тексты ровными и понятными, избавляя их от ошибок.
— Всё, сдаюсь. Твоя взяла! — рассмеялась Нина. — Ну и какую же из этих пяти подходящих вакансий ты выбираешь?
— Я бы выбрала ту, что тоже можно связать с моей, корректора, — вправщика мозгов тем, кто такие вакансии рассылает.
— Ну, дорогая, такую тебе не предлагают. Да и нет ее в природе.
— То-то и оно, что нет. А жаль… Ну да ничего, наше нигде не пропадало. Буду искать дальше «с перламутровыми пуговицами»…
Гроза
Электричество отключилось как всегда не вовремя, хотя чего-то такого Анна и ее муж Василий все-таки ожидали. Гроза — с сильнейшим ветром, ливнем, сверканьем и грохотом — буйствовала уже минут двадцать. Потоки воды низвергались сплошной стеной, как в каком-нибудь водопаде. Бешеные порывы ломали ветви деревьев, крутили их в воздушных водоворотах и швыряли оземь. В печной трубе завывало и стонало. По крыше стучало, барабанило, грозясь унести легкий дачный домик, ходивший ходуном, как в «Волшебнике Изумрудного города». И вряд ли в страну Оз…
Замершей у окна Анне казалось, что очередная молния, спустившись с черного гремящего медными тазами небосвода, ударит прямо в стекло, разобьет его, пронзит ее насквозь или застрянет во плоти. И останется от нее на теле дымящаяся точка…
Аминь…
Женщина тряхнула головой, сбрасывая наваждение. Отголоски страха перед грозой, первобытного, заставлявшего когда-то в детстве прятаться под одеяло, вызывавшего дрожь и оцепенение, жили в ней и теперь. Ей, давно уже взрослой, бояться было неловко и даже нелепо. Она сердилась на себя за такую слабость, но перед мощью и диким своенравием этой природной стихии все равно робела как маленькая.
Василий,
Анна, уставившаяся как завороженная на творящееся за окном, не услышала шагов мужа, который подкрался сзади и молча коснулся ее плеча. От неожиданности она вскрикнула, резко обернулась, и в этот момент темноту комнаты осветил белый слепящий высверк. Он исказил лицо Василия, придав ему дьявольское выражение, а его хохот только усилил жуткое сходство.
Нежные нервы трусихи не выдержали, и Анна лишилась чувств и сползла бы на пол, не подхвати ее вовремя муж.
— Глупенькая, ну чего ты испугалась? — говорил Вася, когда она пришла в себя. — Ты же в безопасности. Успокойся, поспи.
Под ласковый шепот мужа женщина незаметно для себя задремала.
Когда Анна проснулась, вдруг, словно, кто-то толкнул ее в бок, то долго не могла понять, где она и что с ней случилось. В комнате было по-прежнему темно, но за окном уже все стихло. Только по водосточной трубе бежала вода и капало с крыши. Гроза прошла. Затихающий вдали шум дождя напомнил женщине о жажде. В горле пересохло, шершавый язык тяжело ворочался во рту. Во всем теле ощущалась непривычная слабость. Подташнивало.
— Вася, — окликнула она мужа тихим, чуть хриплым голосом. — Вася, ты где?
В ответ — тишина.
Анна пересиливая дурноту и головокружение, поднялась с кровати. Вязкий мрак, окутавший комнату, казалось, проникал в поры ее светлой кожи, выкрашивая ее в чернильность ночи. Держась за стену и покачиваясь на потерявших твердость ногах, женщина дошла до входной двери, распахнула ее и ступила на крыльцо. Свежий и влажный воздух ударил в ноздри, разом ее отрезвив, придал сил. Она вздохнула полной грудью. Огляделась. Глаза, постепенно привыкшие к отсутствию света, начали различать очертания, кустов, деревьев, соседских домиков.
— Вася, — снова позвала Анна мужа уже громче, — Вася, ну где же ты? Мне страшно.
И снова никто не отозвался, лишь хрипло и басовито забрехала собака сторожа у въезда в дачный поселок.
В просвет туч на несколько мгновений проскользнула луна и осветила ближние к дому окрестности. Этих мгновений хватило, чтобы Анна успела разглядеть странную дорожку из выгоревшей травы, принятую ею сперва за лунную. Начиналась она в десятке метров от домика и обрывалась у сетки, разделявшей участки, будто споткнувшись — обо что-то большое и темное, валяющееся на земле. Осторожно спустившись по ступенькам, женщина подошла к заборчику из рабицы и тут только поняла, что это «большое и темное» — ее муж Василий. Он лежал ничком, в неудобной позе, и, казалось, крепко спал. Вася не шевелился. Его волосы были опалены. Пахло жженой тканью и еще чем-то, знакомым, но с тошнотворным оттенком. Это был запах горелого мяса.